68. Как бежали из замков.

Когда Берент фон Шмертен, фохт и сановник Виттенштейна, услышал, что Дерпт завоеван московитом, то бежал с большего страха со всей своей дворней и оставил незанятым и совершенно открытым великолепный крепкий замок Виттенштейн (Вейсенштейн). Этот замок в изобилии был снабжен всевозможными жизненными припасами. Когда-же немецкие кнехты, которым московит позволил уйти из Дерпта в Ревель и Ригу, проходили мимо Виттенштейна и нашли замок отворенным и пустым, то они вошли в него и весело угостили себя виттенштейнским вином и пивом и взяли с собой, что им понравилось, а замок оставили в таком же виде, как и нашли его. Еслибы мимо проходило хоть немного русских, то они легко могли бы занять замок. Затем,Каспар Ольденбокем, молодой, храбрый человек, занял этом замок и с немногими людьми мужественно сопротивлялся русским.

Тем же летом, 26 июля, Франц фон Анстель, командор ревельский, также бежал из замка и города Ревеля; несмотря на то, он поступил честно, так как передал замок ревельский одному дворянину, Христофору Менинкгузену, в пользу короля датского. Этот Христофор Менинкгузен принял замок именем короля датского, однако без его приказа, и почти целый год владел им. Ревельцы вместе с гарриенскими дворянами были этим принуждены отправить своих послов, а именно Бруно Ведтберга и Фабпана Тизенгузена младшего от упомянутого дворянства, и Иво Гегского и Иодокума Клаудиума, синдика, и Иеспера Бретгольда от Ревеля к Христиану, королю датскому, просить у него утешения и помощи против московита, так как Гарриген и Вирланд вместе с городом Ревелем были сначала датскими и замок Ревель с принадлежащими к нему землями теперь опять перешел к королю. Но так как достопочтенный король очень хорошо понимал, что это может повести за собой столкновение с московитом, то он не мог утешить послов немедленной помощью, но послал в замок Ревель несколько тысяч пластов сала и других съестных припасов, а также несколько орудий, пороху и свинцу; послы же снова пошли домой.

Короткое время спустя, король Христиан умер, и упомянутые дворяне-послы также умерли в этом путешествии. Фабиан Тизенгаузен был похоронен в Дании, а Бруно Ведтберг умер на возвратном пути на корабле, были привезен мертвым в Ревель и там погребен.

Когда ратные люди в ревельском замке узнали, что из Дании пришло небольшое утешение деньгами, то, не зная есть-ли у [374] них настоящий господин или нет, они, за неимением денег, предложили ревельскому магистрату купить замок Ревель и разрушить за ничтожную сумму: некоторые бюргеры советовали принять его, и на его месте построить бюргерские дома и жилища. Но магистрат и община не захотели этого.

Прим. перев. Весть о взятии Дерпта произвела в Ливонии большое смятение. В Валке, куда магистр отступил с орденским войском, покинув сильно укрепленный Дерпт — на произвол судьбы, рыцари и дворяне начали рассуждать у кого просить помощи: у поляков, у датчан, у шведов или у всех разом. Среди рассуждений о том, как и куда посылать посольства, было получено известие о сдаче Дерпта. Собрание разошлось: одни спешили укрыться в своих замках, другие бежать за границу.

Общее мнение тогдашних ливонцев было то, что епископ Герман и его канцлер Гольцшур сдали Дерпт изменою из личных выгод. Магистр же, считая изменниками всех тех дерптцев, которые оставили город, не желая присягать московскому государю, послал против них какого-то орденского служивого Вильгельма Виссерлинга. Этих дерптцев, направившихся в Ревель, провожал русский отряд и оставил их, когда они достигли местностей, не занятых русскими войсками. Тут то Виссерлинг напал на несчастных путников и обобрал их до чиста. Дерптцы лишились уже решительно всего: недвижимые их имущества в Дерпте были отписаны в русскую казну, движимости в Дерпте забрали русские ратные люди, а все что они вывезли с собою, обобрали свои же рыцари.

Фирстенберг обратил в орденскую казну и те 60,000 талеров, которые возили в Москву ливонские послы и которые не были приняты московским правительством. Фирстенберг присвоил эти деньги ордену, говоря что это русские деньги, хотя, конечно, знал, что они принадлежат не русским, а тем городам (Риге, Ревелю и Дерпту), которые собрали их на уплату дани. Затем он арестовал подозреваемых в измене и сдаче Дерпта какого то любчанина Пинекруля, венденского виноторговца Фалька и надворного дерптского епископского служивого Люстфера. Их допрашивали и пытали в Вендене и ничего не добились. Арестовали и Гольцшура, держали целый год в тюрьме и потом выпустили по настоянию императора и немецких князей. Лучшим доказательством невиновности дерптского епископа и его канцлера в измене служит их дальнейшая судьба. В конце августа того же 1558 года, по царскому повелению, дерптского епископа увезли из Фалькенау в Москву, где он и умер в бедности, хоть ему, по словам Курбского, и дан был "удел до живота его, сиречь град один с великою властию". Гольцшур, выпущенный из тюрьмы, вступил в службу к епископу эзельскому и курляндскому Минхаузену и умер в Гапсале 6 сентября 1559 года, если не в [375] крайности, то и не в богатстве. Еслибы епископ Герман и его канцлер сдали Дерпт изменою, то московское правительство, конечно, и богато наградило бы их за оказанную услугу, потому что Дерпт составлял весьма важный пункт для русских, но наград-то именно и не было, напротив московское правительство имело причины быть недовольным Германом, когда приказало вывезти его из Ливонии в противность даже дерптской капитуляции.

Как бы то ни было, но падение Дерпта навело панику на ливонцев: фохты бросали свои города; бюргеры кидали свои имущества и бежали, куда глаза глядят. Московские воеводы посылали отряды из Нарвы и из Юрьева (этим именем Дерпт стал называться тотчас же, как русские вступили в него) во все стороны. Отряды забирали города без всякого сопротивления и овладевали оставленными там имуществами и большими запасами пива и вина. Репнин из Везенберга доходил до моря и взял города Паддис, Потушин (Пэддис), Торборг (Торльсбург). Отряды Заболоцкого и Колычева взяли Лаис, Оберпален, Ринген и мн. др. Вообще до октября 1558 года русские взяли 20 городов с их волостями. Везде черные люди охотно присягали государю и везде воеводы ставили гарнизоны и строили православные церкви для утверждения благочестия в покоряемой стране, которую они считали древним достоянием Руси.

Ревель и Рига не сдавались, хотя князь Шуйский вскоре после взятия Дерпта и писал этим городам о сдаче, обещая еще большие свободы и права, чем они имели, и грозя разорением в случае отказа.