17.6. Конституция 1793 г.

В июле 1793 г. якобинцы приняли новую конституцию, состо­явшую из текста Декларации прав человека и гражданина и соб­ственно текста конституции. Последовательный и радикальный для своей эпохи демократизм якобинцев проявился в новой Дек­ларации прав человека и гражданина и в конституции, принятой Конвентом 24 июля 1793 г. и одобренной подавляющим большин­ством народа на плебисците. В этих документах, испытавших на себе сильное влияние взглядов Ж.Ж. Руссо, идея естественных прав человека (к ним якобинцы относили равенство, свободу, бе-358

зопасность, собственность) получила наиболее революционное и демократическое выражение. Декларация 1793 г. в ст. 16 опреде­ляла право собственности в традиционно индивидуалистическом плане как возможность «пользоваться и располагать по усмотре­нию своим имуществом, своими доходами, плодами своего труда и промысла». Но в решении политических вопросов, в частности в сфере прав граждан, якобинцы делали значительный шаг вперед по сравнению с предшествующими конституционными докумен­тами. По ст. 122 конституции каждому французу гарантирова­лись образование, гражданское обеспечение, неограниченная сво­бода печати, право петиций, право объединения в народные об­щества. Статья 7 Декларации 1793 г. в число личных прав включала право собраний с «соблюдением спокойствия», право отправления религиозных обрядов.

В якобинской Декларации особое внимание уделялось га­рантиям от деспотизма и произвола государственных властей. Всякое лицо, против которого совершался незаконный, т. е. про­извольный и тиранический акт, имело право оказывать сопро­тивление силой (ст. 11). Поскольку сопротивление угнетению рас­сматривалось как следствие, вытекающее из прочих прав челове­ка, Декларация 1793 г. делала революционный вывод о том, что в случаях нарушения правительством права народа «восстание для народа и для каждой его части есть его священное право и нео-тложнейшая обязанность» (ст. 35). Таким образом, в отличие от Декларации 1789 г., где говорилось о национальном суверените­те, якобинцы в своих конституционных документах выдвинули идею народного суверенитета, восходящую к Ж.Ж. Руссо.

Конституция якобинцев отвергала принцип разделения влас­тей, как противоречащих, по мнению Ж-Ж. Руссо, идее народного суверенитета, выступающего как единое целое. Она предусмат­ривала простое и демократическое по тем временам устройство государства. В противовес федералистским устремлениям жирон­дистов в ст. 1 подчеркивалось, что «французская республика еди­на и неделима». Упразднив деление граждан на активных и пас­сивных как несовместимое с идеей равенства, конституция прак­тически узаконила всеобщее избирательное право для мужчин (с 21 года). Своеобразное стремление якобинцев сочетать пред­ставительные органы с непосредственной демократией (влияние Ж-Ж. Руссо) нашло отражение в том, что избираемый на один год законодательный корпус (Национальное собрание) по ряду важных вопросов (гражданское и уголовное законодательство,

359

общее заведование текущими доходами и расходами республики и т. д.) мог лишь предлагать законы. Принятый национальным собранием законопроект приобретал силу закона лишь в том слу­чае, если 40 дней спустя после его рассылки в департаменты в большинстве из них одна десятая часть первичных собраний не отклоняла данный законопроект. Такая процедура была попыт­кой воплотить в жизнь идею народного суверенитета, проявляв­шегося в данном случае в том, что «народ обсуждает и постанов­ляет законы» (ст. 10). По менее важным вопросам Национальное собрание могло издавать декреты, имевшие окончательную силу.

Исполнительный совет республики в составе 24 человек дол­жен был избираться национальным собранием из списков, выд­винутых первичными департаментскими собраниями. Совет нес ответственность перед Национальным собранием «в случае неис­полнения законов и декретов, а также в случае недонесения о злоупотреблениях» (ст. 72).

Но предусмотренная якобинской конституцией система госу­дарственных органов на практике не была создана. В связи с трудными внутренними и международными условиями Конвент был вынужден отсрочить вступление конституции в силу.

Организация власти якобинской диктатуры. Основы орга­низации революционного правительства были определены Кон­вентом в ряде декретов, в частности в учредительном законе от 4 декабря 1793 г. «О революционном порядке управления». В этом декрете предусматривалось, что «единственным центром управ­ления» в республике является Национальный конвент.

Правительственную власть в системе революционно-демокра­тической диктатуры якобинцев осуществлял Комитет обществен­ного спасения, который выдвинулся на первое место среди коми­тетов Конвента. Роль этого комитета особенно возросла с июля 1793 г., когда во главе его вместо Дантона, проявлявшего нере­шительность и склонность к компромиссам, встал признанный глава якобинцев Робеспьер. В состав Комитета вошли его бли­жайшие соратники — Сен-Жюст, Кутон и др. Согласно декрету Конвента от 10 октября 1793 г., Комитету общественного спасе­ния должны были подчиняться временный исполнительный совет, министры, генералы.

Для связи Конвента и правительственных учреждений с мес­тами в департаменты и в армию посылались комиссары из числа депутатов Конвента, которые наделялись широкими полномочия­ми. Они контролировали применение декретов революционного 360

правительства и в случае необходимости могли отстранить долж­ностных лиц в департаментах и генералов в армии. Сложная по­литическая ситуация (контрреволюционные мятежи, измены в армии) вынуждала комиссаров Конвента брать на себя иногда и непосредственные административные и организационные функ­ции — издавать обязательные распоряжения, командовать воин­скими частями и т. д.

