74. Как Виттенштейн попадает в руки русским, 1572—73 гг.

В 1572 г., 16-го декабря, солдаты короля шведского, рейтары и кнехты, числом около 5,000 человек, двинулись в поход, намереваясь осадить Оверпален. Они сделали большой крюк к Мариаму, а оттуда к Феллину ради грабежа, а две картауны (пушки) вместе с порохом и свинцом отправили прямо по Виттенштейнской дороге; к этим двум орудиям должны были прибыть еще несколько тяжелых орудий из Виттенштейна. Но обе пушки во время святок не дошли дальше Ниенгофа в 5-ти милях от Ревеля. В то же время великий князь московский в первый раз лично со своими двумя сыновьями и с 80,000-ным войском и со многими орудиями вступил в Ливонию, между тем как шведы в Ревеле и в Виттенштейне не имели о том ни малейшего известия, будучи вполне уверены, что для них нет никакой опасности. Bсе они, и высокого, и низкого происхождения, вообразили себе, что когда двинется в поход шведское королевское войско, то московит даже не посмеет и пикнуть, так-де московит теперь бессилен и не страшен. Поэтому они отбросили в сторону всякую осторожность и все разведывания. Но когда они меньше всего береглись, московит сам лично с огромным войском подошел к Везенбергу, а ревельцы, также как и Клаус Акезен (Клас Акбзон Тотт), военный начальник, и все воины в Оверпалене все еще ничего не знали об этом. Однако, виттенштейнцы кое что проведали о [216] движении русских, но не хотели верить, что им грозит опасность, а все думали, что это только набег какого нибудь русского отряда, высланного для захвата пушек в Ниенгоф. В таком предположении Ганс Бой (Бойе), наместник (комендант), послал из замка почти всех кнехтов за 6 миль на встречу отправленным из Ревеля пушкам и так обессилил гарнизон виттенштейнского замка, что в нем осталось всего только 50 воинов, способных владеть оружием, кроме 500 простых мужиков, бежавших в замок. Ганс Бой никак не полагал, что московит имеет в виду не пушки в Ниенгофе, а замок Виттеншгейн. Не успел он поэтому опомниться, как московит с своим войском был уже у Виттенштейна. Охотно бы Ганс Бой распорядился теперь иначе своими кнехтами.

Когда же Виттенштейн был осажден, то несколько тысяч русских были отправлены на разведки. Они обошли весь Гарриен и Иервен, во многих замках нашли много народу, так как друзья и соседи собирались друг к другу в гости на святках, женщины были наряжены в свои лучшие платья и уборы, они все веселились не заботясь об опасность. Тогда против всякого ожидания московит врасплох напал на них, очень многих из них убил, и ниесколько тысяч, молодых и старых, увел в плен в Москву и Татарию. Невозможно высказать что за горе и печаль были тогда в Гарриене и Иервене.

В 1573 г., 1-го января, в день нового года, в два часа пополудни, московит взял приступом королевский замок и сильную крепость Виттенштейн, после шестидневной осады и обстреливанья. Потому что осадивши замок в день св. Иоанна о Рождестве, в суботу, он взял его в следующий четверг, а случилось это так: После того как военный начальник Клаус Акезен пошел кругом со своими воинами к Феллину ради грабежа, а две пушки с немногими людьми отправил прямо по виттенштейнской дороге, то послал из своего отряда 500 всадников (гофлейтов) на встречу орудиям, не имея в то время вестей о московите, который уже подошел совсем близко. А наместник Виттенштейна хотя и получил известие о русских, однако не обратил на то внимания, а послал кнехтов из замка, на помощь к орудиям. Когда же кнехты ушли, а русские были близко, то прибыли гофлейты, а именно 500 всадников, посланные на встречу орудиям военным начальником, и потребовали, чтобы их впустили в замок Виттенштейн до прихода русских. Но так как наместник отправил большую часть кнехтов, и шведов осталось в замке очень мало, то и не осмелился довериться немецким гофлейтам, боясь, что если они войдут в замок, то поступят также, как и Клаус Курсель с ревельским замком, к тому же и один немец [217] предостерегал его не пускать гофлейтов в замок. Когда же упомянутые гофлейты должны были уехать и уже были далеко, и московит подошел со всем своим войском, то наместник охотно поступил бы иначе, но теперь было уже слишком поздно.

