58. Война между орденом и архиепископом Вильгельмом. Ратники. 1556 и 1557 г.

Тем же летом в 1556 г. началась внутренняя война между маркграфом Вильгельмом бранденбургским, архиепископом рижским, и магистром Генрихом ф. Галеном со всем орденом, [348] совершенно неожиданно и очень скоро, она произошла из за того, что магистр узнал, что архиепископ переговаривался с ландмаршалом, Каснаром фон Мюнстером, о том, как бы поставить всю Ливонию под покровительство польского короля. Поэтому весь орден скоро собрался итти войной на архиепископа, а так как магистр Гинрик фон Гален по причине своей глубокой старости и слабости сам не мог идти в поход, то полководцем был назначен Вильгельм фон Ферстенборг, коадъютор магистра.

Когда Каспар фон Мюнстер заметил, что орден не шутит, то бежал к польскому королю и оправдывал себя печатным заявлением. Архиепископ же и герцог Христофор Мекельнборгский, коадъютор архиепископа, были осаждены орденом в Кокенгузене и взяты в плен; герцог Христоф был признан невиноватым и отпущен в Германию. Архиепископа же отвезли в Шмильтен и держали там в заточении целый год. Этим Сигизмунд Август, король польский, дядя архиепископа, и Альбрехт, маркграф бранденбургский и герцог прусский, родной брат apxиeпископа, были принуждены начать войну с ливонским орденом, чтобы освободить архиепископа из тюрьмы.

Когда впервые разнесся слух об архиепископе рижском и ландмаршале, то по всей стране поднялась ужасная тревога. Сильно кричали о том, что архиепископом и его братом, герцогом прусским, приготовлена целая куча кораблей с рыцарями и ратниками (кнехтами), которые неожиданно должны были напасть на Ливонию. Поэтому посылали письма за письмами, день и ночь, к дворянам-помещикам, чтобы они немедленно по прочтении писем вооружали по числу своих имений ратников и отправлялись бы к гавави и на морской берег, чтобы помешать вторжению неприятеля. В то время у многих неопытных ливонцев, не думавших о войне, не было ни ратников, ни оружия по числу их имений; поэтому должны были на скоро отправиться в поход ненемецкие подконюшие (Stalljгnge) и старые шестифердинговые кнехты (служившие за шесть фердингов — Sechsferdingsknechte), которые уже почти до полусмерти спились и обабились, и наверное во всю жизнь ни разу не выстрелили. Когда же они напялили на себя старую заржавевшую броню и должны быля двинуться в путь, то сначала крепко перепились и клятвенно обещали вместе жить и умереть. Затем многие из них полумертвые сидели на конях и, наконец, двинулись в поле. Тогда жены, девушки, служанки и дети так выли и плакали, будто эти воины никогда более не могут вернуться.

Когда они все подошли к морскому берегу и гаваням, то там не нашли ни корабля, ни какого либо человека, угрожавшего им: их страх был совершенно напрасен. После того как [349] они оставались там без дела несколько недель и опорожнили телеги со съестными запасами и пивные бочки, воротились домой не без славы и чести, по их мнению.

Такова в то время была большая беспечность в стране и неопытность в войне. И когда они на скорую руку стали собирать ландскнехтов (жолнеров, наемных солдат), то был большой недостаток в барабанщиках. И когда с трудом нашли одного, умевшего бить в барабан, то все неопытные ремесленные подмастерья оказались лучшими боевыми людьми. А когда вечером расставляли стражу, то бюргеры и жители старые и молодые кучами сбегались на площадь и смотрели на эволюции ландскнехтов с таким удивлением и усердием, что многие забывали из за этого свой ужин. Многие также выбегали из церкви во время проповеди, заслышав барабанный бой. Таким чудом считалась тогда война! К осени явились из Германии на службу ордену и городам многие всадники и кнехты (пехотинцы). Тогда дворяне запаслись добрыми конными кнехтами и отправились в Баушке в Курландии, чтобы занять там границу против короля польского и герцога прусского. И когда немецкие ландскнехты пошли за своим предводителем чрез ливонские земли и проходили со своими женами и детьми через дворы дворян и деревни, и по своему обыкновению требовали продовольствия и входили в дома в высоких сапогах, вышитых платьях и с длинными копьями и боевыми мечами, тогда все дворяне, крестьяне, женщины, девушки и вся челядь так глазели на них, будто явилось заморское чудовище. Ибо прежде они не видывали таких гостей, тем более что те явились теперь так неожиданно.

