51. Виттенштейн переходит к шведам, 1581.

Когда вышеупомянутые крепости, взятые шведами, были достаточны заняты войсками, то господин Юрген Бойе Гинеский отправился с небольшим войском в Виттенштейн; помощниками его были Иоанн Коскуль и Каспер Тизенгузен. Прибыв к замку, хорошо занятому и обеспеченному московитскими начальниками, он так напугал русских окопами, траншеями и другими умыслами и так стеснил русских, что многие из них перебежали к шведам, и, по причине большего голода и печали, сдались и просили помилования. Поэтому и другие, переевши всех своих лошадей, стали просить мирных переговоров, о чем и написали господину Понтусу. Когда же господин Понтус прибыл туда, то договор уже был заключен. Тогда русские сдали замок Виттенштейн шведам и ушли в Россию в числе около тысячи человек. Случилось это 24-го- ноября 1581 года.

52. Благодарственный молебен в Ревеле, 1581.

После покорения славного замка и сильной крепости Витгенштейна, шведские войны вместе с особым знаменем (Kennefahne — не авангардовый-ли это отряд?) с которым ехали также и шведские графы и господа, прибыли в Ревель в день св. Луки. Тогда пастору церкви св. Николая в Ревеле была заказана служба на этот день. Тогда господин Понтус с графами, баронами, рыцарями и всеми ротмистрами, начальниками и простыми дворянами подъехали к упомянутой церкви, сошли с коней и в сапогах со шпорами вошли в церковь, а лошадей своих и знамена они пока велели держать на улице. Когда же они все вошли в церковь, то сделали земной поклон всемогущему Господу и от души поблагодарили за [330] все победы, которые Господь по своему милосердию даровал им в это лето и осень. Затем пастор прочитал 20 главу 5-й книги Моисея и сказал проповедь. После проповеди пропели Те deum laudamus. После того, когда в церкви все кончилось и они снова все сели на коней, раздались радостные выстрелы со всех валов и укреплений, так что многие плакали от большой радости.

53. Буря, 1581.

18-го декабря, ночью, была страшная буря, так что многие корабли в ревельской гавани разбились и утонули, причем погибло и утонуло около пятидесяти шведских гофлейтов, храбрых мужей, дворян и недворян, которые зимой хотели отправиться в Швецию.

54. Мир между Польшей и Россией, 1582.

Когда король польский с сильным войском осадил город Псков в 1581 году в августе и опустошил огнем и мечем почти всю Poccию вдоль и поперек и до самой зимы сильно угрожал этому городу, а также когда и король шведский находился в его (московита) земли и отнял у него много земель, замков и крепостей как в России, так и в Ливонии, и когда оба упомянутые короля стали так теснить его, что московит стал бояться, что потеряет не только Псков, но еще и много других городов, замков и крепостей: тогда то по этим причинам он и должен был заключить мир. В то время между королем польским и московитом, при посредничестве послов Григория XIII, папы римского, был заключен мир на десять лет в Заполье в России, в 1582 году, 15-го января, с тем условием, что московит отступится от всей Ливонии и все города, замки и земли, удержанные им от короля шведского, очистить и уступить королю польскому. В замене того король польский снова должен был уступить и передать московиту город Великие-Луки и все прочия крепости, завоеванные им в эту войну и с давних времен принадлежавшие Москве, а не Литве. Но о бедных пленных не было упомянуто в этом мирном договоре: говорят, папские легаты отсоветовали обращать внимание на лютеран, которых уже достаточно было в Ливонии. В силу договора pyccкие и поляки скоро, той же зимою, очистили и передали друг другу замки, крепости, города и земли. Тогда шведы должны были отступить от города Пернова, который осаждали полгода, не достигнувши ничего, а поляки тотчас же заняли этот город. И так шведы напрасно трудились и работали у города Пернова, который не ушел бы от них, если бы они по серьезнее принялись за дело. [331]

Прим. перев. Главную роль при заключении перемирия между Москвою и Польшею играл польский посол иезуит Антоний Поссевин, появление которого при московском дворе заслуживает более подробного упоминания, чем то сделано у Рюссова.

Римские папы никогда не теряли надежды присоединить московское государство к латинству и вопрос о соединении церквей не упускали поднимать при всяком удобном случае, с отдаленнейших времен, даже со времени Александра Невского (см. Приб. Сб. II. 203). Известный Шлит (см. там-же стр. 318) в 1550 г., прибыв в Германию для вызова, по поручение Иоанна, в Москву ученых и художников, самовольно возбудил в императоре и папе надежду на присоединение московского государства к римской церкви, и папа Юлий III назначил уже было посольство к царю с предложением королевского титула, за что Иоанн должен был присягнуть апостольскому престолу. Посольство, однако, не состоялось. В 1561-году папа Пий IV предлагал Иоанну отправить послов своих на Тридентский собор. В Москве не обращали внимания на подобные предложения и вспомнили о папе, когда два похода Батория 1579 и 1580 г. совершились, когда мирные переговоры, продолжавшиеся во все время военных действий, не привели ни к каким результатам, и когда в конце 1580 г. обнаружилось, что Баторий непременно предпримет и третий поход, более опасный, чем два предшествовавшие.

