Глава 2. Уровни аффективной организации сознания и поведения

стоятельствах, даже когда в этом нет нужды. Спрашивается "по­чему?", и ответ: потому, что окружение враждебно. Взгляд есть орудие приспособления к окружающей среде, которая остается враждебной, как бы хорошо к ней не приспособиться <...> Коро­че, глаз ищет безопасности <...> Этим объясняется тяга глаза к красоте, как и само ее существование. Ибо красота утешает, по­скольку она безопасна» (там же, с. 199).

До сих пор мы более подробно говорили о генерализованном, тоническом влиянии первого уровня на сохранение режима ком­форта нашей душевной жизни, но вместе с тем, мы знаем и о его возможности оказания «скорой помощи», немедленного устране­ния переживания травматической, разрушающей силы. Качество травматического впечатления — физическое отвращение, униже­ние, потеря близкого — определяется, как мы будем обсуждать ниже, на более высоких уровнях, но пресыщение этими непере­носимыми переживаниями происходит на первом.

В самых явных случаях мы просто физически отстраняемся от травмирующего впечатления — механизмы этого уровня застав­ляют нас отшатнуться, отвернуться, зажмуриться, заткнуть уши, зажать нос. Такие реакции особенно типичны для ребенка и, что характерно, защищается он от всех сверхсильных впечатлений — и плохих, и хороших; вспомним:

«Раздается звонок, голоса приближаются: Скрябин. О, куда мне бежать от шагов моего божества!»

Б. Пастернак, «Девятьсот пятый год»

Конечно, такая реакция возможна и у взрослого человека, но все же чаще мы совершаем подобные действия во внутреннем пла­не и, как это описал 3. Фрейд (1990), многое «случайно» забыва­ем, пропускаем мимо ушей, не обращаем внимания на очевидное. Как известно, мы не в состоянии длительно сосредоточиться, на­пример, на мысли о смерти (Л.С. Выготский даже привлек этот феномен для иллюстрации утверждения того, что за движением мысли в конечном итоге всегда стоит аффект — 1983, с.249). Мы не помним родовой боли и часто парадоксально не можем восста­новить в памяти черты самых дорогих лиц: при попытке сосредо-

Глава 2. Уровни аффективной организации сознания и поведения

53

точиться они расплываются и ускользают из памяти. В экстремаль­ных случаях, когда выйти из травмирующей ситуации невозмож­но, а оставаться невыносимо, защитное движение ухода может обернуться импульсивным суицидальным действием.

Наряду с внешним или внутренним уходом от ранящего впе­чатления в пространстве, может иметь место и отстранение от него во времени. Мы можем внешне не выходить из напряженной си­туации, правильно воспринимать события, адекватно действовать, но при этом не оценивать их в полной мере и возвратиться к их подлинному переживанию значительно позже, когда реально их интенсивность уменьшится. Это отставленное переживание тоже очень характерно для маленького ребенка, когда реальный испуг, обида, шумный и яркий праздник могут оставить его внешне по­чти безучастным, и лишь через некоторое время он начнет вспо­минать событие в деталях, радоваться, удивляться или огорчать­ся. Становится понятным, почему обычно маленький ребенок не может сразу поделиться тем, что его поразило, но со временем оказывается в состоянии рассказать о нем.

То же возможно в экстремальных ситуациях и для взрослого. Как часто мы говорим: «Я испугался, только когда все уже кончи­лось», или удивляемся, почему сразу не переживаем во всей пол­ноте сверхрадостное или горестное для нас событие, даже упрека­ем себя в равнодушии. В.В. Розанов писал об этом тоже, как бы оправдываясь: «У меня есть затяжность души: событием я буду — и глубоко как немногие, жить через три года, через несколько ме­сяцев после того, как его видел. А когда видел — ничего реши­тельно не думал о нем. А думал (страстной горячо) о том, что было еще три года назад. Это всегда у меня, с юности, с детства» (1990, ¹ с.501).

Стойкое игнорирование постоянно присутствующих, жизнен­но важных для субъекта обстоятельств, как известно, может при­вести к устойчивой деформации, искажению смыслового воспри­ятия своего жизненного пространства. Функция защиты может вступить здесь в противоречие с нуждами реальной адаптации. Так, у Л.Н. Толстого Долли удивляется тому, что Анна не предприни­мает необходимых шагов для развода: «"Но как же она сама не думает?" — сказала Дарья Александровна, вдруг почему-то при

54