Глава 2. Метапсихологический аспект

инкорпорации. Это значит, что на самом деле фантазм реализуется не только на уровне защитной функции, но и в момент ее проработки (и со* ответственно проработки первичного объекта). Таким образом, роль фантазма в перспективе кляйновской метапсихологии имеет первосте­ пенное значение. Последний факт в подтверждение этого. Мы уже го­ ворили, что для Фрейда принцип реальности приводит фантазматическую активность к автономизации по отношению к процессам мышле­ ния (логического и рефлексивного); П Сигал, напротив, предполагает, что именно фантазм, введенный в тестирование реальности, является фундаментом мышления^

Нам остается сказать несколько слов по поводу особой сущности, которую представляют собой прирожденные фантазмы. Речь идет о воображаемых сценариях, характеризующихся крайней частотой встре­ чаемости, квазистереотипным видом и пытающихсяГразрешить великие тайны, Скоторыми борется ребенок* В основном они касаются тем «раз­ множения»; сцены коитуса родителей (называемой первичной сценой), соблазнения ребенка взрослым и, наконец, кастрации. Дапланщ и Понталис обращают внимание на то, что эти три темы стараются найти от­ вет на проблемы происхождения; происхождения индивида, происхож­ дения (проявления) сексуальности, происхождения половых различий. Универсальность этих; фантазмов деожет быть сопоставлена с универ­ сальностью символов; в отношении же последних Фрейд предполагал филогенетическое происхождение.

Завершая, мы бы хотели подчеркнуть, что понятие фантазма не явля­ ется спекуляцией, оно представляет собой континуум явлений, пронизы­ вающих всю цсихопатологию. В одном из примечаний к «Трем очеркам по теории сексуальности» Фрейд утверждает; «Отчетливоосознаваемые фан­ тазмы первертных лиц, которые цри благоприятных обстоятельствах мо­ гут трансформироваться в устойчивое поведение; бредовые страхи пара­ ноиков, которые проецируют надругих враждебные чувства; бессознатель­ ные фантазмы истериков, открываемые психоанализом за их симптомами —все эти образования совпадают в своем содержании вплоть до деталей». Если еще шире, то не вся ли психическая жизнь появляется кщ нечто, вытканное по основе фантазматического?

По ту сторону Фрейда: другие концептуализации

В начале этой главы мы уже говорили, что Фрейд давно хотел под­ крепить свой психоаналитический проект как в плане лечения, так и в плане исследования, метапсихологической конструкцией. Следует от­

107

Часть первая. ТЕОРИЯ

метить, что с самого начала он указывал, что «нет никакого риска... в том, что мы можем* дать свободно развиваться нашим гипотезам, если будем сохранять критичность и не будем принимать строительные леса за само здание». После глубокой переработки, которую внесло во вторую топику понятие влечения к смерти, он уточнял: «Подобные представления отно­ сятся le спекулятивным сверхструктурам психоанализа, и каждым из эле* ментов можно без Сожаления или угрызения пожертвовать или заменить его на другой, коль скоро его несостоятельность будет"Доказана».

Поэтому нет ничего удивительного в том, что большое количество изменений и переделок было внесено многочисленными авторами в «Строительные леса» единого направления фрейдовской идеи. Очевид­ но, что здесь мы не можем дать полный обзор столь сложной и обшир­ ной области. Зато нам кажется весьма интересным отметить наиболее значимые й плодотворные подходы. Такой выбор заставляет нас Пройти мимо работ, без сомнения, столь же важных, как те, к которым обратим­ ся; мЫнеизбежно вынуждены взять на себя ответственную роль судьи.

Область метапсихологии может пониматься как в расширительном, так и узком смысле. Обычно внее включаются все концептуальные, спе­ кулятивные сверхструктуры» представляющие эвристический Интерес. По поводу теории Страхаto n фантазма мы отмечали, ятО обычно можно обнаружить их связь с «треножником» (три точки зрения: топическая, экономическая и динамическая), который Фрейд поместил в основание метапсихологии.

