Глава 9. Невротические структуры

Следовательно, инцестуальное желание, создатель Эдипова комп­ лекса, является прототипом типичного невроза.

Символические инцестуальные образования

Уже будучи весьма непростой, ситуация зачастую усложняется по мере тогр, как инцестуальные цоползновения становятся не просто более или менеерегрессивнымиэлементами эдиповского конфликта,плохо свя­ занными, слабо конфликтными, едва или совсем не проработанными, а ак­ тивными феноменами, происходящими из родительского бессознатель­ ного и продуцирующими то, что мы можемназвать «символическими инцестуальными образованиями», которые замораживают процессы идентификаций в системе относительно безвыходных повторений.

Они проявляются в полном объеме уже в ситуации семейного не­ вроза, который есть в конце концов не что иное, как частный случай не­ вроза, но случай особый, приводящий чаще всего к наиболее патологи­ ческому невротическому состоянию и даже уходящий за его пределы, к пограничным расстройствам или же к психозу.

Семейный невроз

Можно было бы сказать, что семейный невроз по определению су­ ществует тогда, ко^да инцестуальное желание ребенка зеркально отра* жается его родителями, становящимися в этом желании получающей стороной*

Следует ли в той мере, в какой все родители в мире сталкиваются с этим желанием, и поскольку практически не встречается «чистых» си­ туаций, в которых инцестуальное желание ребенка тем или иным обра­ зом не оказывается в состоянии сообщничества с взрослым* следует ли, что все неврозы исходно являются семейными неврозами^

К тому же, не в этом ли климате взаимного соблазнения (Ж. Лап-* ланш) может установиться система влечений типа любви-ненависти?

3.Это именно то, что отмечается у ребенка, переходящего от всесильного каприза к самой полной покорности. Он как бы предается крайностям, Пока не может интроеци*- ровать более устойчивые идентификации. Можно также заДа^гься вопросом, не характе­ ризуют ли эти переходы от всемогущества к абсолютной зависимости столь драмати­ ческий и долгий период детства.

4.Наконец, в спорах, разделяющих сторонников «полностью объектного» с самого рождения (кляйнианцы) и сторонников (более фрейдисты) безобъектного нарциссизма

(«Но если он существовал, то как можно из него однажды выйти»,—справедливо замеча­ ют в «Психоаналитическом ёловаре» Лапланш и Понталис), разрешение обеих позиций, безобъектной и объектной, с колебанием от одной к другой, могло бы оказаться выходом, гсм более допустимым, что он содержит одновременно и внутреннюю динамику, и своего собственного надзирателя. Таким образом, всемогущество становится границей зависи­ мости и наоборот.

177

12 5299

Часть вторая* КЛИНИКА

Однако существуют ситуации, в которых символическая ицестуальная связь занимает все место и становится основным элементом исто­ рии судьбы (например, история, которую рассказывает Ромен Гари по поводу своего детства в «Обещании на рассвете»4).

Кроме того, можно сказать, что если существует типичное невроти­ ческое ядро, то существуют и типичные инцестуальные символические ситуации, чаще всего связанные с родительской депрессией.

Симптоматическая и видимая часть не всегда показательна, посколь­ ку она характеризуется объектными отношениями, где доминирует си­ стематическое овладение и куда более скрытая взаимная зависимость. Эти два элемента обусловливают ригидное психическое функциониро­ вание с периодически возникающими, взрывчатыми, фрагментарными характерологическими и даже, иногда, более грубыми разоблачениями.

Невидимая часть, как правило, выявляется лишь задним числом или в процессе психоанализа. Речь идет, прежде всего, о важнейших неявных запретах, первым следствием которых является стерильность вербального общения. Насколько неявные запреты более трудно об­ ходимы, настолько дети всласть наслаждаются явными запретами. По умолчанию запрещено говорить не только обо всем, что относится к сексуальному, но и обо всем, имеющем черты какой-либо воображае­ мой жизни. Какие-то из этих запретов касаются семейных табу, свя­ занных со старыми или недавними семейными секретами (усыновле­ ние, внебрачные братья или сестры, инцест, болезнь, серопозитивность к вирусу СПИДа), либо просто любых внешних событий, рискующих нарушить адаптивный стиль семьи и вытекающие из него семейные обычаи* Так, многие дети не могут говорить с родителями в семейных беседах об обыденных событиях (школьных или дружеских хлопотах, болячках или различных болях, окружающих событиях, даже о появ­ лении месячных).

Наиболее выраженные формы этих семейных неврозов приводят к систематизации, которую мы позаимствуем из описания, данного шко­ лой Пало Альто по поводу «double bind»2 и относящегося, на наш взгляд, преимущественно к патологическим неврозам. Мы остановимся на этой «двойной связи» не из-за парадоксального аспекта, который, как нам кажется, отмечает лишь игру внешних проявлений, а скорее из-за оп­

1См.: Гари Р. Обещание на рассвете. М., 1999. —Прим. пер.

2 Двойная связь, двойное обусловливание, порочный круг (англ.) —термин, предло­ женный Г. Бетельсоном (G. Betelson) для характеристики ситуации взаимопротиворечивых требований, предъявляемых субъекту значимыми другими, при невозможности вы­ хода из нее. —Прим. пер.

178

Глава 9. Невротические структуры

позиции между эксплицитными и имплицитными предписаниями, роль которой видится нам совершенно иной. Это внешнее противоречие не представляет собой проблемы, поскольку эксплицитные предписания («здоровый парень, когда ты начнешь бегать за девочками») созданы для того, чтобы постоянно показывать, что разговоры ни к чему не приводят.

Воспринимаются лишь имплицитные предписания («ты прекрасно знаешь, что тебе хорошо только с твоей матерью»), образующие ткань неявных запретов, где действуют базовые инцестуальные символичес­ кие связи. С. Палазолли описал семейное поведение «рассогласованно­ го подтверждения», соответствующего семейным невротическим дей­ ствиям, приводящим к максимальйому снижению личностных репре­ зентаций аффектов и мира.

Чтобь! сформировать психоз, требуется более глубокий разрыв аф* фективных связей, оставляющий свободное поле для наводящих ужас возбуждений1, так что по большей части подобное поведение относится к неврозу.

По этому симбиотическому описанию связей мать—ребенок также видно, что мы недалеки от лакановской концепции форклюзии, перене­ сенной на имя отца. Эта материнская исключительность, по существу, со­ держит изъятие не только имени, но образа отца ребенка в ее собственной голове в пользу ее отца и, следовательно, ее собственного нарциссизма.

В этом смысле значение символического отца кажется нам перво­ степенным, но его отсутствие характеризует, главным образом, наибо­ лее патологические неврозы, но не психозы. На протяжении многих лет миф о форклюзии имени отца как основном этиологическом механизме психозов не оспаривался. Но кажется, что сегодня следует «вернуть» неврозу то, чтб ему принадлежит.

Итак, систематизированная инцестуальная реализация, будучи, либо исходно, либо компенсаторно, символической, образует основную базу патологических неврозов: Серж Леклер, наблюдая случай обсессивного невроза, называет его «обожаемой тюрьмой».

Остается представить природу связи, объединяющей эти инцесту­ альные символические образования (даже просто инцестуальные), с родительской депрессией. Не вызывает сомнения, что их глубинное зна­ чение неизбежно имеет аддиктивный порядок, что-то вроде патологи­ ческой компенсации того же типа, что бред при психозе. В целом это похоже на то, как если бы в этих «инцестуальных» случаях воздействие

1 См. главу «Психотическая вселенная», касающуюся гипотезы этиологии психо- ,юв (с. 237).

179

12*