95. Рижане стараются передать Ревель полякам, 1575 г.

В 1575 г. кастелянцы из рижского архиепископства послали в город Ревель своего писаря, по тому поводу, что слышали, будто ревельцы очень притеснены, боятся московита, и покинуты всеми, поэтому они, кастелянцы, находят самым лучшим, чтобы ревельцы отдались под защиту короны Польской. Если ревельцы согласны на это, то рижане постараются устроить у московита так, что ревельцы будут [235] наслаждаться вместе с Литвою и Польшою пятилетним перемирием. Но пока магистрат стал раздумывать, какой бы дать ответ, пришли зловещия извести о прибытии русских.

Прим. перев. В акте соединения Ливонии с Литвою (см. выше, стр. 160) было положено разделить ливонские земли, присоединенные к Литве на четыре уезда: рижский, трейденский, венденский и динабургский. Каждый уезд должен был находиться под управлением избранного из местных дворян сенатора. Четыре ливонские сенатора вместе с особыми земскими послами (депутатами, nuntii Livoniae ducatus ultradunensis), избранными на частных конвентах, имели право присутствовать на сеймах литовских и польских. Замки, бывшие орденские и архиепископские, были вверены начальству особых лиц, называвшихся каштелянами (Schlosshauptleute). Они заменили прежних командоров и фохтов, и хотя по акту соединения все должности должны бы были замещаемы ливонскими немцами, но как замки были заняты польскими войсками, то и кастелянами явилось много поляков. С упразднением архиепископства и с секуляризациею имений в распоряжении польского правительства явилось много поместий, из которых многия были предоставлены польским и литовским дворянам. Таким образом в число литовского дворянства появляются лица ненемецкого происхождения — каштеляны и помещики.

Как определялись отношения ливонских земель к Речи Посполитой Польской, как определялись отношения и Риги будет рассказано в другом месте и в другой летописи, начало которой помещается в этом же томе, здесь же ограничимся лишь замечанием, что под именем кастелянцев (die Castellanischen) Рюссов, очевидно, разумеет начальников замков, пограничных с землями, отошедшими к шведам.

Для большей же ясности дальнейшего рассказа Рюссова не излишне вспомнить события, происшедшие в Польше во время трехлетнего перемирия, заключенного между Иоанном и Сигизмундом-Августом (см. выше стр. 192).

Срок этому перемирию оканчивался в 1573 году, но за полгода до истечения срока, именно 7-го июля 1572 г., король Сигизмунд-Август, прозванный королем-завтра (rex crastinus), по привычке откладывать и медлить, умер. Последние годы своей жизни последний Ягайлович провел окруженный наложницами, которые его грабили, и колдуньями, которых он призывал для восстановления сил, потерянных от невоздержаности. Он умер в Кнышине, куда его больного перевезли из Варшавы ради перемены воздуха, и умер в совершенной бедности: в казне его не нашлось денег, чтобы заплатить за похороны, не нашлось ни одной золотой цепи, ни одного кольца, которые должно было надеть на покойника. Последний Ягайлович растратил все при жизни.

Выше уже было сказано (стр. 192), что рада Короны Польской и Литвы еще в 1570 г. заявила Иоанну, что думает избрать на польский престол, по смерти Сигизмунда, московского государя и его потомков. Но характер Иоанна был хорошо известен в Польше; еще лучше был известен в Литве, потому рада польская и литовская, посылая к царю гонца Воропая с известием о смерти Сигизмунда, поручила ему объявить царю о желании своем видеть царевича Федора королем польским и великим князем литовским. По своему обычаю, Иоанн сам отвечал Воропаю длинною речью, в которой, оправдывая свою жестокость относительно бояр, выразился между прочим: «Когда буду вашим государем, Ливония, Москва, Новгород и Псков одно будут. А если меня в государи взять не [236] захотят, то пусть приезжают ко мне великие послы для доброго постановления. Я за Полоцк не стою и со всеми его пригородами; уступлю и свое московское, пусть только мне уступят Ливонию по Двину; и заключим вечный мир с Литвою... Не забудь сказать панам своим польским и литовским, чтобы отправляли сюда послов своих немедленно, людей добрых, чтобы из доброго постановления не вышло дурного.»

Рада замедлила, послов в 1572 г. не посылала, а время изменило взгляды Иоанна: избрание сына он признавал решительно невыгодным, а избрание себя в короли польские весьма неудобным для московского государства, а между тем другие государи употребляли все усилия, чтобы склонить раду в пользу своих кандидатов.

Польские уполномоченные не явились и лишь в начале 1573-года литовская рада отправила от себя к Иоанну послом Михаила Гарабурду. Он застал царя в Новгороде, куда царь недавно возвратился из эстонского похода (см. выше. стр. 215). Первая аудиенция у царя происходила 28-го февраля 1573 года. Гарабурда просил Иоанна дать решительный ответ: сам ли он хочет быть избран в короли или даст сына; в обоих случаях необходимо обязательство в ненарушении прав и вольностей шляхетских; при определении границ между государствами Иоанн должен уступить Литве четыре города — Смоленск, Полоцк, Усвят и Озерище; если же царевич Феодор будет избран в короли, то отец должен дать ему еще несколько городов и волостей.

