Шаманизм, как один из признаков ментальности петербургских бурят

Лисицын П.П., НИИКСИ, студент факультета социологии СПбГУ

Как и любая другая религия существующая, а, следовательно, участвующая в общественной жизни, шаманизм попадает в ситуацию, когда продукт амбивалентен. То есть может иметь двойное использование. Пример этому можно найти в любой религии: феномен «благочестия» – определенное поведение по отношению к тому, что является сакральным. Оно, это поведение, может быть направленно на поддержание идеи спасения, но это же поведение поддерживает социальною стабильность. То есть культивирование благочестивых деяний религиозными организациями имеет кроме сакральной функции и общественную, секулярную функцию.

Можно сказать и о том, что если идея о материальной выгоде какого-то религиозного действа становится главной, то следует говорить о секурялизации данной религии на данной территории.

Пример этому утверждению можно найти в любой религии мира. Дюркгейм в своей работе «Элементарные формы религиозной жизни. Тотемическая система в Австралии», писал о том, что «главной общественной функцией религии является интеграция»(1. С. 111).

Можно сказать, что в Петербурге шаманизм скорее преследует не сакральные цели, а – цели профанные: консолидацию бурят шаманистов на чужой, а, следовательно, «враждебной» территории, облегчение прохождения адаптации к новой среде, в нашем случае к городской среде (нахождение работы, материальная помощь и т.д.). Проводя контент-анализ газетных статей и Интернет статей, которые затрагивают тему сегодняшнего шаманизма в Петербурге можно найти подобного рода объявления:

«Практический Курс Городского Шаманизма представляет собой коллекцию упражнений, взятых из различных источников. Причем эти упражнения были отобраны в ходе практики, исключительно по субъективным причинам. Естественно, что соблюдать какой-либо порядок их выполнения совершенно не обязательно. Выбирайте те, которые производят наибольший эффект.

Эти упражнения действительно развивают необходимые для городского шамана навыки и дают реальную возможность «почувствовать вкус» того образа жизни, какой предлагает шаманизм и т.д. (2).

В данной статье интересно то, что шаманом предлагается стать любому, кто захочет им стать. Совершенно игнорируется Утха – шаманский корень. Совершенно игнорируется посвящение в шаманы коллегами по цеху. Существует, конечно, и не такие абсурдные попытки. Вот, что говорит по этому поводу один из респондентов, отвечавших мне на вопросы на собрании бурятской общины в 2004 году на стадионе «Динамо»: «Должны быть люди, которые умеют проводить ритуалы, они носят в себе энергетику. У нас существуют родовые угодья. Если к кому и идти, то к родовым шаманам, то есть людям знающим тонкости моего рода. А то, что сейчас существуют шаманы, которые приезжают в Петербург – это скорее шоу, а не шаманизм. Серьезный шаман показывать ничего не будет. Существует табу».

Две вещи, как правило, практикуют подобного рода шоу-шаманы, как назвал их один из респондентов «неошаманы» это – лечение недугов и гадание. Причем «слава» подобного «неошамана» расходится очень быстро. Верман – один из самых известных шоу-шаманов, у него существует прейскурант на оказываемые им услуги, что само по себе недопустимо. По мнению моих информантов, он самозваный шаман, так как у него нет Утха.

Получается, что в Петербург шаманизм представлен лишь шоу-шаманами, что не удовлетворяет шаманистов. И если считать, что религиозность, в том числе включает в себя религиозные практики, то шаманизма в Петербурге нет. Статус шаманизма среди Бурят в Петербурге может быть высок, но не из-за религии, а из-за традиции. Высок авторитет «бренда», но мало востребована духовная сторона: каноны, догматы. И это при высокой степени позиционирования себя как религиозного человека, как шаманиста. Впрочем, здесь можно говорить не только о шаманизме, но и о других религиях.

Религиозные люди интегрируют культурную составляющую в свой тезаурус, любой перевод такого рода на новый уровень и на новую почву ведет за собой упрощение, так как происходит адаптация тысячелетней традиции к ограниченному индивидуальному опыту. Религиозная составляющая входит в массы, но не религиозным способом. Она дополняет то, что человеку недостает.

Религиозное начало в личной жизни достаточно заметно. Оно присутствует через обрядовые взаимодействие, обряд становится самоцелью. Совершение обряда демонстрирует, что я свой. То есть с одной стороны количество шаманистов как бы выросло, а с другой стороны количество практик резко уменьшилось в самой Бурятии, что уж говорить о Петербурге.

Возникают вопросы: Является ли обязательным соблюдение конфессиональной практики? Если да, то чем тогда считать возросшую самоидентификацию без религиозных практик? А если нет, то чем является религиозность? То есть мы возвращаемся к ключевому вопросу, что же есть религия и, что есть религиозность.