21.2.1.3. Эффективность и цена политического насилия

Насилие и его масштабы определяются многими причинами: экономическим и социальным устройством, остротой конфликтов и традициями их разрешения, полити­ческой и нравственной культурой населения и т.д. На протяжении многих веков насилие выступало основным способом разрешения острых социальных противоречий. Политикам, не обладающим нравст­венной культурой, гуманными убеждениями, оно казалось наиболее эффективным методом достижения цели, поскольку способно физически устранить противника. Сталин, отдавая распоряжения об уничтожении неугодных ему людей, говорил: «есть человек — есть проблема, нет человека — нет проблемы»[115, с.65].

Однако эффективность политического насилия чаще всего явля­ется иллюзией. Насилие, применяемое одной стороной, как правило, вызывает противодействие, ужесточает противника, масштабы и остроту конфликта, ведет к эскала­ции насилия и в конечном счете приводит к неожиданно высоким для его инициаторов людским потерям и материальным затратам. Победа же, если она достигается, как правило, имеет слишком высо­кую цену.

В истории широкое применение насилия оказывало губительное воздействие не только на отдельных людей, но и на целые нации. Многие народы (например, проживавшие на территории нынешней Прибалтики пруссы) прекратили свое существование в результате жестоких войн и физического истребления. Насилие оказывает и разрушительное влияние на общество, уничтожая его лучших представителей и подрывая генофонд нации.

В 1922 г. известный русский социолог П. Сорокин отмечал: «судьба любого общества зависит, прежде всего, от свойств его членов. Общество, состоящее из идиотов или бездарных людей, никогда не будет обществом преуспевающим. Дайте группе дьяволов велико­лепную конституцию, и все же этим не создадите из нее прекрасное общество». Оценивая ущерб России от недавних мировой и граждан­ской войн, он продолжал: войны «всегда были орудием отрицатель­ной селекции, производящей отбор «шиворот-навыворот», т.е. убивающей лучшие элементы населения и оставляющей жить и плодиться худшие, т.е. людей второго и третьего сорта. И в данном случае у нас погибли преимущественно элементы: а) наиболее здоровые биологически, б) трудоспособные энергетически, в) более волевые, одаренные, морально и умственно развитые психо­логически» [124].

Еще более тяжелый урон генофонду русской нации нанесли сталинские репрессии и вторая мировая война. Новая мировая война, если она будет развязана, может привести к уничтожению или деградации всего человеческого рода. Все это свидетельствует о том, что в целом насилие не только безнравственно, но и губительно для общества. И все же обойтись без него пока еще человечеству не удается.

Насилие как средство в политике способствует распространению в обществе автократических тенденций. Государства, пережившие значительные насильственные конфликты, отличаются жестокими политическими режимами. С. Хантингтон, проанализировав период 1860-1960 гг., подсчитал, что вооруженные восстания почти никогда не приводили к установлению демократических режимов. Это дало ему возможность сделать вывод о том, что «правительства, созданные насилием, управляют с помощью насилия» [135].

Исторический опыт показывает, что насилие, проложившее дорогу к власти, всегда ведет к более или менее длительному периоду несвободы, террора, преследований. Диктатуры возникли после трех наиболее известных революций (Английской XVII в., Французской XVIII в. и Российской 1917 г.). Победы вооруженного национально-освободительного движения в Латинской Америке в XIX в. лишь усилили авторитарные режимы на континенте.

Широкое использование насилия во внутриполитических конфликтах может спровоцировать приход к власти или усиление позиций сторонников более жесткой политической линии, как в среде правящей элиты, так и оппозиции (например, путем военного переворота). Насилие представляет опасность для демократических институтов еще и потому, что, в конечном счете, требует перестройки всей социальной, экономической, политической системы. Общество начинает как бы обслуживать принудительную функцию государства. В случае угрозы извне или острого внутриполитического противоборства в экономике вводится особый режим, отменяются или приостанавливаются некоторые фундаментальные права и свободы и т.д. Все это оправдывается необходимостью борьбы против «внутренних и внешних врагов».

Таким образом, практика насилия содержит в себе потенциал автократизма, который воплощается в недемократической структуре нелегальных организаций, а затем в формах и методах деятельности политического режима, устанавливаемого насильственным путем. Насилие, систематически применяемое против оппозиции, также способно вызвать в конечном итоге деформацию политической системы, усилить в ней авторитарные тенденции.