Не понравилась царю речь Гарабурды и он отвечал ему длинною речью, но очень нерешительною, при чем объявил и условия вечного мира с Польшею: Полоцк со всеми пригородами и Курляндия к Литве, а Ливония к Москве, Двина будет границею. «Скажи панам родным, говорил в заключение Иоанн, чтобы не выбирали в короли француза, потому что он будет больше желать добра турецкому, чем христианству; а если возьмете француза, то вы, Литва, знайте, что мне над вами промышлять.»

Когда Гарабурда уже совсем был готов отправиться в обратный путь (в марте 1573г.), пришли к нему: окольничий Умный-Колычев, думный дворянин Плещеев, дьяки — Андрей и Василий Щелкаловы, и сказали от имени Иоанна: «Если великое княжество литовское хочет видеть его своим государем, то он на это согласен; и будьте покойны, Польши не бойтесь: господарь помирит с нею Литву.»

Речь Иоанна Гарабурде, условия выбора и явное нежелание дать сына в короли, а главное совершенное отсутствие подарков для панов, не могло усилить московскую сторону на сейме, открывшемся в начале 1573 г. Королем был избран именно француз: Генрих Анжуйский, брат французского короля Карла IX. В августе. 1573 г. двадцать польских панов с 150 человек шляхты приехали в Париж за Генрихом. Начали говорить об условиях и долго не соглашались, так что Генрих только в начале 1574 г. приехал в Польшу. Новый король не знал ни польского ни латинского языка, решительно не понимал с кем имеет дело, целые ночи проводил в пирушках, не зная меры расточительности. Во дворце у него был такой беспорядок и такая бедность, что иногда нечего было приготовить к обеду, нечем накрыть стола. Речь Посполитая Польская не далеко бы ушла с таким королем при тогдашних запутанных обстоятельствах с Москвою, если бы король, получив известие о смерти брата Карла IX и требование матери Екатерины Медичи немедленно возвращаться во Францию, тайно не бежал из Кракова 18-го июля 1574 г. [237]

Королевский отъезд поставил раду в очень затруднительное положение: объявлять ли безкоролевье или не объявлять? Решились безкоролевье не объявлять, но дать знать Генриху, что если через 9-ть месяцев он не возвратится в Польшу, то сейм приступит к избранию нового короля. В Москву поспешили отправить новых послов; начались опять переговоры об избрании Иоанна. Переговоры не привели ни к каким результатам: Иоанн ни слова не говорил, отказывается ли он от своих прежних условий, а на сейме не хотели слышать ни о каких других условиях, кроме тех, на которых был избран Генрих.

Время между тем уходило; срок перемирию, заключенному с Сигизмундом кончился еще в 1573 г., весь 1574 г. прошел в пересылках послов, проходил в такой же неопределенности и 1575 год. Иоанн, быть может, признавал неудобным начинать неприязненные отношения с Польшею, когда там шла речь о соединении трех государств в одно, и вот, быть может, причина почему посланцы от ливонских каштелянов, убеждая Ревельцев отойти от шведов, говорили, что есть возможность уладить с московитом. Действительно возможность была, если бы избрание на престол Иоанна состоялось, но в том то и дело, что это избрание с каждым днем становилось все менее и менее вероятным: Иоанн не хотел унижаться до искательства, тем менее не хотел жертвовать русскими интересами в пользу польских, сторона его в Литве и Польше довольно многочисленная в начале, ибо все мелкое дворянство, как польское, так и литовское, желало иметь королем Иоанна в надежде чрез это избрание освободиться от власти вельмож, уменьшалась все более.

В ноябре 1575 г. открылся избирательный сейм. Тут ясно обнаружились две партии, две стороны, съиздавна соперничавшие между собою: сторона вельмож и сторона шляхты. Первая хотела избрать императора Максимилиана, сторона шляхты желала видеть на престоле пяста, т. е. кого либо из природных поляков или, по крайней мере, не австрийца, не кандидата вельможеской стороны. Послы иностранных держав не щадили обещаний сейму, но на сейме послов московских не было: никто не говорил о московских обещаниях, да и не мог говорить, потому что Иоанн, поставив условия еще в 1573 г., не отказывался от них и теперь.

Кандидатов на польский престол явилось не мало: Эрнст, сын императора Максимилиана, эрцгерцог Фердинанд, брат Максимилиана, король шведский, королевич шведский Сигизмунд, герцог феррарский Альфонс, королевна Анна, сестра покойного короля, наконец кандидат султанский Стефан Баторий, князь седмиградский. Послы этих государей превозносили своих кандидатов и давали обещания одно другого заманчивее. Послы Батория обещали, что он не выйдет из воли панов и шляхты, завоюет все, отнятое Москвою, войском, которое сам приведет и которым сам будет предводительствовать, даст 800 тысяч злотых на войну, выпустит пленную шляхту и пр.

12-го декабря 1575 г. вельможи провозгласили королем императора Максимилиана, а 14-го декабря шляхта провозгласила королевну Анну с тем, чтобы она вышла за муж за Стефана Батория. Явилось таким образом два короля. Иоанн желал торжества австрийской партии, побуждал ее действовать решительно, но Максимилиан все медлил в то время как Стефан Баторий не терял времени: 18-го апреля 1576 г. вступил в Краков, женился на королевне Анне и 1-го мая 1576 г. короновался польским королем. Паны, за исключением троих, признали его королем. [238]

Иоанн, видя, что в Польше сделалось не так, как он желал, т. е. королем явился не австрийский кандидат, решился во что бы то ни стало покончить с Ливониею.