Часто споры велись вокруг разделения «описательной» и «объяс­ нительной» теоретизаций принципиальной дискуссии по поводу при­ надлежности психоанализ^ к естественным йли гуманитарным наукам* Подобного Жб рода тревоги, беспокойство по поводу «биологизации» психоанализа занимали психологически ориентированный авторов, тог­ да как другие, озабоченные сохранением его сциентистского характера, скорее смещали оный к биологии. Концепция желания, Например, мо­ жет быть равным образом выведена как из одного, так и из другого на^ правления.

О чем бы ни былиэти споры, столь же содержательные, сколь и изощ­ ренные, психоанализ, с самого начала подвергавшийся атакам много­ численных хулителей, старался подтвердить свою научность и, в любом случае, строгость своего подхода^ Возможно, в связи с культурной спе­ цификой эта озабоченность особенно актуальна в США. Так, Г. Харт­ ман, представитель ортодоксального фрейдизма, долгое время бывший президентом Международной психоаналитической ассоциации, пара* доксальным образом был приведен своим идеалом научности, своим

108

Глава 2. Метапсихологический аспект

желанием систематизации (и приемлемости для американского обще­ ства) к позиции, весьма отличной от позиции Фрейда. По его мнению» Я стремится укрепиться в течение своего развития» используя свое по-* ложение между Оно и внешним миром, играя в каком-то смысле одним против другого и наоборот» чтобы достичь автономии и все большего могущества. Тогда как для Фрейда Я само пб себе в значительной части бессознательно, Хартман приписывает первостепенную роль автоном* ному аконфликтному ядру Я, которое оказывается усиленным десексуализированной энергией, ставшей свободной благодаря обращению ли* бидо на Я — механизму, в равной степени связанному с процессом суб­ лимации. Эта позиция или этот акцент» сделанный на адаптивной функций» вызывает (возможно, небезосновательно) упреки в морализа­ торстве, благоприятствовании адаптации личности к социальной груп* пе и ее ценностям. Совершенно верно, что вес бессознательного, область неконтролируемого здесь оказываются очень редуцированными, тогда как влечение к смерти и общая деструктивность здесь более не прояв­ ляются* Это доминирование» приписываемое роли Я, выражается в на­ званий «Эгопсихология», данном этому направлению. Оно заставляет опасаться окостенения, утраты психоанализом жизнеспособности, тем более что на уровне техники лечения проявляется сходное стремление к морализаторству:

Отвергая механистический дух: Хартмана («машинное сознание»), как и Антропоморфизм, приписываемый инстанциям (Оно с его «требо­ ваниями», Сверх-Я с его строгостью, даже с его «жестокостью»), дру­ гие, тоже американские, авторы стремятся вновь центрировать психо­ анализ на человеке, на субъекте, в особенности на субъекте^ проявляю^ щемся в его Действиях. Пример подобного подхода дает Р. Шафер, развивающий осмысление разрядки влечения, действия и «психической деятельности», рассматривающий психоанализ как «герменевтичес* кую дисциплину, объектом которой является деятельность». На такой основе концептуализация Шафера совершенно не нуждается в метапси­ хологии, он Практически отвергает топику, экономику и динамику. Сама практика основывается на эффективности «языка деятельности», «Лю­ бая значащая, интенциональная, направленная на цель и обладающая смыслом человеческая активность» есть деятельность. Вследствие чего Шафер формулирует серию принципов лечения, требующих, чтобы интерпретации, Психические процессы всегда выражались глаголами в активном залоге о пациентом в качестве субъекта. Мы йе можем вхо­ дить в детали этого весьма принудительного подхода, удача которого остается ограниченной, но, как и подход Хартмана, он имеет демонстра­ тивный характер.

109

Часть первая, ТЕОРИЯ

Живущий постоянно в США Г. Кохут (эмигрировавший, как Харт^ ман и некоторые другие» из Европы) создал подход* резонанс которого в психоаналитическом мире был наиболее значительным и длительным. Вперспективе, уженамеченной Хартманом, он вводит психическую сущ­ ность, более широкую, чем инстанция Я»и названную Self (иногда пере-* водимую как «Самость», «Я-сам», иногда оставляемую в оригинале). Этот термин, содержание которого не так просто строго определить! использовался многими англоязычными авторами не всегда в одинако­ вом значении, Он описывает нечто вроде чувства, которое испытывает субъект по поводу себя самого как физического лица, так и психическо­ го существа, способного, таким образом, понять совокупность своих внутренних объектов. Самость в высокой степени либидинально загру­ жена, и у Кохута понятия Самости и нарциссизма неразделимы. Такой нарциссизм ни в коей мере не соперничает с объектной загрузкой;зти два способа загрузки, напротив, взаимодополнительны и исходно формиру­ ютединую сущность; разделившись, они продолжают взаимодействовать. Они, соответственно, приходят к формированию «грандиозного Я~сам»

