Глава 5 Конфигурации культуры как акцентуации в развитии системы аффективной организации сознания

новый становится неизбежен. Наших же соседей спасает добро­детельная привычка — каждый день методично исполнять опре­деленную часть работы: сегодня четверг, следовательно, я должен сделать то-то и то-то (выбить перину, вымыть окна); в посильном регулярном напряжении и во внимании к деталям поддерживает­ся порядок в целом. Таким образом, первое, бросающееся в глаза отличие и наша несбыточная мечта и очарование — это именно лучшая разработка в другой культуре механизмов второго уровня, дающая вещественность, подробность и изящество обыденной жизни, а также устойчивость всей ее структуре.

Вторая наша мечта — это западное правовое государство, воз­можность, в идеале, надежной защиты гражданина законом, ко­торый есть и у нас. При этом часто он не хуже чем у других, но почему-то дает постоянные сбои, и это при нашей-то устремлен­ности к высоким моральным ценностям. Но, возможно, большую надежность западному правосудию дает именно взаимодействие в культурном сознании механизмов второго, третьего и четверто­го уровней: морали и права, прецедента, и, опять же, развитая структура социального общества, более определяющая права и обязанности своего члена самой своей формой и данным ему ме­стом в иерархии, чем идеями справедливости или равенства. Мы же всегда развивались с ощущением, что все эти счеты и мелоч­ность — пустое в сравнении с совестью, любовью, жертвой, и они одни дают нам надежду на справедливость, хотя, в общем-то — все случаи .

Если же думать о том, чем мы удивляем людей другой культу­ры, за что они могут симпатизировать нам, то это очарование принципиально бескорыстной дружбы и естественно жертвен­ной любви, близкого и эмоционально наполненного общения; простоты и высокой нравственности, терпения, выносливости и незлопамятности; страстности, широты души и непреходящего смирения, веры то ли в божий промысел, то, ли просто в то, что все как-нибудь обойдется и нашего знаменитого полета — «од-нова живем».

^{8 1} Интересно, есть ли в иных культурах что-нибудь сродни нашему рас­хожему «от тюрьмы и сумы не зарекайся».

Глава 5 Конфигурации культуры как акцентуации в развитии системы аффективной организации сознания

351

А неприятны мы, конечно, прежде всего, своей неаккуратнос­тью, необязательностью, безответственностью и беспорядком. Ха­рактерен рассказ о раздраженном замечании лидера одной из при­балтийских стран относительно поведения проживающих там на­ших ветеранов Отечественной войны: праздник свой они отметят как всегда убого — собравшись и нарезав селедку на газете — ужас­но и гадко с точки зрения человека культуры детально разрабо­танного жизненного уклада. Но ведь с нашей точки зрения на­столько важно то, что мы собрались вместе, что все остальное зна­чения может и не иметь. Может быть, и лучше-то на газете, а не на крахмальной скатерти и кузнецовском фарфоре, потому что «в гробу мы все это видали». Удивительно разный, чаще взаиморазд­ражающий, иногда взаимоочаровывающий, но всегда, безуслов­но, взаимодополняющий подход к жизни.

Так, в любом движении, анекдоте или раздражении отражает­ся особая целостность нашей культуры. Мы, кому она дала жизнь и форму, в сущности, близкие родственники, несмотря на все раз­нообразие наших кровей и характеров. Кто-то принял эти дары культуры легко и естественно, кто-то вечно препирается с ней, но и, отрицая, воспроизводит ее формы. Понятно, что уникальную индивидуальность культурного сознания, с которым мы так тесно связаны, можно любить, принимать с ее достоинствами и слабос­тями, и понятно также, что к ней можно испытывать антипатию, она может раздражать как любой живой человек. Она тоже живая, поэтому нельзя требовать от нее механических изменений: меч­тать, как убрать это или добавить другое. Она такая, потому что она такая, люби не люби, а жаль будет, если пропадет.