Гофлейты, прибыв в Ниенгоф к орудиям, нашли там множество бочек пива и всяких съестных припасов, назначенных для лагеря, потому они немедленно стали пьянствовать и предавались разгулу до полуночи, не заботясь о страже. Напившись до пьяна, они, не расставив часовых и не думая об опасности, улеглись спать частью за забором, окружавшим двор, частью перед забором в открытом поле. Через несколько времени подошел московит с 5000 человек, и наверное не во время разбудил бы их, если бы один из гофлейтов не вышел по своей нужде и не заметил московита. Когда же он поднял тревогу, то остальные вскочили со сна и полупьяные едва могли найти своих лошадей. Трубач начал трубить, но скоро к нему подкрался русский и отрубил ему голову, точно также как и нескольким другим. А другие гофлейты, бывшие внутри двора за забором и занимавшие не много выгоднейшую позицию, услышав тревогу, на скоро собрались, вышли в поле, бросились на русских, застрелили одного важного московитского знаменоносца с другими русскими, взяли троих в плен и привезли их с собою. После продолжительных допросов пленные единогласно показали, что великий князь, со своими обоими сыновьями и с 80000 войском стоит у Виттенштейна, а с ним находится также и герцог Магнус гольштейнский с немногими немцами. Поэтому, когда гофлейты в Ниенгофе услышали про эту весть, то им стало так страшно, что они не знали, каким бы путем добраться до Ревеля, поспешно отправились через кусты и по разным проселочным дорогам, и постоянно оглядывались, не идут ли за ними русские. И так они убежали из Ниенгофа, а орудия, также и шведских кнехтов вместе с помещиком Арентом Дуве, которому принадлежал двор, и многих бедных крестьян с женами и детьми, бросили на произвол московита.

Когда гофлейты прибыли в Ревель с пленными русскими, то лишь тогда ревельцы услышали, что Виттенштейн осажден великим князем. Не смотря на то, многие не хотели верить тому, а говорили, что это все вздор, что войско короля шведского выступило в поход, что Виттенштейн останется цел и невредим. Так спокойны были тогда шведы в своей беспечности, и бедные мужики, пришедшие до этого в город, снова толпами отправились с женами и детьми назад в свои деревни и не опасались никакой беды, так как воины короля шведского выступили в поход. И хотя они за одну или две мили [218] увидели огни русских, однако не обратили на них внимания, а думали что это их собственные солдаты; поэтому они позорно были захвачены русскими и татарами. А воины, бывшие в лагере у Оверпалена, услышав пальбу московита перед Виттенштейном, также ничего не знали, и говорили друг другу: «Виттенштенйцы стреляют в честь королевских орудий из Ревеля».

Эта ужасная пальба была бы совершенно ненужна московиту у Вйттенштейна, если бы он только знал, как слаб замок и лишен всякого войска. Но так как московит был робким воином на приступах, то хотел попытать свое счастие страшной пальбой. Когда же это не удалось ему, то он поневоле должен был итти на приступ, опасаясь прихода помощи со стороны шведов. Ему легко было взять приступом и занят замок, так как в нем не было войска.

Когда же русские ворвались в замок Виттенштейн, тогда началось избиение: все должны были поплатиться жизнию и женщины и девушки, дворяне и не дворяне, исключая нескольких бедных крестьян, которые из хитрости спустились в тюремные башни и сказали, что они пленные и подданные герцога Магнуса из Оверпалена, им дарована была жизнь и они были освобождены из вымышленной темницы. А наместника Ганса Боя со многими другими шведами, немцами и ненемцами, привели к великому князю, который живьем велел привязать их к кольям и зажарить до смерти. Такое жаренье длилось перед Виттенштейном несколько дней. В то время повсюду в Иервене было так много, мертвых тел, что собакам, диким зверям и птицам на долгое время хватило корму: там не было никого, кто похоронил бы трупы.

Прим. перев. Во время штурма Виттенштейна (Пайды по нашим летописям) 1-го января 1573 г. был убит царский любимец Малюта Скуратов Бельский. Весьма возможно, что смерть любимца побудила Иоанна столь жестоко казнить пленных. Тело Малюты было отправлено в Волоколамский Иосифов монастырь с богатым вкладом.