113. Несчастие шведов у Падиса, 1576 г.

29-го апреля шведы осадили замок Падис, обвели его окопами и стали обстреливать. Прострелявши там до Вознесения и с малыми силами несколько раз делав приступы, они со стыдом и позором ни с чем возвратились домой, потому что нечего было больше грабить в окрестностях и маркитанты не хотели больше привозить пива, так как у солдат не было больше никаких награбленных вещей, чтобы заплатить ими за пиво.

114. Бой с русскими у Ревеля, 1576 г.

В то время как шведы осаждали Падис, русские в Виттенштейне снарядились и пришли к Ревелю в надежде захватить весь городской скот, так как все военные люди ушли из города к Падису. Когда же они захватили большую часть скота на пастбище недалеко от города и хотели угнать его, то бюргеры, гезели, домашние слуги и юнги (ученики мастеровых) наскоро снарядились и снова отняли у русских добычу с большой славой и увели несколько прекрасных русских валлахов (лошадей), с которых стреляли русские.

115. На Гапсаль нападают из Аренсбурга. Злосчастная кончина госпожи фот Ринген, 1576 г.

В то время, когда шведы стояли у Падиса, Клаус фон Унгерн напал из Аренсбурга на Гапсаль, чтобы застать врасплох как русских, так и вероломных немцев, ставших на сторону московита; нескольких из них он взял в плен и отослал в Данию. Немного спустя после того как Клаус фон Унгерн отступил от Гапсаля, госпожа фон Ринген умерла в такой бедности в Гапсале, что у нее не нашлось простыни, чтобы завернуть тело. Даже покрывало, положенное на ее гроб, русские хотели сорвать с большими насмешками и поруганиями. Эта женщина была в старое доброе время богатая и знатная дама в замке и велела сделать своей дочери такое пышное платье из золота и жемчуга, что все в Ливонии только и говорили и рассказывали о нем.

116. Посольство Максимилиана II, 1576 г.

30-го мая послы императора Максимилиана II, прибывшие из Москвы, писали из Риги ревельцам, что они всеми силами старались в Москве добиться мира для города Ревеля, однако безуспешно. Но наконец московит будто бы заявил, что пока ревельцы будут спокойны, то и он не начнет войны. [250]

Прим. перев. Послы эти были Кобенцель и Принц, о которых упомянуто выше (см. стр. 246). Они не очень усердно просили о ливонцах и московит вовсе не делал никакого заявления, как сказано здесь у Рюссова. Напротив, царь, отправляя к цесарю в ответ на последнее посольство князя Захара Ив. Сугорского, прибывшего в Вену 16-го июля 1576 г., приказывал сказать цесарю: «Государю ни за что так не стоять, как за свою вотчину, лифляндскую землю».

Император Максимилиан II умер 12-го октября 1576 г., и князь Сугорский 15-го декабря прибыл в Пернов, и отсюда возвратился в Москву 3-го января 1577 г.

117. Как русский прельщал ревельцев, 1576 г.

В то время, как московит хорошо знал о тяжкой нужде и стеснении ревельцев, он все таки не покидал своей старой привычки действовать ласковыми приманками. Для этого он отправил с несколькими стами лошадей в Виттенштейн сына одного ревельского ратмана Гинрика Геллинкгузена, бежавшего из Ревеля из за одного убийства и потому искавшего утешения у московита, чтобы он убедил свой родной город смириться перед великим князем московским. Когда Гинрик Гедлингузен прибыл в Виттенштейн, то 10-го июня 1576 г. написал ревельскому магистрату следующее:

«При всем моем доброжелательстве не могу скрыть, что я предпринял это путешествие по поручению благородного и строгого господина Андрея Солкала (Щелкалова), канцлера (дьяка) великого князя, во славу и хвалу Божию, и ради высокой чести великого князя и царя всея России, и на пользу моего родного города, для того чтобы тайно сообщить вам предложение царя всея России, выгодное для вас и для короля шведского, если только вы поверите мне недостойному. Да будет вам известие, что царь всея России ничего не требует от вас кроме смирения о чем вы узнаете также из имеющихся при мне грамот за печатями. Но если же, чего Боже сохрани, вы этого не пожелаете, то вам предстоит полнейшее разрушение вашего города мечем и огнем, так что ни один младенец в колыбели не будет оставлен в живых и для примера всего мира царь сделает это разрушение подобным разрушению Иерусалима. Эти и еще другия вещи, не подобающие доверять перу, но весьма важные для всего города, я должен передать вам от царя всея России, без всякого лукавства, клянусь Богом, спасающим тело мое и душу. Потому что царь всея России соизволил наградить меня тремя стами коней, с которыми я и должен явиться к Ревелю. Поэтому прошу теперь христианского безопасного конвоя (провожатых)».

Гинрик Геллинкгузен тайно писал это не только магистрату, но и некоторым бюргерам, которых он считал своими [251] друзьями. Но как магистрат и бюргеры смекнули, что это только новые козни и происки, то не поварили ему, и не дали провожатых.