После того, как оба войска поляков и ливонцев в полном вооружении почти целый год вели борьбу, дело было наконец улажено посредничеством Фердинанда, римского императора, и других государей. Наконец, между обеими сторонами был заключен в Паствольде (Позволе) на литовской границе договор в таком виде, что магистр заплатит польскому королю шестьдесят тысяч талеров за военные издержки и освободит архиепископа рижского из тюрьмы и дарует ему снова прежний сан со всеми отнятыми городами, крепостями и замками, что и случилось в 1557 г. В том же году умер магистр Гинрик фон Гален, управлявший шесть лет.

Некоторые пишут, что причина этой войны магистра с архиепископом маркграфом Вильгельмом была та, что упомянутый архиепископ не хотел принимать лютеранского вероисповедания, пишут, что ливонские сословия при этом мирном договоре подчинились польской короне, чего быть не могло. Маркграф Вильгельм, архиепископ рижский, принял евангелическое учение, [350] распространенное Мартином Лютером, гораздо раньше, чем магистр и все орденские братья. А также и ливонские сословия во время заключения этого мира в Пасвольде с королем польским не отдавались под защиту польской короны; и только впоследствии в московитскую войну, когда московиты совершенно стали теснить их и они не получали никакой помощи и никакого утешения от римской империи, которой они еще подчинялись, то некоторые из них, по безвыходной нуже, сдались королю датскому, другие королю польскому, а некоторые королю шведскому.

Прим. перев. Легкомыслие, с каким дерптский епископский совет согласился на предложение епископского канцлера и отпустил Терпигорева с утвержденною грамотою по истине замечательно, и даже необъяснимо. Думали, вероятно, что московское правительство и царь Иоанн Васильевич послушаются бессильной имперской камеры и оставят ливонцев в покое. Гроза надвигалась очевидная, а между тем ни властители Ливонии, ни ливонские сословия не только не думали о каких либо военных мероприятиях против России, но напротив свои силы и средства с невероятным ослеплением стали тратить на междоусобную войну, возникшую между орденом и архиепископом.

В этой главе Рюссов превосходно характеризует немощность, слабость ливонского общества, тем не менее эта глава требует нескольких объяснений, так как причины и поводы к усобице были не те, какие указаны летописцем.

Выше уже было замечено (см. стр. 315), что на ландтаге, происходившем в 1546 г. в Вольмаре, ливонские сословия постановили, чтобы архиепископы, епископы и магистры не назначали себе коадъюторов, т. е. помощников по должности из германских владетелей, и что архиепископ Вильгельм сам подписал это определение вместе с прочими. Когда архиепископ Вильгельм узнал о результатах посольства в Москву в 1554 г. и увидел, что вопрос о дани может накликать на Ливонию большую беду, то сообразил, что рижскому архиепископству было бы гораздо выгоднее иметь архиепископом человека родовитого, за которого могли бы заступиться иностранные государи, чем человека неродовитого. В этих видах он в 1554 г. назначил себе коадъютором семнадцатилетнего Христофора (Христиана), герцога мекленбургского и родственника польскому королю, могущему оказать серьезную помощь Ливонии против Москвы. Рижский соборный капитул и apxиепископский совет согласились на этот выбор, присягнули Христофу, который торжественно и вступил в Ригу 25 ноября 1555 года. Магистр и орден взглянули на такое назначение крайне неодобрительно, а как вольмарским ландтагом 1546 года было также постановлено, что все сословия обязаны восстать против назначения коадъютора из германских принцев, потому магистр Гален, не взирая на посреднические убеждения польского короля, созвал [351] сословия на ландтаг в Венден, здесь объявил поступок apхиепископа противозаконным и немедленно послал только что пред тем назначенного динабургским командором Готгарда Кетлера (впоследствии магистр) в Германии набирать жолнеров (ландскнехтов) для войны с архиепископом.

Архиепископ Вильгельм, узнав, что Кетлер отправился за жолнерами, написал шифрованное письмо к своему брату, герцогу прусскому Альберту с просьбою прислать на помощь архиепископу из Пруссии жолнеров, но не сухим путем, а водою, и указывал, что прусские жолнеры могут высадиться в Динаминде, Садисе и Пернове. Гонец, везнший это письмо в Кенигсберг, был захвачен в Курляндии, и письмо было расшифровано и прочтено каким то секретарем. Весть о письме распространилась по Ливонии и произвела ту панику, о которой расказывает Рюссов.