Иоанн отправил в конце 1580 к папе и к императору (Рудольфу, преемнику Максимилиана) гонца Истому Шевригина с письмами, в которых жаловался на Батория, посаженника султанова, объявлял желание быть с папою и императором в любви и согласии на всех недругов. В Вене предложение Иоанна не встретило ни какого сочувствия в императоре, но тем с большим удовольствием принял предложение папа, увидевши тут хороший случай к присоединению России к римской церкви. Он принял Шевригина, приехавшего в Рим 24 февраля 1581 г., с большею честию: устроил ему парадную встречу и 28 февраля 1581 г. дал ему аудиенцию. Шевригин так доносил о своем посольстве в Рим: «Прихал он, Истома, в Рим февраля в 24, а встреча ему первая была от Риму за 5 верст, кардинал Медичь, а по русски архиепископ, а с ним человек 150, а под него под Истому привезли три колымаги; а другая встреча была от Риму за три версты: встречал кавалер, а по русски воевода, а с ним человек с 200; а в Риме поставили его на дворе у римского наместника, у папина сына, у Якова: а встретил его папин сын, на дворе своем; да и в приставах у него был папин же сын; у папы он Истома был февраля в 28, а в Риме по 28 марта; а на двор к папину сыну приезжали его, Истому, подчивать по вся дни кардиналы и воеводы и дворяне, а ествы ему шло на день к столу по 30 блюд, а к ужину по 30 блюд; да овощей всяких к столу по 12 блюд, да к ужину же по 12 блюд.

Одарив Шевригина золотыми цепями и бархатными ферязями, папа Григорий XIII послал в Москву известного богослова, иезуита Антония Поссевина с наказом примирить Иоанна с Баторием, а главнейше приложить всякое старание к убеждению московского царя в необходимости принять католичество и признать главою церкви первосвященника римского.

Шевригин приехал к государю в Старицу 17 июля 1581 г., а Поссевин из Рима поехал к Баторию, которого застал в Вильне. «Государь московский, сказал Баторий иезуиту, хочет обмануть Св. Отца; видя грозу, рад все обещать: и соединение вер и войну с турками, но меня не обманет. Иди и действуй: не противлюсь: знаю только, что для [332] выгодного и честного мира надобно воевать: мы будем иметь его; даю слово». Антоний, благословив Батория на войну, поехал к царю, находившемуся в это время в Старице, а Баторий двинул войска на Псков.

Поссевин был встречен в Смоленске царским приставом, которому в наказе было сказано: «Если посол станет задирать и говорит о вере, греческой или римской, то приставу отвечать: грамоте не учился, да не говорить ничего про веру».

18 августа Поссевин приехал в Старицу, а 20 августа, с четырьмя братьями своего ордена, представлялся царю в торжественной аудиенции, при чем поднес ему подарки: крест с изображением страстей господних, четки с алмазами и книгу в богатом переплете о флорентийском соборе. Подав письмо паны, Поссевин объявил, что Баторий не хочет мириться безо всей Ливонии. «И я, говорил Поссевин, какие речи у короля слышал, те государю и объявляю, а что государь мне объявит, то я Стефану королю объявлю, и хочу свою душу и голову отдать за государскую милость».

Для царя было важно помириться с Баторием, для Поссевина это было второстепенное дело, главное же соединение церквей. Но с первой же аудиенции обнаружилось, что церковному вопросу не повезет: Иоанн на отрез отказал в дозволении построить в Москве католическую церковь. Отпуская Поссевина быть посредником между ним и Баторием, Иоанн объявил условия мира: царь уступает Баторию 66 городов в Ливонии и русские города: Великие Луки, Заволочье, Невель, Велиж, Холм, а за собою оставляет 35 городов ливонских.

Поссевин уехал к Баторию в то время, когда осада Пскова уже началась. Мало надеясь на соединение церквей, Поссевин не мог уже быть беспристрастным посредником: он видел явную выгоду для римской церкви в том, чтобы вся Ливония была за королем польским, ибо, при помощи последнего, здесь легко было бы восстановнть падшее католичество. Доброжелательствовать папе и иезуитам полякам важно и в том еще отношении, что сенат и король польские желают обратить в католичество жителей Руси, Подолии, Волыни, Литвы и Самогитии, упорно держащихся греческого исповедания и в своих церквах молящихся о даровании победы московскому государю над поляками.

