Часть II • Исследовательские практики

Тема 2 • Типы в качественной парадигме

255

в истории жизни интересует, при каких условиях индивид «при­меряет», перенимает типичную жизненную конструкцию, вно­ся в нее индивидуальное своеобразие, каким образом вообще складывается тот или иной социальный тип (например, «совет­ский человек», «диссидент», «мужчина»).

К исследованиям этого рода можно отнести исследование сознания рабочего класса (Д.Берто)', исследование советского общества, предпринятое Н.Н.Козловой², изучение практик социального исключения в современном российском обще­стве, произведенное Е.Ярской-Смирновой³.

6.2. Из истории становления

Корни интереса к индивидуальным жизнеописаниям легко обнаружить не только в литературе, но также и в этногра­фии, психиатрии, психологии: этнографию всегда интересовало описание выдающихся личностей среди «примитивных» наро­дов; психиатрия интенсивно изучает течение жизни одного че­ловека, выделяя психические нарушения как собственный предмет исследования; психология в рамках психоанализа тре­петно относится к жизненным воспоминаниям, пытаясь сквозь них «прорваться» к бессознательному.

Считается сегодня, что «история жизни» как социологиче­ская исследовательская стратегия «вышла» из знаменитого ис­следования крестьян-иммигрантов в Западную Европу и США из Польши, произведенного американскими социологами У.Томасом и Ф.Знанецки в 1920-х годах: один том из пятитом­ного труда «Польский крестьянин в Европе и Америке» цели­ком посвящен автобиографическим мемуарам, написанным по просьбе социологов польским крестьянином-иммигрантом Владеком Висневским. Заслуга исследователей состояла в том, что они подняли истории жизни до серьезнейшего социологи-

ческого и психологического материала, сформулировав при этом соответствующую методологическую позицию: «Мы уве­рены, что личностные сообщения о жизни — полные, насколь­ко возможно, представляют лучший тип социологического мате­риала»'.

Вместе с тем в 1930-х годах в США эта стратегия не вы­держала конкуренции с классической методологией и прек­ратила свое существование. Главная причина, видимо, состо­яла в том, что качественная социология в этот период не была еще осознана как методологически другая, имеющая право быть наряду с классической (мы об этом говорили в Теме 3, Часть I).

В то же время в Польше, где Ф.Знанецки в 1921 г. выпус­тил первое собрание письменных автобиографий², «история жизни» закрепилась, превратившись не только в непрерыв­ную исследовательскую традицию (она существовала и в со­циалистической Польше), но и стала культурным движением, признанной частью национального образа жизни: начиная с Ф.Знанецки, который в 1921 г. был организатором первого польского конкурса памяти, в Польше и по сей день ежегод­но проводятся конкурсы дневников — жизненных историй, издаются тома таких автобиографий, в их написание и обсуж­дение поставленных проблем вовлекаются тысячи граждан Польши.

Возрождение методологического интереса к этому типу ис­следования, видимо, следует связывать с работой Д.Берто «Биография и общество», вышедшей в 1981 г.^! Данная работа сделала «историю жизни» предметом дискуссии в мировом со­циологическом сообществе, поставив на обсуждение методоло­гические проблемы стратегии истории жизни и качественного исследования в целом.

'BertauxD., ThompsonP. Path to Social Class. AGualitative Ap­proach to Social Mobility, Oxford: Clarendon Press, 1997.

¹ Козлова И.Н. Указ. соч.

³ Ярская-Смирнова £. Социокультурный анализ нетипично­сти. Саратов: СГТУ, 1997.

¹ Цит. по: Томпсон П. Гуманистическая традиция и жизненные истории в Польше // Биографический метод. История, мето­ дология, практика. М.: Институт социологии РАН, 1994. С. 53.

² Там же. С. 55.

¹ Bertaux D. Biography and Society: Trie Life History Approach in the Social Science. — Beverly Hills (CA): Sage, 1981.

256