Насилие – это политическое средство, обладающее рядом специфических черт. Главные из них:

• высокие издержки, связанные с его применением;

• непредсказуемость и рискованность;

• конфронтационность;

• автократизм.

Насилие содержит в себе потенциал аполитичности в том смысле, что отрицает такие важнейшие ценности политики, как компромисс, доверие, учет взаимных интересов. Эскалация насильственного противоборства может привести к «точке невозвращения» (выражение Ф. Фанона [131]), в которой происходит окончательный разрыв между сторонами политических отношений, вызывающий крушение системы.

Насилие как средство внеэкономического принуждения получило широкое распространение в тоталитарных режимах XX в. В них широко практиковались принудительная социальная мобилизация, физические наказания за плохую работу (Кампучия при Полпоте), уголовные преследования за нарушения трудовой дисциплины (СССР). В системе концентрационных лагерей (нацистская Германия) нашла классическое воплощение насильственная форма организации труда. Непосредственное регулирование экономических отношений с помощью насилия показывает свою относительную эффективность (но никогда – высокую) там, где производство отличается низкой интенсивностью, примитивными орудиями труда, прямым вмешательством в экономическую жизнь.

Эффективность насилия в роли регулятора общественных отношений, в целом, невысока. В условиях действий субъектов власти, осуществляющих социальные преобразования, насилие служит главным образом средством их защиты от оппозиции, но не может подменить преобразований, нацеленных на создание определенных социальных, экономических и политических структур.

Кроме того, результаты, полученные посредством насилия, чаще всего не совпадают с намерениями субъектов политики, сопровождаются побочными, нежелательными эффектами. Наконец, масштабы политических задач, решаемых с помощью насилия, ограничиваются, в основном, тактическим уровнем и достигают стратегического уровня лишь при сочетании физического принуждения с другими средствами [104]. Большевикам удалось удерживать государственную власть более семидесяти лет, но основные положения их программы оказались не выполненными.

Следует признать, что современные достижения в области массовой коммуникации, технической оснащенности насилия, технологии социального контроля повышают потенциал насилия. Систематическое, грубое насилие способно создать такую атмосферу всестороннего страха, которая парализует волю к сопротивлению, порождает своеобразную трансформацию сознания.

У объекта насилия формируется привычка к подчинению репрессивной власти. Ж. Желев, характеризуя процесс перехода внешних санкций во внутренние побуждения под воздействием насилия, писал: «Тоталитарное государство доводит террор и контроль до такой всеохватности и совершенства, что каждый гражданин поступает именно так, как оно хочет. И гражданин привыкает к тому, что веления государства – самые правильные, и всегда соглашается с ними, не задумываясь над тем обстоятельством, что ему не дозволяется поступать по-другому. В конце-концов он начинает внушать себе, что поступает так добровольно настолько, насколько можно согласовывать добровольность и принуждение» [52, с.187].

Это объясняется тем, что систематические последовательные репрессии, разветвленная система слежки, характерные для тоталитарных режимов, лишают оппозицию каких бы то ни было шансов на организованные действия. Поэтому крушение тоталитарных режимов за редким исключением связано или с внешним поражением, или со смертью вождя, или с расколом правящей элиты и другими причинами, но не с массовым оппозиционным насилием.

Насилие, в целом, можно оценить как политическое средство низкой эффективности. Потому что:

• дорогостоящий характер насилия приводит к тому, что за результаты, достигаемые с его помощью, приходится платить высокую социальную цену;

• непредсказуемость и слабая управляемость насилия обусловливают, как правило, лишь частичное совпадение поставленных целей и достигнутых результатов. При этом чаще всего фундаментальные цели остаются недостижимыми;

• насилие ни в коей мере не является средством окончательного решения политической иной проблемы.

В конце XX в. с распространением ядерного и других видов оружия массового уничтожения не только четче проявилась антигуманная сущность социального насилия, но и появились благоприятные условия для его дальнейшего ограничения. Это связано с бесперспективностью мировых войн, с распро­странением идеалов гуманизма: мира, свободы, демократии, прав человека и др. в современном мире, а также с крахом большинства авторитарных и тоталитарных режимов, непосредственно опира­вшихся на насилие.