Литература

1. Братусь Б.С., Сидоров Т.И. Психология, клиника и профилактика раннего алкоголизма. М., 1984.

2. Первова И.Л. Асоциальное поведение детей и подростков. СПб, 1999.

3. Гармаев А. Этапы нравственного развития ребенка. Волгоград, 2001.

4. Уличные дети: ценностные ориентации и жизненные установки // Технологии уличной социальной работы / под ред. Е.А. Вороновой, В.Н. Келасьева, Г.С. Кургановой. СПб, 2002.

Нарративные источники в исследовании менталитетов

Виноградов А.В., НИИКСИ СПбГУ, Санкт-Петербург,

Плейжер А.Л., Пьедмонтский колледж, Джорджия, США

Представляемые материалы являются предварительными результатами исследований в рамках совместных российско-американских историко-социологических проектов: «Исторические судьбы оренбургского казачества в советское время» (1997 – 2000 гг. – см. Голоса измайловцев. Воспоминания потомков оренбургских казаков. СПб., 2004) и «Битва за Ленинград в судьбах людей» (2000 – 2005 гг. – см. Битва за Ленинград в судьбах жителей города и области (воспоминания защитников и жителей города и оккупированных территорий). СПб., 2005).

Актуальность такого рода историко-социологических исследований определяется тем, что до недавнего времени голоса отдельных представителей различных социальных групп, в особенности, людей, находящихся в самом низу социальной пирамиды, редко доходили до историков и социологов. Традиционный подход к изучению социальных групп, их образа жизни, их менталитетов, как правило, ограничивался массовыми интервью с использованием сравнительно коротких и простых анкет, содержащих набор вопросов о составе семей, движимом и недвижимом имуществе, структуре бюджетов, условиях работы и досуга, об отношениях с представителями той же и иных социальных групп. При этом не только публикуемые результаты такого рода исследований подвергались жесткой цензуре, но и сами ответы часто несли на себе отпечаток самоцензуры.

Эпоха гласности, когда все, включая СМИ, без опаски обсуждают самые острые социальные, политические и бытовые вопросы, создала новые благоприятные условия для исследования реальных отношений человека и общества, его социальной позиции, ценностных ориентаций, его менталитета. Вот почему в качестве основного источника мы используем устные рассказы представителей различных социальных групп, рассказы по возможности полные, включающие не только личные воспоминания от самого детства до сегодняшнего дня, но и то, что было услышано от старших родственников, друзей, соседей.

В ходе совместных исследований у авторов сложилась специфическая методика полевых социологических исследований, суть которой сводится к следующему.

Во-первых, мы отказались от каких-либо анкет или вопросников: они вольно или невольно навязывают «респонденту» тот ответ, который запрограммировал составитель анкеты. Во-вторых, мы старались сохранить речь каждого собеседника в таком виде, в котором она звучала во время интервью, включая возможные оговорки, запинки, повторы, которые характеризуют эмоциональное состояние рассказчика, следовательно, и его отношение к описываемым событиям, и, конечно, специфику лексики. Наконец, мы отказались от самого понятия «респондент», считая, что достоверную информацию нам может сообщить только человек, доверительно, по-дружески к нам относящийся – если еще не друг, то, по крайней мере, дружелюбный собеседник. Это – очень важная установка. Если доверительные отношения с самого начала не складывались, не имело смысла продолжать интервью. К счастью, они складывались – как в Зауралье, так и в Петербурге и в Ленинградской области.

Полученные устные мемуары дают многогранную, «панорамную» историю не только отдельной семьи, но и позволяют глазами рассказчика увидеть судьбу человека в контексте истории – истории его села, города, всей страны на протяжении почти всего ХХ века – и оценивать влияние социально-исторического фактора на судьбу человека. С другой стороны, эти рассказы дают новые интересные сведения о городском и сельском быте начала минувшего века, о революции и Гражданской войне, о нэпе и коллективизации, о раскулачивании и репрессиях, о Великой Отечественной войне, оккупации Ленинградской области и блокаде Ленинграда, о самоотверженном труде колхозников в тылу и послевоенной жизни крестьян, о хрущевской «оттепели» и брежневском «застое», о горбачевской перестройке и сегодняшнем катастрофическом положении в сельском хозяйстве.

Полученные сведения показывают, насколько была фальсифицирована история в советское время. Письменные исторические источники, включая архивные документы (отчеты, донесения, справки, биографии, доносы, дневники, письма и прочие) так же, как и историческая литература (статьи, монографии, диссертации, мемуары) всегда в большей или меньшей мере субъективны, часто тенденциозны, а порою и откровенно лживы. Они созданы людьми, и в них неизбежно отражается точка зрения автора документа или сочинения. Сколько людей, столько и мнений, а в архивах всегда можно подобрать документы, подтверждающие ту или иную точку зрения.

Со второй половины 1980-х нас буквально захлестнул вал сначала публицистической, а затем и научной литературы, переворачивающий наши представления об истории советского периода. Приводимые данные нечистоплотности революционного движения, об ужасах Гражданской войны, о перегибах в коллективизации и индустриализации, о ГУЛАГе, о грубых ошибках Сталина в начальный период войны и многое другое – буквально шокируют старшее поколение, обескураживают среднее и сбивают с толку младшее поколение россиян.

Конечно, мы далеки от мысли, что нарративные источники более объективны, чем источники письменные. Каждый рассказчик субъективен, но этот субъективизм и интересен при историко-социологическом подходе: он показывает не столько истинную историческую картину, сколько картину массовых настроений в обществе или в отдельных группах.

Насколько наша выборка оказывается репрезентативной и насколько получаемые сведения оказываются непредвзятыми – можно легко понять именно потому, что мы берем не отдельный фрагмент из жизни человека, а по возможности, всю его судьбу. Репрезентативность в некоторой степени гарантируется случайностью выборки (хотя, конечно, нельзя сбрасывать со счетов и активную деятельность НКВД по уничтожению всех «враждебных» элементов, и то обстоятельство, что до сегодняшнего дня дожили далеко не все, а лишь те, чьи семьи относительно благополучно пережили раскулачивание, репрессии, войну). Степень непредвзятости может оцениваться сравнением независимых версий одних и тех же событий истории города, села, всей страны. Это позволяет частично преодолеть искажения, которые неизбежно привносит в свои воспоминания каждый рассказчик.

Их – людей, помнящих историю почти всего ХХ века, – осталось уже очень немного, и наша задача – сохранить их воспоминания для будущих поколений историков и социологов.