§ 4. Международное право в современном мире

имела либеральное происхождение, страны Запада часто использо­вали ее для борьбы против своих противников из коммунистического лагеря. Однако было бы неверно считать, что Советский Союз зани­мал лишь оборонительную позицию. Да, при принятии Декларации прав человека 1948 г. СССР воздержался при голосовании, ссылаясь на то, что она якобы ущемляет суверенные права некоторых «демо­кратических правительств*. Но в дальнейшем именно СССР стал инициаторам принятия Пакта о социальных и экономических пра­вах (поскольку данные права связаны не с либеральной, а с социали­стической идеологией). Тексты Пакта о гражданских и политических правах и Европейской конвенции о защите основных прав и свобод человека были приведены в соответствие с устраивавшими СССР стандартами. Советский Союз, так же как и многие другие государ­ства, включая США, подходил к нормативным актам по правам че­ловека избирательно, исходя из своих интересов.

Казалось бы, после окончания холодной войны никаких проблем с международной охраной прав человека быть больше не должно. Ведь, согласно формуле Ф. Фукуямы, наступил «конец истории», ознаменованный полной победой либеральных ценностей. Однако на практике ситуация с правами человека во многих странах не улуч­шилась, а ухудшилась. На смену нарушениям прав человека по идео­логическим и политическим причинам пришло нарушение этих прав по причинам религиозного или этнического характера. Так же как в годы холодной войны, вопросы прав человека активно используются во внешней политике отдельных государств в целях, весьма далеких от осуществления самих этих прав. Двойные стандарты в этой сфере, пожалуй, даже усилились по сравнению с прошлым. Нарушение прав человека, особенно в результате этнополитических конфликтов, ста­ло предлогом для выдвижения концепции «гуманитарной интервен­ции», опирающейся, в свою очередь, на концепции «ограниченного суверенитета» и «приоритета безопасности личности над безопасно­стью государства». Практическим воплощением такого подхода ста­ли действия НАТО против Югославии в 1999 г. Дело даже не в ре­зультате этой акции, которая оправдывалась этническими чистками албанцев, а привела к этническим чисткам сербского населения в Ко­сово. Дело в том, что в международных отношениях был создан опас­ный прецедент. Его теоретическим обоснованием стало смешение двух абсолютно противоположных методологических оснований: с одной стороны, принципов «реалистической внешней политики», опираю­щейся исключительно на силу, с другой — либеральной доктрины,

традиционно ставящей на первое место моральные и правовые прин­ципы, противопоставляя их вооруженному насилию.

Классический политический реализм, как, впрочем, и современ­ный неореализм, исходили и исходят из того, что политика государ­ства определяется его объективными национальными интересами, центральное место среди которых всегда занимали интересы нацио­нальной безопасности. Именно угроза безопасности государства оп­равдывает, по мнению реалистов и неореалистов, применение силы, Г. Моргентау редко возражал против возведения какого-либо мораль­ного или правового принципа в абсолютно универсальный, стоящий выше суверенитета отдельного государства. Либеральные и неолибе­ральные мыслители и политики, утверждая приоритет права над силой, связывали спои идеалы с будущим, с преодолением ограниченности государственного суверенитета за счет усиления роли наднациональ­ных и транснациональных структур. Но при этом никто никогда не устанавливал четкой иерархии международно-правовых принципов и норм, никто не указывал, какие из них являются наиболее важны­ми и универсальными.

Идеологи «гуманитарного вмешательства» исходят из того, что принцип уважения прав человека выше принципов неприменения силы и угрозы силой, невмешательства, суверенного равенства госу­дарств. Здесь имеет место фундаментальное противоречие между принципом соблюдения и уважения прав человека и принципом не­вмешательства во внутренние дела других государств. Вопрос о со­блюдении прав человека неизбежно сталкивается со сферой внутрен­ней политики суверенных государств. Следовательно, необходимо делать выбор между одним либо другим принципом.

Подобная же коллизия возникает и между принципом самоопре­деления наций и принципом территориальной целостности государств. На принцип самоопределения активно ссылались в начале 60-х гг. XX в. для обоснования осуществлявшегося тогда процесса деколо­низации. Когда большинство колоний получили независимость, на пути реализации этого принципа стали возникать препятствия.

Например, сложная ситуация сложилась в начале 1970-х гг. в свя­зи с самоопределением населения Восточной Бенгалии. Эта террито­рия в 1948 г. была включена в состав Пакистана, созданного искусст­венно, по религиозному принципу. Территория нового государства состояла из двух частей, разделенных между собой географически и не имевших ничего общего, кроме того, чго подавляющее большин­ство населения Восточного и Западного Пакистана были мусульма-

237

236

Глава XII. Политика и право в международных отношениях

нами. Самой многочисленной этнической группой Исламской Рес­публики Пакистан оказались бенгальцы, проживавшие в восточной части страны, а административные, политические и экономические центры находились в се западной части. Среди правящей элиты Па­кистана преобладали пенджабцы, пуштуны и представители других народов, населявших западные провинции. Бенгальцы же были в мень­шинстве, на их долю приходилось только 10% руководящих постов в государственном аппарате и командных должностей в армии.

Такое положение создавало напряженность между двумя частями Пакистана. А в начале 1970-х гг. эта напряженность переросла в от­крытый этнополитический конфликт. Ситуация осложнялась еще и тем, что немалое число бенгальцев, исповедовавших индуистскую религию, проживало в Индии, с которой Пакистан с первых лет не­зависимости находился в конфронтации. Весной 1971 г. лидеры по­бедившей на выборах партии Авами лиг (Народная лига) призвали население Восточного Пакистана к борьбе за независимость и про­возгласили создание Народной Республики Бангладеш. В ответ на эти действия пакистанские власти применили оружие, что, в свою очередь, вызвало вмешательство Индии, первой заявившей о при­знании независимости Бангладеш. Когда эта конфликтная ситуация рассматривалась в Организации Объединенных Наций, обнаружи­лось, что существуют разные мнения по поводу путей ее урегулиро­вания. Индия, Советский Союз и еще ряд государств выступили за признание независимости Народной Республики Бангладеш, ссыла­ясь на принцип самоопределения народов. США и КНР поддержали Пакистан, оправдывавший вооруженное насилие необходимостью за­щитить свою территориальную целостность.

Поскольку все стороны апеллировали к Уставу ООН и содержа­щимся в нем принципам международного права, ни Совет Безопасно­сти, ни Генеральная Ассамблея так и не смогли принять однозначного решения по обсуждавшему вопросу. Ситуация была урегулирована под воздействием скорее политических и военно-политических, а не правовых факторов. Пакистанские вооруженные силы потерпели по­ражение и фактически вынуждены были уйти с территории Восточ­ной Бснгалии. Далее последовало признание Народной Республики Бангладеш большинством государств мира, с этим пришлось согла­ситься Соединенным Штатам и Китаю.

В этом случае восторжествовал принцип самоопределения, но од­новременно в другой точке третьего мира, в африканской стране Ниге­рия, при схожей ситуации был реализован принцип территориальной