Престарелый магистр Гален, получив известие об архиепископском письме, ополчился на архиепископа, пригласил к участии в походе дворян и назначил себе коадъютором Феллинского командора Вильгельма Фирстенберга, человека запальчивого и мало способного. Назначение это страшно оскорбило орденского маршала, Каспара фон Мюнстера, потому что со времен магистра Фрейтага фон Лорингофена вошло уже в обычай, что коадъютором магистру назначался не кто либо из орденских сановников, а именно орденский маршал. Мюнстер счел назначение Фирстенберга личною обидою для себя и не замедлил пристать к архиепископу. Он и архгепископ положили передать всю Ливонию под покровительство Польши (архиепископ Вильгельм прежде, при самом начале своего архиепископства, подумывал отдать Ливонию своему брату под главенство короны польской, соединив в одно целое все бывшие орденские владения в Пруссии и Ливонии). Мюнстер отправился в Польшу и Пруссию для переговоров.

Вот тут то и началось общее ополчение ливонцев, отвыкших в течение 50 лет от всякой войны и та трагикомическая картина, которую нарисовал Рюссов.

Польский король послал к архиепископу своего гонца по имени Ланского, желавшего пробраться в Ригу без паспорта. Розитенский командор Вернер Шаль ф. Белль схватил этого гонца и так его избил, что тут на третий день умер от ран. Рига 8 июня 1556 года отказала в повиновении своему духовному владыке, а 16 июня, в то время, когда в Дерпт приехал Терпигорев, ливонские епископы объявили себя против архиепископа и пристали к ордену.

Немедленно после такого объявления, орден взял и ограбил замок рижского капитула Кремон; 21 июля, после двухдневной осады был взят и сожжен Роненбург; рыцари пришли в архиепископство, ограбили его, и принудили каноников присягнуть магистру. 29 июня Фирстенберг со своими жолнерами и рижским отрядом подступил к Кокенгузену, где пребывал [352] архиепископ. Герцог Христоф сам явился в стан рыцарей, сдался в плен, и был отвезен сперва в Венден, а потом в Трейден. На следующий день сдался и архиепископ Вильгельм. Его отвезли в Адзель, и назначили на содержание ему доходы со Шмильтена и Адзеля, но мариенбургский командор Филипп Шалль фон Белль (см. Кельха, 218), которому поручено было попечение об архиепископе, брал себе деньги в карман, оставляя старого Вильгельма в нужде.

В это самое время пришло императорское утверждение Фирстенберга в должности коадъютора; престарелый Гален немедленно же удалился на покой, всецело предоставив Фирстенбергу заведывание орденскими делами.

Польский король Сигизмунд Август не замедлил заступиться за своего племянника и потребовал у ордена освободить архиепископа и восстановить его на архиепископство. Орден послал королю собственноручное письмо Вильгельма, которым он передавал свое архиепископство обратно сословиям. Король, подозревая, что архиепископ вынужден был насилием написать такое письмо, летом 1557 г. двинул к Вауску (в Курляндии) сильное войско, состоявшее будто бы из 100,000 человек. Против этой силы Фирстенберг мог выставить лишь 7,000 немцев, несколько сот крестьян и несколько взводов заграничных жолнеров. С такими силами нельзя было и думать о борьбе с польскою армиею, и потому, когда прибыли ииператорские послы посредниками, Фирстенбергу (в мае 1557 г. Гален умер) ничего не оставалось делать, как мириться на всей воли королевской. Мир был заключен в Позволе (в 7 милях от Бауска) 5 сентября 1557 году. Поэтому миру архиепископ восстановлялся во всех своих прежних правах и владениях, ему предоставлялась власть над Ригою вместе с орденом, герцог Христоф признан коадъютором с подчинением ему епископского совета; орден должен был заплатить архиепископу 60,000 талеров за военные издержки и пр.

Фирстенберг должен был (см. Ниенштета, стр. 42) лично явиться в королевский лагерь в Позволь и просить у короля прощения. Розитенский командор должен был принести присягу, что посла Ланского убил не намеренно и вознаградить братьев убитого. Орден должен был возвратить все пограбленное в apxиeпископстве или заплатить деньгами.

Орден позвольским миром был унижен до крайности и мог утешиться разве тем, что чрез неделю после позвольского мира Фирстенберг, 14 сентября 1557 года, заключил оборонительный и наступательный союз ордена с Польшею. В это же время был заключен союз и Швеция с Польшею и Литвою, которым обе стороны обязались действовать совместно против их прирожденного врага - московского государя.

Bсе эти происшествия были очень хорошо известны московскому правительству, а союз ордена и Швеции с Польшею и Литвою послужил лишь к новому раздражению Москвы и решимости покончить с Ливониею. [353]