(или «нарциссического Self») и идеализированного родительского Имаго. Их взаимодействие может быть представлено как обмен взглядами меж­ ду матерью и ее ребенком, Подчеркнем, что для Кохута объект исходно составляет часть психики ребенка. Ребенок его порождает: это функция self-объекта (или самообъекта), которая впоследствии сохраняется.

Дисфункции на ранней фазе развития приводят к грубой дефици­ тарности на уровне Самости. Происходя в момент, когда психика не структурирована, они вызывают отщепление поврежденной части Са­ мости, являющейся некоторым эквивалентом нарциссизма, т.е* вытес­ няют объектные загрузки. Кохут называет подобный механизм «гори­ зонтальным расщеплением», К Самости равно применяется и расщеп­ ление внутри Я, описанное Фрейдом «вертикальное расщепление». Речь идет о двух регистрах деятельности Самости* сознательных, как один, так и другой, но рассогласованных и приводящих к устойчивому сосуществованию чувства инфантильной мегаломании с нарциссичес­ кой хрупкостью, низкой самооценкой, Самость в течение всего суще­ ствования нуждается в самообъектных отношениях» являющихся для нарциссизма в некоторой степени тем, чем являются объектные отно­ шения для либидо. Важно знать, что самообъектный вклад может про­ исходить от конкретных лиц, а также от всего окружения —природно­ го, социального, культурного. Именно умеренная и развивающаяся не­ достаточность самообъектов приводит к прочной интеграции, «интернализации» функций, которые их заменяют* и автономизации субъекта. В этом заключается польза оптимума мотивации, при отсут­

110

Глава 2. Метапсихологический аспект

ствии которого способности к адаптации развиваются плохо п органи­ зующие образования Самости («грандиозное Я-сам и «идеализирован­ ное родительское имаго») сохраняют свой архаический характер, про­ тиводействующий удовлетворительномудриспособлению к реальности.

Краткое изложение позволяет, тем не менее, заметить две поражаю­ щие черты труда Кохута: разработку одновременно новаторской,и блес­ тяще реорганизованной концептуализации и то значительное место, которое занимает в ней нарциссизм. Конечно, в это же время Гринберг, например, уже рассматривал нарциссизм не как более или менее лабиль­ ное или преходящее перевоплощение либидо, а как постоянную сущ­ ность, добавляющуюся к инстанциям второй топики. Но Кохут, связы­ вая его с существованием и жизнью Самости, конституировал нарцис­ сизм как фундаментальный элемент психической личности.

Фрейдовская метапсихология является надлежащей точкой отсче­ та для понимания невротических феноменов и структур, другие же кон­ цепции (мы их сейчас рассмотрим) являются таковыми для психоти­ ческих структур, но можно сказать, что теоретический аппарат, завещан­ ный Кохутом, особенно хорошо приспособлен для понимания нарциссических организаций, которые представляют собой погранич­ ные состояния в своих различных проявлениях. Это становится особен­ но очевидным, когда изучаются клиническая и терапевтическая части его творчества, где обнаруживаются возможности для наилучшего по­ нимания актуальных вопросов идентификационной несостоятельности или хрупкости, но данная тема выходит за рамки нашего обзора.

Осветить психотическую вселенную светом психоаналитической концепции было давним желанием Фрейда, и его теоретические разра­ ботки, в частности по паранойе, носят фундаментальный характер. Но весьма велик вклад в эту область и Мелани Кляйн. Долгое время, зани­ маясь с детьми, и в особенности с психотическими детьми, она, однако, не пришла к фундаментальному сомнению относительно концепций, предложенных Фрейдом, но внесла новое понимание психического раз­ вития, потребовавшее совершенно оригинальных концепций психичес­ кого функционирования. То, что, возможно, больше всего поражает в предлагаемом ею представлении о психике младенца, —это напряжен­ ность, жестокость его фантазматической жизни. Мы уже затрагивали это выше (сновидения, грезы и фантазмы) и добавим лишь несколько слов, чтобы подчеркнуть богатство отмеченных фантазмов.

