51. Как шведы снова взяли ревельский замок, 1570 г.

В 1570 году в великую пятницу, ночью шведы поспешно и чудесным образом снова отняли у Клауса Курселя ревельский замок и взяли в нем в плен самого Клауса Курселя вместе с его братом Гинриком, поручиком, и Юргеном Укселем Падепурмским, ротмистром, и многими другими дворянами и простыми гофлейтами, некоторых также застрелили в суматохе. В то время произошла большая тревога в ревельском замке; Клаус Курсел и его сотоварищи повскакивали с постелей и не знали, что такое случилось. Другие же, почуявшие беду, опустились раздетые по скверным ямам (чрез отходные места) и убрались из замка; между ними был Юрген Фаренсбек Нельфийский. Все это произошло следующим образом:

Клаус Курсель и его сообщники, заняв сильный замок и крепость, принадлежавший королю, и заключив договор с ревельским губернатором, были в полной уверенности, что не подвергнутся никакой опасности раньше Троицы. Потому они веселились, ели и пили, и из большой беспечности отправили из замка и расставили по деревням двух ротмистров, а именно Иоанна Майделя Воллюстского и Гинрика Боусмана с обоими знаменами гофлейтов, чтобы они жили с крестьянами, а не съедали припасов в замке. Тогда Нильс Доббелер, начальник шведских кнехтов, молодой человек низкого происхождения, но ловкий на замыслы, сговорился с двумя добрыми друзьями (изменниками, сказано в 1-м издании летописи), одного из которых звали Керстеном (Больцке) [193] Анкламским, а другого Лас Сиггезеном, находившимися в свите Клауса Курселя из-за разбоев и убийств. Дело было поведено так: им дали денег с тем, чтобы они сказали, что выиграли их в кости, и желают играть опять и позвать гостей, особенно тех гофлейтов, которые занимали комнату около выхода в поле, через который шведы намерены были влезть. Керстен и Лас должны были хорошенько напоить этих гофлейтов, чтобы последние крепче спали и не услышали шуму. Такой проект был очень хорош. Изменники получили деньги и пригласили множество гостей. Тогда все гофлейты начали пьянствовать по мере сил и возможности. Когда же они перепились и попадали пьяные и заснули, то шведы осторожно вышли с епископского двора у собора, имея с собою лестницу, пробрались в шерстяных носках к выходу из замка, где их уже ждал Лас Сиггезен. Когда они подошли к выходу, то Лас Сиггезен спустил сверху длинную веревку, поднял с земли один конец пеньковой лестницы и накрепко привязал его наверху. А Карстен Анклам со всех сторон позапирал пирующих в доме, на случай, чтобы кто нибудь не услышал шум. Клаус Курсель крепко спал со своими товарищами, а стража стояла со стороны города — и не могла видеть, как шведские кнехты один за другим поспешно взлезали по пеньковой лестнице в замок. Когда их взлезло человек до трех сот, то они заняли этаж, в котором были все съестные припасы и боевые снаряды, и немедленно с башни дали пушечный сигнал, чтобы разбудить им бюргеров в городе и соборе. Когда раздался ночью выстрел из тяжелых орудий, то во всех улицах города поднялась страшная тревога и никто не знал, что случилось. Клаус Курсель и его товарищи также упали духом, и кутилы, хорошо угощенные изменниками, начали прятаться, но напрасно, потому что Нильс Доббелер, давший деньги для кутежа, начал длинными ружьями требовать с них денег, а так как у них не было наличных денег, то они оставили ему в залог свои платья, чулки и башмаки, лошадей и всякие орудия, а сами спустились через скверные ямы, а те, которые не убежали, дорого поплатились за кутеж, кто головой, кто долгим заточением. Нильс Доббелер со своими ландскнехтами тысячу раз вернул свои деньги золотыми цепями, серебряными кинжалами, бархатом и шелком и дорогими поясами. Когда немецкие кнехты пришли из города на помощь к шведам и снова овладели замком, то взяли в плен Клауса Курселя со многими другими ливонскими дворянами и посадили их в тюрьму; но иностранцам оказали больше снисхождения, из которых впрочем большая часть, нашедшая за себя поручителей, скоро забыла эту милость и великое благодеяние, потому что они тотчас же тайком перешли к московиту и стали злейшими врагами [194] шведов. Так был завоеван сильный замок ревельский, совладать с которым стоило бы не мало трудов сильному войску могущественного короля. Замок как был приобретен, так и потерян: врасплох он был взят, врасплох и потерян. Некоторым ливонским дворянам, услышавшим, что Клаус Курсель взял ревельский замок, было это так приятно, что ночью они велели поднимать себя в отверстие и тем указали шведам дорогу; у них не было настолько рассудку, чтобы велеть после того замуровать отверстие. Если же бы это было сделано, то шведам никогда не удалось бы взять замок.

Когда оба отряда гофлейтов, стоявших по деревням у крестьян, услышали, что шведы снова взяли ревельский замок, то это известие их очень опечалило. Многие из них твердо были убеждены, что во веки веков ни один швед не будет управлять более ревельским замком. И Иоанну Дуве и Элерту Крузе это известие было большой печалью и огорчением. Тогда гофлейты эти не придумали ничего лучшего, как присоединиться к герцогу Магнусу, Иоанну Дуве и Элерту Крузе, которые выхлопотали им содержание у московита; они были отправлены в Вирланд к Везенбергу в область московита к крестьянам, которые несколько времени должны были содержать и кормить их.

31-го мая Клаус Курсель был вызван к суду в замке и его обвинили в тяжелых преступлениях. Он уныло начал оправдываться, но все его доводы были признаны неосновательными. Ему произнесли приговор и 3-го июня его казнили мечем. Затем были казнены еще трое из его товарищей, а именно Балтазар Геллер, его писарь, Фромгольд Дюкер и Гинрик Гаке, а трое других, именно Гинрик Курсель, Юрген Уксель Паденурмский и Эрнст фон Фитинкгоф, были отвезены в плен в Швецию, где милостивым ходатайством герцога Карла были помилованы и оставлены в живых. Из за этого великого мятежа многие должны были бы быть казнены по судебному приговору, еслибы шведские правители были мстительны или кровожадны; но они оказали милость вопреки справедливости и все таки заслужили мало благодарности у большей части ливонцев.