Сберегая структуру: о социальной миссии менталитета

Крокинская О.К., НИИКСИ СПбГУ, РГПУ им. А.И.Герцена

1. Понятие структуры в социологии довольно многозначно. Далее будем понимать ее в контексте проблемы «структура и воля» как устройство или «устроение» общества (Э.Гидденс, «Устроение общества». М., 2002), которое вместе с действующим индивидом является участником социального действия. Структура в этом случае репрезентирует социальную систему общества, выступает условием для воли и действия социального актора.

2. Процесс и результат структурации. Структура (или система, устроение общества) проявляет себя в действии. Она существует постольку, поскольку выполняются определенные, относительно жесткие правила, предписывающие людям определенное поведение (например, институциональное). Она в высшей степени устойчива, потому что одновременно создает возможности для эффективного действия и ограничивает отклонения от него, в том числе потенциально продуктивные новации. Однажды возникнув, структура не столько «стремится» к самовоспроизводству, сколько является реальным средством самовоспроизводства системы через поведение людей.

3. Культура и структура. Как в этих процессах (фактически в структурации общества) участвует культура? Как «предсуществующая» обществу знаковая среда его существования – семиосфера (Ю.М.Лотман). В этой среде, выступая в качестве агентов своей деятельности, люди вырабатывают все необходимые им смыслы и значения, в том числе, нормативные представления и правила, которые затем проходят отбор на эффективность и адаптивность. Правила, прошедшие отбор, участвуют в воспроизводстве той или иной социальной практики. Они становятся неотъемлемым элементом описания системы, т.к. несут информацию о ее содержании. Иными словами, структурация общества происходит через социальную практику значений и смыслов, оказавшихся продуктивными.

Самоорганизация системы завершается созданием устойчивого и внутренне организованного самоописания, в котором социальное пространство деятельности дублируется обслуживающим его знаковым пространством, и в целом они представляют собой «структуру с культурой». Самоописание системы составляют тексты разного рода – законы, уставы, инструкции, кодексы, официальные и неофициальные истории, биографии действующих лиц, а также фольклор, анекдоты и прочее. В наиболее рафинированной и организованной форме самоописание системы предстает в виде идеологии, которая проявляет сущность того или иного «устроения» общества или его части.

4. Общество, государство, личность можно рассмотреть как специфические социальные практики. И то, и другое, и третье – структуры, они воспроизводятся в традиционных социальных практиках и в силу этого в высшей степени устойчивы. Но две из них все-таки более способны к направленным изменениям. Это индивид и государство (если считать государство самосознающим (рефлексирующим) социальным субъектом, а как консолидированная правящая элита оно к этому способно). Общество – наиболее консервативная и наименее изменяемая структура из всех упомянутых. Оно воспроизводит себя через элемент, необычайно дорогой для природы самого явления социальности и охраняемый им до последней капли человеческой крови: через сообщество и его семиотического близнеца – знаковую систему коллективной идентичности. Иными словами, общество воспроизводит себя в практиках «Мы». К числу таких практик принадлежит и практика менталитета, обслуживающего весь спектр «Мы-форм» от чувства до самосознания.

5. Структурная роль менталитета. Первым шагом социальной структурации является конкретная (предметная, материальная) практическая и прагматическая деятельность людей, в которой они, реализуя цели этой деятельности, «избирают», атрибутируют, репрезентируют и практикуют Структуру, дублируя материальный, «физический» слой деятельности культурным слоем – вербальным выражением этих правил, значениями, оценками – то есть языком системы, который тоже становится способом ее воспроизводства. Тем самым эффективное поведение человека снабжается виртуальной ментальной формой. Возникает свойственный данной и только данной структуре, сопричастный ей, продуктивный для нее способ мышления, осознания и отображения действительности – ментальность как знаковый аналог эффективного структурогенного поведения. Вторым шагом структура требует воспроизводства соответствующей ментальности уже от своих агентов. Она паразитирует на них теперь в виде их ментальности: ментальности с пометкой © – «структурная», «структурогенная». Итак: «культура → агенты → практика→ СТРУКТУРА → менталитет как знаковый аналог структуры». Менталитет – как культура, переработанная, переваренная, перетолкованная структурой, ангажированная ею, из всех интерпретационных возможностей культуры оставившая только одну – соответствовать структуре, поддерживать ее существование, защищать ее от реинтерпретаций, то есть от изменения.