Каждое импульсивное возбуждение оказывается выраженным в от­ четливо специфическом фантазме, даже за пределами своего распрост­ ранения на внутренний мир ребенка. Оно равным образом проявляется в его отношении к внешнему миру. Так, будучи очень голодным, младе-

111

Часть первая* ТЕОРИЯ

нец все равно может отказаться от «плохой» груди, вовлеченной в перя секуторный фантазм* Подобным же образом интрапсихический конф^ ликт может выражаться в фантастическом дуализме, который проявляв ется благодаря расщеплению на поведенческом уровне.

Другой отличительной чертой кляйновской концепции мира ребенка является скорость, с какой устанавливается достаточно сложный спо^ соб функционирования, что происходит, например, с устойчиво доми­ нирующей позицией персонажа матери: отец вначале появляется лишь в качестве атрибута последней (фантазм «сочлененных родителей»1).

Подчеркнем также значительный вес агрессивности и ненависти* Для Фрейда введение влечений к смерти, как мы отмечали выше, мало изменило его понимание либидинальйого развития; в к!ляйновской же конструкции оно занимает непосредственное и естественное место. Так, понятие зависти, очень рано введенное М. Кляйн, отличается от поня­ тия жадности своей деструктивной тенденцией: при невозможности достичь удовлетворения она становится смертоносной. В ней можно видеть самую древнюю Экстериоризацию влечения к смерти, поскольку она относится к самым первым проявлениям психической жизни. Сле^ дует также добавить, что в трагической вселенной ребенка эта Деструк­ ция матери вызывает чувство абсолютной безнадежности, перед лицом которой единственно возможной реакцией являются психотические за­ щиты, что и приводит к параноидно-шизоидной позиции2.

В своем подходе М. Кляйн вначале выделяла первую персекуторную фазу совпадающую с первой садистическо-анальной стадией К. Аб­ рахама (уже описавшего деструктивные фантазмы). Позднее она рас­ сматривает ее как первую форму объектного отношения и говорит о па- раноидно-шизоидпой позиции (или «шизопараноидной»), конфигурации, которая может быть активной уже после первых месяцев жизни и на­ долго сохраняться в психотических структура^. Слово «позиция» осво­ бождает это образование от )побых связей с какими-либо этапами, кото­ рые у Фрейда коррелировали бы с анатомо-физиологическими размер­ ностями. Мир младенца оживлен столкновением влечений к жизни и к смерти. Первичным объектом (парциальным объектом) является грудь, и она расщеплена параллельно дуализму влечений. «Плохой груди» предназначается вся агрессивность, которую ребенок проецирует на нее,

1По М. Кляйн» этот термин предполагает существование архаической детской сек­ суальной фантазии, рассматривающей родителей, как пребывающих в состоянии по­ стоянного коитуса, —Прим. пер.

2 В оригинале: position (фр.) —позиция, положение, точка зрения, отношение, уста­ новка. —Прим. пер.

112

Глава 2. Метапсихологический аспект

и она представляет ужасающую угрозу, Таким же образом проекции либидинальных влечений на «хорошую грудь» превращают ее в идеа­ лизированный объект, источник всякого удовлетворения, Ее интроекция обеспечивает младенцу бесконечно утешающий внутренний объект. Проекции влечения разворачиваются одновременно с расщеплением Я* которое не может обеспечить своей собственной когерентности. Идтен* сивность феноменов расщепления и страх расчленения определяют шизоидное пространство* Угроза преследования, главенствующая роль проекции и чувство всемогущества есть качественные характеристики параноида. М. Кляйн описала механизм, характерный для этой позц* ции: проективная идентификация1.

