73. Татарские послы в Ливонии, 1559 г.

В том же 1559 году татарин также прислал своих послов к магистру ливонскому; от имени своего государя, послы обещали магистру помощь против московита и пожелали ему также жить с миром в своей земле; они пожелали и напомнили также, чтобы магистр через своих послов с подарком (поминком) посетил когда нибудь их государя, чтобы осведомиться о его здоровье.

Прим. перев. Татарин, о котором упоминает здесь Рюссов, есть Девлет-гирей, хан хищнической крымской орды, жившей грабежем и разбоем в южных пределах России и Польши. Зимою, в конце 1558 года, какие то татары дали знать Девлет-гирею, что в Москве нет никого: царь де отправился со всеми силами в Ливонию, к Риге. Девлет-гирей, давно уже не получавши поминков из Москвы, злобясь на Москву за походы Ржевского и Вишневецкого на его собственные улусы, решился на зимний поход, чтобы напасть на беззащитные южно-русские окраины и ограбить их. Собрав тысяч до 100 крымских хищников, хан послал с ними царевича Магмет-гирея на Рязань, Тулу и Кострому. Но достигнув реки Мечи, крымцы, узнав, что Иоанн в Москве и что наиболее страшные для них князь Вишневецкий и боярин Иван Шереметев в Ливонию вовсе не ходили, а находятся на своих местах в Белеве и Рязани, поворотили назад, поморив зимою лошадей и людей.

В начале 1559 года, когда русское войско (тысяч до 130, по уверению немецких летописцев) опустошало ливонское побережье Западной Двины, царь послал князя Вишневецкого с 5,000 на Дон, а окольничего Данилу Адашева с 8,000 в городок на Псел, чтобы оттуда выплыть на Днепр и промышлять над Крымом. Промысел, в особенности Адашева, был очень удачен. Русские побывали в самом Крыму, освободили пленных русских и литовских, понаказали крымцев. В Москве, однако, [383] все лето ждали крымцев, но хан не приходил: казаки донские и малороссийские (черкасы) не давали ему покоя, грабя его собственные улусы.

Вот, быть может, причина почему царь дал перемирие Ливонии с мая по ноябрь 1559 г.: ему нужно было сосредоточить войска на юге, чтобы отразить ожидаемое вторжение крымцев, Девлет-гирей, конечно, слышал о русско-ливонской войне и потому прислал послов к магистру. Расчет хищника был, кажется, тот, чтобы получить поминки с магистра и совместно с ним воевать с Москвою. Но магистру было не из чего давать поминок, потому и посольство татарское кончилось ничем.

74. Как погибает ревельская торговля.

После того как Ливония начала продолжительную войну с московитом, чем затруднила и уменьшила торговлю как заграничных, так и ливонских купцов с русскими, тогда особенно плохо было любекским купцам, которых главная торговля была с Ревелем. Поэтому, когда торговля в Ревеле совершенно приостановилась и у них, любчан, не было никакой неприязни к русским, то они стали ездить в Нарву и в продолжении всей войны проезжали мимо Ревеля большими толпами, вывозили и ввозили много товаров, в противность старого соглашения ганзейских городов. Это не мало сердило ревельцев. Поэтому ревельские купцы на свой собственный счет и риск снарядили несколько кораблей с орудиями, чтобы нападать на любчан и мешать им ездить в Нарву. Из за этого возникла необыкновенно сильная ненависть, зависть и вражда между любчанами и ревельцами. До того же времени всегда между упомянутыми партиями была такая тесная дружба и братство, что если бюргер из Ревеля приезжал в Любек или любекский бюргер в Ревель, то нельзя было бы предположить, что не брат навещает родного брата. Точно также принимались и уважались дети бюргеров обеих этих городов. Теперь же эта большая дружба между упомянутыми городами была совершенно расторгнута ездой в Нарву. Любчаие публично объявили в свое оправдание что некоторыми старыми королями шведскими им была дарована привиллегия ездить с кораблями в Россию до Нии (Невы). К тому же они будто бы получили от некоторых прежних ливонских магистров льготу беспренятственно торговать в общих ливонских военных гаванях и с московитом; что им и было дозволено римским императором того времени. И что в этой войне они не первые были в Нарве, но было несколько ревельцев, которые сами указывали им дорогу в Нарву; а если ревельцы торгуют со своим открытым врагом, то почему бы им того [384] не делать, особенно если у них нет вражды с московитом. Впоследствии не только любекские города при Балтийском море, но и все французы, англичане, шотландцы и датчане большими толпами отправлялись в Нарву и вели там большую торговлю, происходившую сперва в Ревеле, различными товарами, золотом и серебром; из за этого город Ревель стал пустым и бедным городом. Тогда-то ревельские купцы и бюргеры стаивали в розовом саду и на валах и с большой тоской и печально смотрели, как корабли неслись мимо города Ревеля в Нарву. Однако, корабли в этой нарвской поездке часто терпели неудачу: ежегодно много кораблей тонуло в море, недоходя до Нарвы, и многие ежегодно попадались в плен военным кораблям короля шведского и кораблям морских разбойников. Не смотря на то, они никак не прекращали эти поездки. В то время город Ревель был печальным городом, не знавшим ни конца, ни меры своему несчастию.

Прим. перев. Есть известия (см. Monum. ant. liv., V, 600), что города Любек, Гамбург и др., не обращая внимания на свое племенное родство с ливонскими немцами, не только не прекращали своей торговли с Россиею, во время войны, но и доставляли в Нарву и Ивангород оружие и снаряды, нужные русским для войны с Ливониею. Потому то ревельцы действовали не без оснований, когда снарядили военные корабли, чтобы не допускать любчан в Нарву.