По прибытии в польский лагерь, Поссевин написал Иоанну, что Баторий решился во что бы то ни стало взять Псков, если царь не поспешит заключить мира с Польшею с уступкою всей Ливонии. Если бы Иоанн строго взвесил, что имеет дело с Иезуитом и с точностию знал, что Баторий потерпев сильную неудачу под Псковом, находится сам в затруднительном положении, ибо разноплеменное войско его готово было взбунтоваться, шведы же действовали на свою руку, то, конечно, не поддался бы убеждениям иезуита, а, затянув войну до зимы и двинув на Батория войска, стоявшие в Новгороде, мог бы не только лишить поляков всех приобретенных выгод в два предшествовавшие похода, но и добиться морского берега. Но в том-то и дело, что Иоанн отчаялся уже в успехе войны. Получив письмо Поссевина, он с сыном и боярами приговорил: «Теперь по конечной неволе, смотря по нашему времени, что литовский король со многими землями и шведский король стоят за одно, с литовским бы королем помириться на том: ливонские бы города, которые за государем, королю уступить, а Луки Великие и другие города, что король взял, пусть он уступит государю: а помирившись с королем Стефаном, стать на шведского, для чего тех городов, которые шведский взял, а также и Ревель, не писать в перемирные грамоты с королем Стефаном». [333] В ноябре, когда Баторий вынужден был обратить осаду Пскова в блокаду, когда все его приобретения висели, что называется, на волоске, Иоанн отправил под Псков к Стефану дворянина князя Дм. Петр. Елецкого и печатника Романа Вас. Алферьева для заключения и перемирия. Между Опочками и Порховым, в селе Бешковичах, их уже ждал Поссевин и вместе с ними 13 декабря прибыл в деревню Киверову Гору, в 15 верстах от Запольского Яма, где уже находились польские уполномоченные: воевода Януш Збаражский, маршал князь Альбрехт Радзивилл и писарь литовский Мих. Гарабурда. Немедленно же начались переговоры, а между тем польское войско сдерживалось от бунта единственно Замойским и единственно надеждою на скорый мир. Баторий при самом начале переговоров уехал в Варшаву, чтобы собрать свежее войско: так он мало доверял успеху переговоров.

Поссевин держал польскую сторону, уговаривал царских послов, ворочал не один раз. 4 января 1582 г. псковичи сделали сильную вылазку, 46-ю по порядку (приступов литовских было 50), взяли много пленных, перебили много поляков и с торжеством возвратились в город. Замойский дал знать польским послам, что наступила решительная минута, необходимо или сейчас же подписать договор или бежать. Збаражский объявил русским послам, что Баторий велел кончить переговоры. Наши послы, не смея ехать в Москву без мира, уступили и заключили перемирие на 10 лет, считая с 6 января 1582 г. на условиях, на которые решился царь в совете с сыном и боярами. Несколько дней еще поспорили о титулах и отдельных выражениях в договорной грамоте, но наконец подписали ее. Список с этого важного договора хранится и поныне в московском архиве иностранных дел. Там между прочим перечислены все местности, которыми Иоанн «велел послам своим поступитися в земле лифляндской».

Города эти названы по русски так: Немецкое название:

Куконос - Кокенгузен

Скровный -  Ашераде

Леневард -  Леневарден

Круцборх -  Крейцбург

Борзун -  Берзон

Чествин -  Сесвеген

Трекат -  Трикатен

Ровный -  Ронебург

Володимерец -  Вольмар

Алысть -  Мариенбург

Говья -  Адзель

Левдун городище -  Лаудон

Гольбин городище -  Шваненбург

Рожица -  Розитен

Лужи -  Лудзен

Влех -  Ваяк

Перколи -  Пюркель

Салачи -  Кирхгольм

Юрьев -  Дерпт

Новогородки -  Нейгауз

Керепеть -  Кирнпе

Муков -  Фалькенау

Рандег -  Ранден [334]

Рынголь -  Ринген

Конгота -  Конгедаль

Кавлета -  Кавелехт

Курелов -  Куртов

Лаюса -  Лаис

Тарвас -  Тарваст

Полчева -  Верполь

Пайда -  Вейсенштейн

Вильян  - Феллин

Перново Старый и Перново Новый  - Пернов.

А людей и наряд, и запасы из городов вывезти наобе стороны — было сказано в договоре.

В феврале князь Елецкий и Алферьев привезли к Иоанну мирный договор, а вслед за ними приехал в Москву и Поссевин, чтобы сделать попытку о соединении церквей. Он прожил в Mocкве до 15 марта, но решительно ничего не добился. В прощальной аудиенции Иоанн благодарил его за участие в заключении перемирия, велел кланяться папе Григорию и королю Стефану и прислал несколько черных соболей для папы и для Антония. Поссевин выехал из Москвы с гонцом Яковом Молвяниновым, который повез в Рим ответ на грамоту папы. В письме этом Иоанн уверял папу в готовности участвовать в союзе против турок, но ни слова не упоминал о соединении церквей.

4 февраля Замойский вступил в Ливонию для занятия городов, находившихся во власти русских, а в июне 1582 прибыли в Москву литовские послы, воевода Збаражский с товарищами, для подтверждения перемирного договора. Они при этом получили от царя новое обязательство, чтобы царь не воевал в Эстонии в продолжение 10 лет.

Перемирие было подтверждено и воина за Ливонию с поляками прекратилась. Все чем овладели русские с 1558 г. было уступлено и возвращено лишь чрез 128 лет, в 1710 г.