47. Канатные плясуны в Ревеле, 1547 г.

В 1547 году в Ливонию прибыло из Италии несколько искателей приключений, которые были замечательными эквилибристами и фокусниками. Когда они предложили городу Ревелю свои услуги, то магистрат велел протянуть необыкновенно длинный канат, от высокой верхушки колокольни св. Олофа (Олая) до канатного двора. И когда этот канат крепко на крепко натянули и прикрепили, то заперли все ворота города, исключая одних больших береговых ворот, в которые вышла вся городская община, старый и молодой, чтоб смотреть на представления эквилибристов. Когда-же народ весь собрался за ворота, то один из фокусников на том же канате высоко от земли выделывал в воздухе такие штуки, что удивительно и, по причине большой вышины, страшно было смотреть на него. А после того, как он достаточно долго показывал свои чудеса, другой по тому же канату быстро перелетел через рвы, пруды и городские валы к канатному двору. То же самое они показывали и в других ливонских городах.

Прим. перев. Магистр Бригген умер 4 Февраля 1549 года от моровой язвы, свирепствовавшей в это время в Ливонии. Еще при своей жизни, в 1541 году, Бригген назначил себе коадъютором орденского маршала Иоанна фон-дер-Реке, который, по смерти магистра, и вступил в управление орденскими [317] делами, признанный магистром всеми сановниками без всяких споров.

48. Иоанн фон-дер-Реке, сорок третий магистр тевтонского ордена в Ливонии, 1549 — 51 г.

В 1549 г. Иоанн ф. Реке стал магистром ливонским; в правление этого магистра заразительная чума, начавшаяся еще при прежнем магистре, свирепствовала по всей Ливонии в продолжении пяти лет.

Прим. перев. Иоанн фон дер Реке умер летом 1551 года, и в должность магистра вступил орденский маршал Генрих фон Гален.

В кратковременное управление Реке вопрос об аугсбургском интериме сильно занимал и Ригу и её властителей. Было сказано выше, что ливонские города не приняли интерима. Архиепископ жаловался на то, что Рига не отдает имений соборному капитулу и не желает подчиняться его духовной власти. Император назначил коммисию для разбора претензий и, считая архиепископа плохим католиком, позволил городу владеть домами и недвижимостями архиепископа и его капитула, находящимися в городе, впредь до собора. Коммисия в начале 1551 года собралась в Вольмаре, она состояла из магистра Реке, епископа курляндского Мюнхгаузена, епископа дерптского Реке и орденского маршала Галена. Архиепископ требовал, чтобы Рига заплатила ему 100 т. гульденов вознаграждения за убытки (потом он понизил эту сумму до 80,000 тысяч, а потом — до 70,000), а комисары требовали, чтобы соборный капитул был торжественно введен в рижский собор, при колокольном звоне и пении "Тебя Бога хвалим". Город давал только 20,000 марок, но и слышать не хотел о торжественном входе капитула. Заспорили, но Реке уже не дожил до конца спора.

При Реке же происходило дело Шлита, заслуживающее, чтобы вспомнить о нем.

Ливония находилась в мире с Москвою, так как перемирие (см. выше стр. 304) постоянно возобновлялось. Военные действия, по псково-новгородской границе, продолжавшиеся почти непрерывно с самого епископа Альберта, стихли с1509 г., но ливонские властители очень хорошо видели, что им решительно не под силу бороться с московским государством, в особенности, когда после присоединения к Москве Новгорода и Пскова ясно обнаружилось, что московское государство будет продолжать и оканчивать начатые псковичами и новгородцами дела и восстановлять потерянное достояние русского мира.

Знали силы московского государства, но видели также, что Восточная Россия немедленно же перестанет быть предметом [318] эксплуатации, как только познакомится с плодами западного образования. Ганза, выгодно торговавшая с нашими северными общинами, никак не допускала новгородцев до равенства с собою в цивилизации, и всячески препятствовала русским знакомиться с европейскою техникою. Было чрезвычайно выгодно держать Русь в черном теле, но Руси это было невыгодно, и потому то Иоанн III так легко согласился на первое предложение датчан уничтожить ганзейскую контору в Новгороде (см. выше стр. 302).

Ливонцы также очень желали бы, чтобы их русские cocеди не знакомились с европейскою техникою, понимая, что это знакомство будет пагубно Ливонии, и еще в 1539 г. епископ дерптский сослал неведомо куда пушечного мастера за то, что тот хотел ехать в Москву служит царю. Дело Иоанна Шлита, происходившее в 1549 году, совершенно ясно указало на сколько ливонцы боялись московского царя. Об этом деле Геннинг и Гревентал рассказывают так:

Иоанн Шлит, саксонец родом, находясь в службе у великого князя московского, взялся доставить в Москву всякого рода ремесленников и в особенности людей, знающих военное искуство. Император Карл V виделся со Шлитом в Аугсбурге 31 января 1548 года, и дал ему письменное дозволение набирать на службу в Москву всякого рода мастеров и художников. Пользуясь таким дозволением, Шлит набрал в Германии более 100 человек (по ливонским летописцам — 300, по Карамзину — 123, что вернее) постройщиков церквей, крепостей, оружейных мастеров, литейщиков, живописцев и разного рода мастеров (в числе нанятых мастеров находились и 4 богослова, для научения латинству московского царя и его бояр). С этими людьми Шлит прибыл в Любек, но тут был задержан и посажен в тюрьму под предлогом старого долга, в сущности же по просьбе ливонских городов, приславших императору представление о том, как опасно пускать в Московию ученых людей. Император, однако, не одобрил поступка любчан и разрешил Шлиту ехать дальше. Шлит прибыл в Ливонию, но был опять задержан. Орден послал императору просьбу об упразднении права, дарованного Шлиту набирать в Москву ученых людей, во внимание опасности, которая грозит христианству (т. е. латинству) именно из Москвы. На этот раз император принял просьбу ордена и написал магистру: "Сим повелеваем твоему благочестию, не взирая ни на какие наши паспорты, не пропускать никого, едущего из нашей священной империи в Москву и другие земли и нации, и задерживать всякого, кто станет туда проникать с нашими паспортами, а равным образом и Ганса Шлита со всеми его бумагами, которые он взял от нас, о чем известит нас, или вслучай нашего отсутствия, нашего любезного брата, и дожидаться нашего о том решения".

Один пушечный мастер Ганс, которого вез Шлит, хотел и после этого письма императора все-таки пробраться в [319] Москву, но в 1551 г. был задержан в Шванеберге и посажен в тюрьму. Ему удалось бежать из тюрьмы, о побеги его дали знать в пограничный городок Мариенбург; здесь его схватили, отослали назад в Шванеберг, и тут отрубили голову.

Обстоятельства эти сделались известными московскому правительству, и оно дело Шлита вспомнило ливонцам, т. е. ордену и епископам, когда пришло время к развязке с Ливониею. Это время уже наступало с половины XVI столетия, и Рюссов, приступая к описанию событий этого времени, делает следующую характеристику ливонского общества, в среде которого ему пришлось жить и быть очевидцем катастрофы, постигшей Ливонию.