Глава 5 Конфигурации культуры как акцентуации в развитии системы аффективной организации сознания

ной организующей силой является знаковая функция, и это тоже является закономерным развитием иудейско-христианской тра­диции — сотворение мира по Книге Бытия, как известно, начи­нается со Слова.

Слово в этой культуре уже не имя, определяющее конкрет­ное сенсорное качество и энергийный лик явления, а конвен­циональный знак, символ, определяющий место явления в об­щей, высшей системе смыслов. Символ не субъективен, а объек­тивен, общезначим, и путь к познанию мира лежит через постижение сокровенных смыслов символа (Гуревич, 1984). Шпенглер указывает на то, что именно с зарождением ранней христианской и арабской исламской культуры связано разви­тие мистической математики — алгебры, систем метафизичес­кого постижения мира.

Искусство средневековья ничего не имитирует, не иллюстри­рует и вообще не пытается создавать иллюзию правдоподобности (Лихачев, 1987 а). (Хотя такая возможность для человека существу­ет с давних пор — центральная перспектива была известна уже, по крайней мере, в Vb. до н. э., по преданию ее изобрел Анаксагор, и уже тогда она использовалась в прикладных целях и, в частности, для создания декораций к постановкам Эсхила). Но цель искусст­ва здесь — не дублировать действительность, а способствовать по­стижению ее высшего смысла.

Оно призвано активно воздействовать на человека (в то время как античное искусство — это не навязывающая себя, покоящая­ся душа). Направленный взгляд, согласно представлениям этоло­гов, является актом активного воздействия. Поэтому важно отме­тить, что зрачок у статуи появляется только на закате эпохи ан­тичности, у римлян, и как раз для раннехристианской живописи характерны огромные глаза, одухотворенный, направленно обра­щенный к зрителю взор (Шпенглер, 1993). Христианское искусст­во создает символическую реальность, активно воздействующую на стоящего перед ним человека, означает, указует, произвольно разворачивает и вкладывает в него свои нравственные смыслы (Лосев, 1991). В культуре ценностей Ислама, где, возможно, в наи­большей степени сакралиризируется нравственный закон, как из­вестно, исключается сама возможность их воплощения в зримом

Глава 5.

Конфигурации культуры как акцентуации в развитии системы аффективной организации сознания

299

телесном образе, и немыслимая красота орнаментов Альгамбры вербальна, они сплетаются скорописью священного изречения⁵⁴.

Символизм средних веков — универсальное средство интел­лектуального постижения действительности, когда расцветают ал­легории, абстракции, системы классификаций (Хейзинга, 1988). A.M. Гуревич пишет: «Причинное объяснение играло подчинен­ную роль и имело значение в рассуждении по совершенно конк­ретным вопросам, но мир в целом в глазах средневековых мысли­телей не управляется законами причинности. Между различны­ми явлениями существуют не горизонтальные связи (причинности, действия и противодействия), а вертикальные от­ношения иерархии» (Гуревич, 1984, с.302).

Поскольку ценностью нравственной культуры также является порядок, то средневековое знание о мире стремится быть всеобъ­емлющим. Это эпоха энциклопедий, сумм, зерцал, всемирных ис­торий, начинающихся от Адама. Универсум средневекового зна­ния отражает тенденцию глобального взгляда на мир и веру в воз­можность обозримой целостности. Существует система вечных ценностей, репликой которой является наш мир, что гарантирует его познаваемость для движимого верой разума. Поэтому подчи­нение наук теологии является в данной культуре разумным и ес­тественным (Гуревич, 1984).

Структура человеческой личности представляется иерархичес­ки организованной системой качеств, имеющей свое аллегоричес­кое основание в иерархии вечных ценностей. Аллегории Добра, Жадности, Гордыни, Мудрости, Кротости выступают в роли су­ществ побуждающих, организующих, учащих человека, сбиваю­щих его с пути истинного. Характерно, что переход от Зла к Добру совершается в житиях святых как внезапная смена качества, пе­ремена позиции, а не как постепенное развитие, изменение соот­ношения сил внутри человека. В этой культуре не существует и концепции возрастного развития: взросление — результат внезап­ного перехода в другое качество (Хейзинга, 1988).

⁵⁴ Мы знаем и о периоде иконоборчества в христианской традиции, когда также торжествовало мнение о недопустимости представления Бо­жественного в телесном образе.

300