Глава 5 Конфигурации культуры как акцентуации в развитии системы аффективной организации сознания

Вспомним, какое значение, насыщенность в средневековой культуре имеет само переживание пространственной вертикали — готической линии храмовой архитектуры на Западе, готическом пространстве, о котором пишет А.Ф.Лосев {Лосев, 1991), о столпе света, падающем сверху (Флоренский, 1990). П.А. Флоренский го­ворит о преобладании вертикали в христианском искусстве, М.М.Бахтин также определяет пространство в средневековом со­знании как вертикальную модель, организованную в виде ценно­стных ступеней (Бахтин, 2000).

Путешествие в этой культуре — это, прежде всего, паломниче­ство. Движение в географическом пространстве становится пере­мещением по вертикальной шкале религиозно-нравственных цен­ностей (Лотман, 1965). Пространство для нравственного созна­ния остается дискретным, в том числе и потому, что важно не столько само движение (перемещение), сколько изменение чело­веком или объектом позиции по отношению к высшим ценнос­тям. Средневековые живопись и литература, как шахматные ходы «покадрово» фиксируют эту смену позиций. Движение — это прежде всего путь к духовному совершенству, утверждение себя в вечности, подъем по вертикали, движение по «лествице» (Лотман, 1965; Лихачев, 1987 я).

Пространство, как и время, в этой культуре чрезвычайно ак­тивно — оно произвольно определяет смысл и форму поведения человека. Место и время четко определяют стилевые особеннос­ти, программы поведения человека (Лотман, 1992 б, с.248-268). Пространство иконы, организованное по принципам обратной перспективы (Флоренский, 1993), живет своей собственной актив­ной жизнью, где каждый предмет изображается с той точки зре­ния, с какой он должен быть представлен человеку, чтобы нрав­ственно воздействовать на него. Пространство, роспись храма, удерживая и направляя взор вошедшего, активно ведет его, втяги­вая в разворачиваемое перед ним смысловое переживание.

Человек в этой культуре — это, как уже говорилось, прежде всего, телесно смертный человек с бессмертной душой, напряжен­но переживающий дуализм земного и небесного существа. Теле­сное тленно, незначимо, поэтому идеальная живопись средневе­кового христианского искусства не материальна и не индивиду-

Гл а в а 5 Конфигурации культуры как акцентуации в развитии системы аффективной организации сознания

297

альна — это часто игра света и тени — витражи; расцвет арабского искусства — почти не материальный орнамент, и готическая душа осуществляет прорыв через границы видимой чувственности (Шпенглер, 1993).

Возникает переживание ценности внутренней душевной жиз­ни, ее моральное пространство бесконечно раздвигается, и цер­ковь представляется пересекающим его кораблем. В самом храме более значимой становится сокровенная внутренность (античный храм был более важен извне как целостный мнемонический сим­вол, он оставался частью данного места, акцентом природноголан-дшафта). Теперь ценность храма определяется нравственным пе­реживанием, ценность внутренней жизни определяет ее симво­лическая, иерархическая организация — совесть.

Непреходящая сущность человека, его реальность осуществ­ляется во внутренней жизни, в ее связи с вечными ценностями. Средневековая личность в идеале — это, прежде всего, моральная личность. Если в архаической культуре индивидуальные черты че­ловека были незначимы и терялись в родовом типе личности, то здесь человек сознательно жертвует своей индивидуальной жиз­нью ради соответствия высшим моральным образцам, утвержден­ным в будущей вечности.

Каждый человек ответственен перед Богом за свой моральный выбор между добром и злом, спасением и грехом, вечным и пре­ходящим телесным. Поэтому жест, действие человека в этой куль­туре становятся поступком — единицей знакового поведения и получает смысл в отнесении к категориям более высокого уровня (Лотман, 1992 б). В то же время индивидуализм личностного вы­бора не абсолютизируется в этой культуре. Моральные силы доб­ра и зла имеют источник вне человека и активно борются за него. Недаром человек часто выступает и как сосуд, наполненный из­вне (Гуревич, 1984).

Таким образом, и окружающий мир, и себя в нем человек вос­принимает активно преломленным внешней нравственной оцен­кой. В средневековой модели мира нет этически нейтральных сил и вещей: все они соотнесены с космическим конфликтом Добра и Зла и вовлечены во всемирную историю спасения (Гуревич, 1984), все они оцениваются в зеркале высшего смысла. Поэтому основ-

298