В рамках благоприятного развития младенца, при «достаточно хо­ рошей матери», изменения динамики влечения приводят к новому со­ стоянию — «депрессивной позиции»* Я укрепляется благодаря иденти­ фикации 9 идеализированным объектом и в меньшей степени нуждает­ ся в проецировании «плохих» частей себя самого. Я обретает большую когерентность одновременно с принятием; целостного объекта, что при^ водит его к интеграции своей амбивалентности. С этого момента доми­ нирующим страхом становится не расчленение себя самого, а страх раз­ рушения материнского объекта, всегда находящегося под угрозой; его

(Я) зависти, ненасытности. Это то, что запудкает для него угрозу утра­ ты, виновности, безнадежности. Сопряженный с ненавистью, порожден­ ный образом «сочлененных родителей», такой опыт прежде всего >шбилизует «психотические защиты», заставляя включаться отказ как рт любой зависимости, так и от физической реальности. Вне острых фаз конфликта, когда реальность* получаемое подкрепление несколько успокаивают его, включаются фантазмы восстановления. Амбивалент* ность достаточно смягчена, чтобы ребенок мог, проецируя свою любовь на мать, восстановить и укрецить успокаивающее, доброжелательно^ имаго. Ненависть, вызываемая фантазмом сочлененных родителей^так­ же смягчается, родительское имаго укрепляется* ц могутустанавливать^ ся эдиповские отношения, С этого момента адаптивные механизмы при­ ближаются к невротическому, «нормальному» регистру.

Мы не имеем здесь возможности углубляться в теоретическую и клиническую области, исследованные М. Кляйн, Но q дистанции вре­ мени можно констатировать, что она основала в рамках фрейдистского направления исключительно жизнеспособную школу и что ее влияние особенно заметно на аналитиках, работающих в сфере детского психо­ анализа, хотя и не принадлежащих к ее школе.

См. Проблема защит, гл. 4

ИЗ

Часть первая. ТЕОРИЯ

Новое прочтение Фрейда, предложенное Ж, Лаканом, не только дает большое количество новых концепций* но и заражает тех, кто ррэ пред­ принимает, глубоким пристрастием к пересмотру. Более того, смешения и сложность связей» содержащиеся в лаканизме, превращают его во впечат­ ляющее интеллектуальное сооружение* к которому затруднительно под4 ступиться. Это, посутидела, интеллектуальная конструкция, где внешний аффект и формализация тяготеют к слиянию с логикой, с математически-4 ми абстракциями (графы, матемы, борромеевский узел). Если творенир Фрейда разворачивалось на основе научного и философского знания его эпохи (от Дарвина до Шопенгауэра), то для Лакана такой основой был структурализм и соссюровская лингвистика. Уже для Соссюра означаю­ щее зависит от его места в совокупности означающих, тогда как К, Леви* Стросс выдвинул положение, что означающее главенствует над означаем мым. Данная концепция означаемого является боковой ветвью концепции символического порядка, одного из трех, наряду с воображаемым и реаль­ ным, регистров психической структуры. Любой субъект вписан в совокуп­ ность символических систем, первостепенной из которых является язык (наряду с искусством, религией, брачными правилами). С самого начала маленькое человеческое существо включается в языковую вселенную, че­ рез которую оно устанавливается в качестве субъекта. Концепция субъек­ та не составляла предмета специальной проработки у Фрейда! он пони­ мал его как индивидуальное существо, осознающее себя самого. У Лакана субъект —это «Я»1Дискурса, субъект бессознательного, йроисходящий из предсущеетвующей ему совокупности означающих.

Так, весьма показательно, что Лакан считает, будто Эдипова фаза, ко­ торая находится на втором плане по отношению к запрету йнцеста, выхо­ дит на первый по отношению к субъекту Заметим, что для Фрейда (VТо­ тем и табу») миф об отце первобытной орды представляетзапрет инцеста в качестве филогенетической «формы», воспроизводящейся в индивиду­ альном развитии. Лакан же полностью отделяет этот организующий фак­ тор от либидинального развития. Запрет инцеста есть важнейшее означа­ ющее символического порядка, рассматриваемое (вместе с Леви-Строс- сом) как свидетельство перехода от природы к культуре1. В глобальном смысле отцовская функция имеетзначительный символический вес, нагру­ женный на означающее Имени-отца, теоретическое представление о ко­ тором совпадает с концептуализацией психоза (паранойи) и форклюзии2.

1В оригиналу:Je (фр.) —безударное личное местоимение первого лица, употребля­ ющееся только с глаголом. —Прим. пер.

2 Термин, заимствованный Лаканом из юриспруденции, означает утрату вексельного права за истечением времени. —Прим. пер.

114