Глава 5.

Конфигурации культуры как акцентуации в развитии системы аффективной организации сознания

281

время, таким образом, организуется в замкнутые, стабильно вос­производящиеся циклы. Все, что происходит в нашей жизни, уже произошло, все, что могло случиться, уже случилось в прошлом, в мифическом «во время оно», «во времени до всякого времени». Мир сотворен, готов, насколько это возможно, героические дея­ния свершились, и теперь остается лишь следовать образцам, за­данным Богами и Героями.

Можно сказать, что время ходит по кругу — это круговое движение ритмов природы, жизни тела, рода, ритмов работы, как взаимодействия человека и природы {Лосев, 1991; Элиаде, 1987, 1995,1996; Гуревич, 1984). Поэтому время, также, как и простран­ство, в мифологическом сознании всегда имеет свой определенный центр — ось, вокруг которого оно вращается. Это — начало ново­го года, нового цикла работ, браков, рождений. Идеальная форма для этого сознания — шар, идеальное движение — вращение.

Мифологическое время, так же как мифологическое простран­ство, качественно неоднородно. Дни (как и время дня) могут быть удачными или неудачными для задуманных дел, то есть время, как и пространство, неотторжимо от характера и ритма занятий чело­века {Гуревич, 1984; Элиаде, 1999), былинное время материально наполнено {Лихачев, 1987 а). Оно может быть не только различ­ным по своему назначению, но и более или менее интенсивным {Элиаде, 1999), как и пространство, включенное в контексты раз­ных ритуалов, оно может прерывать свое течение, замедляться и ускоряться.

Здесь, как нам кажется, также возникают прямые аналогии с переживанием времени и пространства, характерным для уровня аффективных стереотипов индивидуального сознания: с центром тяжести переживания прошлого опыта, с включением времени и пространства в природные циклы, в сети аффективных стереоти­пов с их качественной неоднородностью — неразрывной связью с конкретными чувственными моментами жизни.

Рассмотрим далее, с помощью каких когнитивных средств че­ловек архаического сознания выстраивает закономерности сво­его мира. Неразрывная телесная связь с миром определяет и осо­бенности логики архаического сознания — это познание, укоре­ненное в качество {Леви-Стросс, 1994); оно строит миф —

282

Глава 5 Конфигурации культуры как акцентуации в развитии системы аффективной организации сознания

обобщение без отрыва от конкретного, с помощью предметных представлений на основе чувственного восприятия {Милетинс-кий, 1976). И здесь снова напрашивается аналогия с уровнем аф­фективных стереотипов индивидуального сознания, где воспри­ятие мира тоже неотделимо от его чувственного, сенсорного ка­чества.

Особенностью такого способа постижения мира является не отсутствие логики. К. Леви-Стросс считает, что логика в нем су­ществует, хотя она слишком радикальна и определяет мир только контрастно. Напомним, что уровень аффективных стереотипов по своим адаптационным задачам должен быть сверхопределенен в своих оценках, и, резко разграничивая приемлемое и неприемле­мое для жизни качество мира, он создает основу развития дискур­сивного мышления.

Леви-Стросс также отмечает радикальный детерминизм ар­хаического сознания, основывающийся на непременном связы­вании последовательности событий. Он подчеркивает, что, если мы предпочитаем оперировать разрозненными кусками инфор­мации, то туземец — логический скопидом — без передышки связывает нити и неутомимо переплетает ими все аспекты ре­альности. Мы спекулируем нашими идеями, а он делает из них сокровище, стремясь к всеобщему и полному детерминизму, по­тому что самостоятельной ценностью его сознания является по­рядок. Возможно, этот порядок причудлив, поскольку часто до­стигается подручными, ограниченными средствами (интеллек­туальный бриколаж по Леви-Строссу), но ценность картины мира для человека этой культуры именно в ее завершенности, в чет­кой границе между порядком и враждебным хаосом. Поэтому ма­гическое мышление — не набросок, а система, которая и образу­ет фундамент цивилизации — науку.

Д.Д. Фрейзер {Фрейзер, 1980, с.61-62) также подчеркивает ис­ходную близость установок магического и научного сознания. Магия и наука, в отличие от религии, предполагают, по его мне­нию, прежде всего «твердую веру в порядок и единообразие при­родных явлений». «Маг владеет искусством определять последо­вательность событий. Из хода природных процессов изгоняется изменчивость, непостоянство, случайность» {там оке, с.61). В

Гл а в а 5 Конфигурации культуры как акцентуации в развитии системы аффективной организации сознания

283

рамках своей культуры маг тоже пытается найти подход к пру­жинам механизмов природы, использовать их, принудить дей­ствовать в свою пользу вещи, силы, стихии и, по возможности, даже духов и богов.

Архаичный человек склонен активно изгонять из мира нео­пределенность, связывая случай с его предвестием, он вводит его в известную закономерность. Гадания, предсказания, пророчества, жребий обеспечивают конкретную определенность и призваны снимать необходимость самого выбора в неопределенной ситуа­ции (Лотман, 1992 б). Идеальный человек архаической культуры должен уметь понимать предвестия и предсказания и безогово­рочно следовать им.