Таким образом, менталитет фактически принадлежит структуре, является производной от нее и практикуемой в ней культурой (Ф.Тенбрук). Эта культура организована аутентично «физическому» миру и социальному пространству структуры. А в форме идеологии не только аутентична, но и аутична, ибо таковы ее миссия и функция – структуру охранять во что бы то ни стало. Читая формулу в обратном порядке, мы и исходную всеобщую культуру видим через свою, уже перетолкованную структурообразующей практикой. И в этом чтении для принципиально свободной культурной референции создаются, как говорят психологи, «ограничивающие убеждения».

Нашу точка зрения на весь окружающий мир, совокупность умственных навыков и умонастроений, с помощью которых мы практикуем нашу социальную жизнь, умственный слепок с нашей социальной культуры, привычки сознания, ограничивающие убеждения – вот что мы далее будем называть менталитетом. Возможно, стóит также различать «ментальность» и «менталитет» – как «возможность» и «реализацию»: умственную возможность вообще, опирающуюся на всеобщую человеческую культуру, – и ограниченную, застывшую, стереотипную готовность мыслить и действовать согласно условиям и требованиям структурированной культуры как практикуемой традиции.

Само понятие менталитета может становиться самостоятельным агентом, участвуя в объяснении и обосновании человеческих действий. Для сознания, не способного анализировать, оказывается достаточным поставить «знак анализа»: «У нас менталитет такой» – и самому мелкому поступку придается статус объективного исторического факта. Тем самым явлению менталитета приписывается системопорождающая сила: считается, что он может определять состояние экономики, возможности политики, пути развития.

6. Менталитет и идеология. Действительно, почти фатальная, структуросберегающая роль менталитета заключается в том, что он выступает как скрытая идеология. Разница в том, что идеология стремится все объяснить, но ничего реально не производит, а менталитет ничего не объясняет, но все производит, так как продуцирует реальные действия реальных людей. Самим своим существованием он удостоверяет существование данной общности, культуры, общества, поскольку они являются производным от него продуктом. Это самая тонкая материя самоописания системы, не рождающая никакой потребности в рефлексии в силу самоочевидности и растворенности в аутентичной практике. Верх осмысленного отношения массы к привычкам своего сознания – юмор, смеховое «остранение», позволяющее на минуточку уловить несуразицы привычного. Сатирику М.Задорнову надо памятник ставить, потому что поведение публики на его концертах – это единственная массовая практика рефлексии (или квазирефлексии) нашего сакраментального менталитета.

Сакраментальный менталитет… В этой несколько тавтологической игре слов заключена не только ирония, но и важный смысл. Сакраментальность предстает еще одним знаком структурного статуса менталитета как жесткой формы культуры и ее стремления к самовоспроизводству. Сакрализованное умонастроение – эта «священная корова» – почти предписывает обществу сверхзадачу своего сохранения как традиции и как суперценности. Когда говорят: «В нашей ментальности этого не было и не будет» или, наоборот: «Россия была, есть и будет…» (например, авторитарной страной, как утверждает А.Кончаловский) – это и есть попытка сохранения ментальности неизменяемой. Иными словами, «менталитет» стремится быть негласной, неявной, иррациональной формой идеологии. В отличие от культуры, которая к этому стремиться не может, потому что неизмеримо более полна, сложна и принципиально поливалентна. Логика «менталитет такой» – тайный агент этой идеологии, вербующей себе сторонников.

7. Перестать быть культурой… Заботясь о самобытности культуры, не будем забывать об обществе. В современном интеллектуальном дискурсе они, как правило, существуют раздельно, и это неслучайно. Понятно, что модернизация общества неизбежно влечет за собой нежелательные изменения культуры (уже потому нежелательные, что изменения). Категорический императив сохранения культуры останавливает общественную динамику. Чтобы хоть как-то работать с этой патовой ситуацией, их надо не привязывать друг к другу цепями единства, а напротив, еще точнее развести.

Культура и общество – две разных социальных сущности, состоящие в отношениях коэволюции, но не сливающиеся в единый ее поток. Способы их существования, внутренней организации и развития – различны. Они не могут предписывать друг другу свои законы, и не могут выступать критерием друг друга. Культура, построенная по образу и подобию общества – вульгарная «попса»; общество, уподобленное культуре – стагнирующий хаос.

Если менталитет продуцирует реальность, то есть является средством социального конструирования (П.Бергер и Т.Лукман), то в ситуации, когда социальные изменения не просто неизбежны, а несутся лавиной и увернуться от них ни у кого не получится, может быть, надо отказаться от набора застывших правил «менталитета» и попытаться мыслить «с чистого листа»? Как говорят психологи: «Используйте свой мозг для обновлений». И, может статься, «сохранить страну» – будет означать «изменить культуру».