Ментальность русской интеллигенции конца XIX – начала XX вв. И национальная идея (по материалам журнала «русская мысль» 1880-1918)

Бакшутова Е. В., Самарский гос. пед. университет, Самара

К 80-м годам XIX века в русской культуре было сформировано представление о классической русской литературе, служившей ценностной основой интеллигенции, переносившей представления о духовных ценностях в сферу идей. К этому же времени стали считаться каноническими фигуры «учителей жизни» в общественной литературе, публицистике – Белинский, Герцен, Добролюбов, Михайловский. Всё это персонажи с ярким талантом, собственным мировоззрением и уникальными личностными качествами, входящие в пантеон русской культуры. Как показало наше исследование, в журнале «Русская мысль» наряду с авторами высоких эстетических образцов литературы, большая, наиболее активно публикуемая и читаемая часть пишущего сословия, не имела «достаточной сформированности письменного занятия» (Шкуратов, 1997). Это авторская группа, пробовавшая себя и в беллетристике, в публицистике, в научных, философских произведениях, и создаёт картину мира, присущую интеллигенции, транслируемую как основа духовной культуры российским читателям «толстых журналов».

На смену автору и читателю классического романа приходит ментальный слой интеллигенции, противопоставленный как профессиональному писателю, так и учёному – специалисту. Для этого слоя характерна беллетризация общественной жизни, превращение литературы, религии, философии, науки в квазиполитический орган интеллигенции. Личность, составляющая этот слой, имеет характеристики: совестливая, рефлексивная, индивидуальная, активная, но не стремящаяся к радикальным действиям. Главной темой либеральной интеллигенции всегда оставались размышления о народе и о себе. Данная проблематика – сквозная для всех периодов издания журнала «Русская мысль», она присутствует в большинстве публицистических статей.

Революция, война на Балканах, первая мировая война перевели обсуждение полезности интеллигенции народу в процесс концептуализации национальной идеи. Внутрижурнальная дискуссия проходит в разных направлениях. В исторических публикациях отмечается, что новые методологические приёмы позволяют по-новому осветить национальный вопрос. «Если прежде под национальностью разумелись известные прирождённые особенности народного характера, и само понятие народа принималось в смысле кровного, племенного единства, то теперь понятие нации стало конструироваться как понятие чисто историческое…Единство культуры – такова материальная основа современных наций» (Сыромятников Б. И. Основные моменты в развитии исторической мысли // Русская мысль. 1906. № 12, с. 95-96).

Вера и единение славянских народов – вот вселенская основа, на которой может строиться будущее русского народа: «Православие не может быть рассматриваемо как национальная или даже расовая вера, в многоплеменности его внешним образом выражается его вселенский характер. Не намечается ли новая культурная эпоха, эпоха нового византизма, не вливается ли новая закваска в старое бродило цивилизации? Невольно взоры всего православного мира устремляются на купол святой Софии, которая некогда его объединяла» (Булгаков С. «Три идеи» // Русская мысль. 1913. № 2, с. 144-149). На страницах этого же номера публикуется ответ В. Соколова С. Булгакову: «Можем ли мы надеяться на народный религиозный гений? Современность говорит о безмерно растущем хулиганстве деревни, о том, что и там, не только в интеллигенции и городе, выбрасывается из жизни всё святое, развивается оргия эгоизма, дикость, скотство» (1913. № 7, с. 107).

Несмотря на плачевное положение народа, и на самообвинения интеллигенции в склонности к отвлечённым построениям, воспевание народа продолжается: «Эти люди <народ> и дали ему <Толстому> элементы его будущей веры. Это и мог сделать только этот, ещё непонятый, ещё неразгаданный до конца русский народ, который то огорчает, то восхищает, то возбуждает надежды, то разочаровывает, идёт какой-то особенной дорогой, в котором сами недостатки составляют его обаяние» (Маклаков В. А. «Толстой и суд», 1914. № 3, с. 41).

В ходе этой дискуссии актуализируется такая категория как «национализм», которая и определяет всю дискурсивную социальную практику русской интеллигенции: «Лишь поднявшись до национализма, русский народ мог выйти за свои пределы и почувствовать жизнь и интересы других славянских народов, как свои собственные. Та основная ценность, во имя которой начата наша война, есть историческая роль русской народности, которая в своём росте вышла за пределы племенного своего бытия и стремится к мировой роли» (Муретов Д. «Правда нашей войны», 1915. № 6, с. 11). В любви к народу, русская интеллигенция, уже однажды потерпевшая поражение, не принятая народом, что отразилось в сборнике «Вехи» (1909-1910 гг.), обозначает национализм как Эрос в политике: «Национализм теоретический, т.е. философское учение национализма, может и должно состоять в оправдании этой любви – пристрастия, в оправдании Эроса в Политике, как силы творческой, как того состояния, в которое впадает душа народа, когда, одержимая великим гением, она хочет рождать» (Муретов Д. «Этюды о национализме», 1916. № 1, с. 67).

На страницах журнала «Русская мысль» бытовало и другое мнение. В. Соловьёв, П. Н. Милюков, Д. С. Мережковский, Е. Трубецкой выступали против идеи национализма (хотя стремление последнего к Святой Софии есть лишь одно из проявлений этой концепции). Е. Трубецкой предупреждал Струве и Бердяева о «тёмном могуществе тех сил, перед которыми они преклоняются» (1917. № 1, с. 94), однако Струве считает, что Трубецкой принижает понятие «политический эрос»: «Любовь к своему народу и государству есть стихия не «эротическая» в вульгарном смысле…В любви к народу и государству выражается бескорыстное, преодолевающее заботу о личном благополучии, религиозное отношение к сменяющему друг друга бесчисленному ряду человеческих поколений…» (Струве П. Б. «Национальный эрос и идея государства», 1917. № 1, с. 102).

Однако одновременно с такими дискуссиями росло поколение тех, кому были чужды и идеи либерализма, и рефлексирующий дискурс, и, тем более, эротизация чувства к народу.