Выше мы говорили о том, что основной психической функци­ей, организующей сознание уровня аффективных стереотипов, яв­ляется память. Культура, стремящаяся идентифицировать полез­ное, установить и сохранить порядок, тоже использует память как основную силу, выстраивающую картину мира, и отождествляет ее с самим сознанием человека, память здесь — это душевная жизнь, потеря ее — смерть (Элиаде, 1995, 1996). Лотман (1992 6) говорит о том, что именно архаическая культура является культу­рой сакрализации памяти, что стержневая группа архаических культурных символов происходит из свернутых мнемонических программ, которые обеспечивают регуляцию и направление об­ряда, ритуала, обычая жизни. Именно потому, что особой ценно­стью этой культуры выступает воспроизведение освоенного по­рядка, в ней возникает отождествление начала и принципа, вре-меннуй и причинно-следственной связи.

Особая активность памяти определяет и вербальные формы развития культуры. Творение и упорядочивание мира неотрывно от его номинации {Элиаде, 1987). Одним из основных способов организации, придания миру формы в этой культуре является на­речение его явлений именами, отражающими и закрепляющими их аффективную значимость, место в ряду других явлений {Лосев, 1991; Лотман, Успенский, 1973). Явления мира — нерасчленимые, целостные чувственные единицы, и имя является неотъемлемой частью явления, выражением его телесной сущности {Лосев, 1991). Тождество и телесная целостность названия и называемого, ис-

284

Гл а в а 5 Конфигурации культуры как акцентуации в развитии системы аффективной организации сознания

тинность и поэтому неконвенциональность имени определяют асемиотическую сущность этого сознания. (Лотман, Успенский, 1973, с.282-303).

Архаическая культура в отличие от новых культур может не иметь письменности, и это тоже свидетельство не столько ее не­развитости, сколько качественного своеобразия. Она направлена на сохранение сведений о порядке, а не о его нарушениях, поэто­му может не стремиться к записи уникальных событий и таким образом к умножению текстов. Более чем письменность для та­кой культуры важны предметные мнемонические символы, памят­ные места, природные и искусственные, являющиеся, как уже упо­миналось, мнемоническими программами ритуала (Лотман, 19925, с. 102-109).

Вместе с тем мифологическое сознание создает не только пред­посылки для накопления полезных сведений и навыков. Пони­мание человеком природы, взаимодействие с ней, разработанное в этой культуре, имеет непреходящую ценность и как закрепле­ние конкретного практического знания, и как развитие систем­ного, целостного традиционного мировоззрения, с присущим ему космическим чувством единства мира и человека (Мид, 1972; Фрей-денберг, 1978).

Микрокосм тождественен макрокосму, и традиционным со­знанием внешнее событие воспринимается как интимно лично­стное: «миф всегда говорит обо мне» (Лотман, 1992). Способ по­знания события — это переживание сопричастия ему (Леви-Брюлъ, 1930), понятны потому слова Лосева о вещественном, до жути реальном восприятии мира. Это мироощущение создает целостную модель чувственного мира, в чувственном пережива­нии оно рождает идеи подобия, аналогии, эквивалентности, изо­морфизма, лежащие в основе развития человеческого знания (Лотман, Успенский, 1973).

Теперь перейдем к рассмотрению того, как воспринимает себя человек архаической культуры. Тела мира и человека изоморфны, но также изоморфны тела человека и его рода. Реальность и ис­тинность личного события ощущается человеком при пережива­нии его причастности, совпадения с прошлым образцом, случай­ное событие — незначимо. Личное биографическое время подчи-

Гл а в а 5 Конфигурации культуры как акцентуации в развитии системы аффективной организации сознания

285

нено мифологическому (Элиаде, 1995, 1996; Неклюдов, 1973). Сам образ человека здесь не столько индивидуальный, сколько типи­ческий. Коллективная память рода не стремится удержать инди­видуальных черт личности и хранит лишь образцы, восходящие к праотцам мифического «времени уно». М. Элиаде (Элиаде, 1987) приводит свои наблюдения того, как быстро в народном созна­нии жизнь, образ известных, реальных исторических лиц транс­формируется в типический образец.

Поведение человека организуется круговыми ритмами приро­ды, рода, собственного тела. Традиционные формы культуры, орга­низующие сознание и поведение индивида, — это праздники, ре­гулярно возвращающие его к пра-событию, пра-переживанию, да­ющему смысл его индивидуальной жизни, позволяющие ему найти себя в первообразце и воспроизвести таким образом необходимый тип адаптивного поведения (Гуревич, 1984; Лихачев, 1987; Элиаде, 1987)⁵².

Праздник, как обращение к ритуалам, воспроизводящим со­бытия сотворения мира и свершения Героев, является и основ­ным средством организации процессов саморегуляции, стабили­зации аффективной жизни: дает возможность человеку присво­ить энергию сакральных событий, определивших творение мира и человека, героических свершений предков, произошедших во время оно, обрести в себе их силы в процессе инициации (Элиа­де, 1996). Тому же служат и средства непосредственной стимуля­ции ритмом, движением, ощущением общности с телом рода и мира. «Пир на весь мир», сакральные оргии, слияние со стихия­ми в их телесном воплощении, с образами героев дают возмож­ность энергийного утверждения индивида в мире.

^{5 2} Наряду с регулярным, праздничным, обращение к первообразцу про­исходит и при непосредственно возникающей для каждого человека необ­ходимости взаимодействия с новыми условиями, вынужденной перемене места жительства, проявлении болезни или другой угрозе существованию. Силы для преодоления возникшей неопределенности дает обращение к ритуалу, воспроизводящему подобные события, уже успешно пережитые родом и его Богами и Героями в прошлом. Каждый человек побуждается к творчеству в выживании, к освоению нового «полезного» в жизни, именно потому, что Боги и Герои уже делали это.

286