К задачам революционной диктатуры было приспособлено управление на местах. Законом 4 декабря 1794 г. из ведения администрации департаментов были изъяты важнейшие вопро­сы, «относившиеся к революционным законам и мерам управле­ния и общественного спасения». По этим вопросам дистрикты и муниципалитеты консультировались непосредственно с револю­ционным правительством. Наибольшую активность в местном уп­равлении проявили муниципалитеты, очищенные от жирондистов. В работе коммун и их секций, в генеральных советах активно участвовали низы городского и сельского населения.

Еще по декрету 21 марта 1793 г. для надзора за враждебны­ми республике иностранцами в каждой коммуне и ее секции из­бирались специальные комитеты. При якобинцах функции этих комитетов значительно расширились, они получили название ре­волюционных комитетов. Эти комитеты, состоявшие из наиболее активных и преданных революции граждан, были созданы по всей стране и превратились в новую опору Комитета общественного спасения на местах. Они не только последовательно проводили в своих округах политику центра, но и сами оказывали давление на Конвент, вынуждая его в ряде случаев выполнять требования масс.

Важное место в системе революционной диктатуры занимали народные общества и клубы, прежде всего Якобинский клуб в Париже, который выполнял роль своеобразного политического штаба революции, и многочисленные его отделения по всей стра­не (свыше 40 тыс.).

Одной из существенных особенностей якобинской диктатуры было создание специальных органов, предназначенных для борь­бы с внешними врагами и внутренней контрреволюцией. В своей деятельности, направленной на защиту республики и завоеваний революции, они использовали методы революционного террора.

В августе 1793 г. Конвент издал декрет о всеобщем ополче­нии, согласно которому осуществлялся переход от добровольчес­кого принципа к обязательному набору, т. е. созданию массовой народной армии. Батальоны новобранцев, слитые с кадровыми

361

частями (так называемая амальгама армии), укрепляли револю­ционный дух и боеспособность подразделений. На командные по­сты, в том числе и генеральские, выдвигались молодые и способ­ные люди, многие из которых были выходцами из народа. Рево­люционная армия не только очистила к началу 1794 г. территорию Франции от войск коалиции, но и сыграла важную роль в подав­лении опасных контрреволюционных мятежей в Лионе, Вандее и других регионах.

Важную роль в организации борьбы с контрреволюцией иг­рал Комитет общественной безопасности, на который законом 4 декабря 1793 г. было возложено руководство полицией. Он не был подчинен Комитету общественного спасения и должен был ежемесячно представлять свои отчеты непосредственно в Конвент. Наделенный правом расследования контрреволюционной деятель­ности, ареста и предания суду врагов республики этот комитет, нередко злоупотреблявший своей властью, стал одним из важней­ших органов в системе якобинской диктатуры.

Особую роль в проведении карательной политики в дистрик­тах и коммунах играли революционные комитеты, функции кото­рых были существенно расширены законом 17 сентября 1793 г. о подразделениях. Эти комитеты имели непосредственную связь с Комитетом общественной безопасности, пересылали ему списки арестованных и изъятые у них документы. Круг лиц, считавшихся подозрительными и подлежавших аресту, был широк: лица, кото­рые своим поведением, связями, речами, сочинениями «проявля­ют себя сторонниками тирании, федерализма и врагами свобо­ды», члены дворянских семей, которые «не проявляли постоянно своей преданности революции», лица, которым было отказано в выдаче «свидетельства о благонадежности», и т. д. Революцион­ные комитеты, разоблачая и обезвреживая контрреволюционеров, нередко подвергали репрессиям и невинных людей.

В системе органов якобинской диктатуры чрезвычайно актив­ную роль играл Революционный трибунал. Он был создан по требо­ванию якобинцев еще жирондистским конвентом 10 марта 1793 г., но превратился в постоянно действующее орудие революционного террора лишь после его реорганизации 5 сентября 1793 г. Су­дьи, присяжные заседатели, общественные обвинители и их по­мощники назначались Конвентом. Вся процедура в революци­онном трибунале характеризовалась упрощенностью и быстро-362

той, что позволяло вести жесткую и решительную борьбу с поли­тическими противниками революционного правительства — ро­ялистами, жирондистами, агентами иностранных держав. До 10 июня 1794 г. по приговору Революционного трибунала было казнено 2607 человек.

10 июня 1794 г. Конвент принял декрет «О врагах народа», который еще более упрощал судебную процедуру, но вместе с тем упразднил и элементарные демократические основы судопроиз­водства. Обвиняемый допрашивался только на судебном заседа­нии в присутствии присяжных, но не имел права на адвоката. Считалось, что «защитниками невинно оклеветанных закон счи­тает присяжных патриотов; заговорщикам же защитников не по­лагается». Руководством к вынесению приговора должна была служить лишь «совесть» присяжных. За все преступления, подле­жавшие ведению Революционного трибунала, назначалась смер­тная казнь. Само понятие «враг народа» по декрету было сфор­мулировано широко и неопределенно. Закон позволил правитель­ству усилить террор против «новых богачей», но он повлек за собой и рост казней невинных людей из народа (за 48 дней было казнено 1350 человек).