Идеология и ментальность в биографических нарративах

Цветаева Н.Н., Социологический институт РАН, Санкт-Петербург

И сегодня на поверхность все еще всплывают многие последствия давления идеологических (в широком смысле – этических, эстетических, религиозных) конструктов прежней эпохи на сознание российского общества, так что проблема изучения ментальности (в частности ее исторической динамики) остается весьма актуальной.

Термин «ментальность» стал употребляться в начале 1990-х годов, когда российское общество на пути происходящих преобразований столкнулось с проблемой замедленности изменения многих привычек сознания людей, называя эту проблему специфической советской ментальностью. Иными словами, под советской ментальностью подразумевался прежде всего ее производный от пропагандистской модели советской идеологии характер, тормозящий ход реформ.

В это время я занималась изучением биографических текстов (историй жизни, дневников, воспоминаний), в которых наследие стереотипов и штампов советской идеологии было вполне очевидным. Наиболее интересной и перспективной для научного осмысления проблемы ментальности (как сравнительно нового тогда для социологии понятия) для меня оказалась работа историков, изучавших культуру обществ прошлых эпох в русле традиции французской исторической школы «Анналы». Проблема изучения ментальности была поставлена ими, исходя из недостаточности тех представлений о сознании общества, которые можно обнаружить на уровне нормативных (канонических) документов эпохи, и термин «ментальность» символизировал потребность уловить укорененность сознания в процессах повседневности, в реалиях жизни людей. Иными словами, их обращение к изучению ментальности означало переориентацию на историю «снизу», историю повседневной жизни, стремление реконструировать по оставшимся от изучаемой эпохи документам социокультурные представления разных социальных слоев общества для создания целостной картины духовного климата и культуры эпохи. Ментальность в русле этой традиции определялась как автоматизмы и привычки сознания, способы видения мира, представления людей, принадлежащих к той или иной социально-культурной общности.

На мой взгляд, такой подход и так понимаемую ментальность очень хорошо иллюстрируют биографические нарративы, в которых можно обнаружить, каким образом человек пользуется наличествующими в языке данного сообщества классификациями, языковыми клише, стереотипами. Иными словами, в нарративах хорошо видны те самые автоматизмы и привычки сознания, модели осмысления действительности, своего рода «формулы» жизни того или иного сообщества, которые характеризуют ментальность. Кроме того, они дают возможность обнаружить влияние на ментальность разного рода идеологических конструктов.

Что касается метода изучения и интерпретации нарративов, то, как качественный метод, он не предполагает статистических обобщений. Интерес представляют прежде всего диапазон и вариативность обнаруженных в текстах смысловых структур, “репертуар возможностей”, а не частота их обнаружения. Важно также, что анализ нарративов направлен не на референциальность описанной (или рассказанной) истории жизни реалиям прожитой жизни, а на то, как строится человеком дискурс этой истории, каковые его навыки осмысливать произошедшее или, используя терминологию П. Бурдье, каковы “практические схемы” его мышления. Реалии же жизни автора нарратива оказываются в роли референтной рамки, своеобразного контекста высказываемых им суждений и оценок, дают представление о всей структуре осознаваемого жизненного опыта. При этом они не просто репрезентируют обнаруживаемые в нарративах «практические схемы» и «формулы» жизни, но при определенных условиях (выборка, тематизация) дают возможность увидеть их социальную типику, социальное пространство.

Особенно продуктивным для изучения ментальности представляется сравнительный анализ биографических нарративов разных поколений, дающий представление об исторических этапах «определительной работы общества» (Бурдье), об «обновлении дефиниций» (Бергер), а также постепенности происходящих изменений и их «зависимость от пути» (Норт), от культурного наследия.