7.7. Торговое право

Начиная с XI—XII вв. по всей Европе в десятках городов регулярно стали проводиться большие международные ярмар­ки. Получили распространение и международные рынки, осо­бенно в портовых городах. Эти ярмарки и рынки были сложны­ми организациями, и с ростом правовых систем (как церковных,

171

так и светских), сложилось представление о специальном торго­вом праве, которое включало не только обычное право ярмарок и рынков, но и обычаи морской торговли и торговые законы са­мих городов.

Торговое право управляло особым сословием (купцами) в осо­бых местах (на ярмарках, рынках, в портах), а также регулирова­ло торговые отношения в городах. Оно существовало отдельно от церковного, феодального, манориального, городского и королевс­кого права, хотя имело особенно тесные связи с городским и цер­ковным правом.

Характерно, что первоначальная разработка торгового права была по большей части предоставлена самим купцам, которые организовывали международные ярмарки и рынки, создавали торговые суды и учреждали торговые представительства в новых городах, выраставших по всей Западной Европе.

Римское право, к которому все чаще обращались в этот пери­од, содержало высокоразвитую систему норм для заключения различных договоров, включая заем денег, заем имущества, зак­лад, продажу, аренду, товарищество, доверенность (форму агент­ского соглашения), морское право Родоса, а также обычаи морс­кой торговли, разработанные позже торговцами восточного Сре­диземноморья. Однако эти нормы не были соотнесены друг с другом и проанализированы в категориях общих принципов. Бо­лее того, не проводилось различия между торговыми и неторговы­ми договорами, все договоры считались гражданскими. Римское правовое наследие не могло решить те внутренние и международ­ные торговые проблемы, которые возникали в Западной Европе в этот период.

Время от времени нормы торгового права, разработанные куп­цами, собирались и распространялись. Одним из самых ранних примеров такого рода является сборник морских законов, издан­ный примерно в 1095 г. Республикой Амальфи на итальянском побережье Тирренского моря. Этот сборник стал известен как Амальфитанская таблица и был признан всеми городами-респуб­ликами Италии. Около 1150 г. морские портовые города побере­жья Атлантики и Северного моря приняли компиляцию из реше­ний по морским делам, вынесенных судом на острове Олерон, у Атлантического побережья Франции (т.н. законы Олерона). При­мерно в 1350 г. были приняты законы Висби, порта на острове Готланд в Балтийском море. Они были похожи на законы (свит-172

ки) Олерона и приобрели широкий авторитет в соседних балтий­ских странах. Примерно в то же время в торговых центрах Среди­земноморья было принято собрание обычаев моря (Consolato del Маге), применяемых в консульском суде Барселоны. Отчасти оно было основано на более ранних сборниках, отчасти на статутах и компиляциях городов Италии. Все эти собрания касались исклю­чительно морского права, включая договоры на перевозку това­ров морем. В тот же период была создана большая совокупность норм права, регулировавших сухопутную торговлю.

Постепенно торговое право обретало вид, целостной системы принципов, понятий, норм и процедур. Уже в XII в. использовались косвенные средства страхования заморских перевозок. В XIV в. по­явились первые документы морского страхования, а к XV в. страхо­вание на море уже было процветающим бизнесом. В XII—XIII вв. торговые банкиры стали выпускать для своих клиентов письма с заверением, что банкир заплатит по обязательствам клиента. В XIV—XV вв. такие письма превратились в торговые аккреди­тивы, в которых банкир заверял конкретных продавцов, что он заплатит за конкретные товары, которые желает приобрести дан­ный покупатель. В XII в. право вступать в коммерческие догово­ры распространилось на бывших крестьян и феодальную арис­тократию, после этого оно было постепенно распространено и на другие группы лиц, включая женщин и несовершеннолетних. Это была сознательная адаптация существовавших правовых инсти­тутов к новым условиям и расширение сферы их применения для удовлетворения новых потребностей. Разнообразные права и обя­занности, связанные с коммерческими отношениями, стали трак­товаться как составные части торгового права, как ясно очерчен­ная и связная система.

Развитие торгового права было довольно быстрым, и не толь­ко в период формирования, но и в XIII, XIV и XV вв. С течением времени усиливались такие черты торгового права, как объектив­ность, конкретность его норм, точность понятий. Его универсаль­ность, обобщенность и единообразие все более брали верх над ме­стными различиями. Конкретность норм торгового права повыша­лась по мере того, как оно закреплялось в письменной форме — в виде торгового законодательства или в виде более или менее сте­реотипных письменных коммерческих документов. По мере рас­ширения договорных возможностей все большее значение приоб­ретала взаимность прав. Все больше упорядочивалось судебное

173

разбирательство коммерческих споров. Возрастала степень ин­теграции торгового права.

Сознательное развитие системы торгового права значительно облегчалось благодаря существованию институтов, ответственных за эту задачу. Европейские правители, особенно власти крупней­ших торговых городов, помогали развивать систему торгового права путем кодификации обычаев. В качестве примера можно привес­ти «Обычаи Генуи» 1056 г., «Constitutum Usus» Пизы 1161 г., «Книгу обычаев» Милана 1216 г. Росту торгового права способ­ствовало также то, что велись записи решений торговых судов, включая не только городские и морские, но и ярмарочные суды.

Кроме того, создание в конце XI—XII в. развитой системы нотариата сделало неизбежной сознательную адаптацию торго­вого обычая к новым условиям. Нотариусы не только регистриро­вали коммерческие сделки, но и составляли договоры и другие нотариальные документы. Считалось, что эти последние имеют силу договорных обязательств. Так, нотариус составлял долговое обязательство, вексель или другой платежный документ, который сразу приобретал юридическую силу. Нотариальный договор об­мена и был, по-видимому, предшественником векселя, а нотари­ально заверенное обещание уплаты стало, вероятно, предшествен­ником долгового обязательства. В Северной Европе, где нотари­альные документы применялись не так широко, как в Южной, аналогичную силу имели записи, заверенные муниципальными или гильдейскими властями, например Лондонской ратушей.

Кроме нотариальных записей юридическую силу имели также бухгалтерские книги и судовые картулярии, даже купеческие сче­та допускались в качестве доказательств. Таким образом, суще­ствовала обширная система записи коммерческих операций, и хотя это, несомненно, в какой-то степени сдерживало перемены, но также и вводило их в определенное русло и придавало им преем­ственность.

Становлению единообразия прав и обязанностей в торговом праве способствовал и международный характер торговли в этот период. Международная торговля часто преобладала над мест­ной и была важной моделью для коммерческих операций вообще. Крупные международные ярмарки регулярно проводились в ус­тановленных местах по всей Европе или в городах с постоянными рынками, куда стекались купцы из многих стран. Международ­ные торговые ассоциации учреждали постоянные представитель-174

ства в ведущих торговых центрах Европы. Но движение к едино­образию было постепенным процессом. Даже обычаи междуна­родных ярмарок не всегда были одинаковы. Однако законы и обы­чаи разных стран и местностей, применимые к торговым сделкам, разнились лишь в деталях. Руководящие принципы и важнейшие правила были всюду одинаковы или имели тенденцию к одинако­вости.

В Европе XII в. международный характер торгового права был важной защитой против ограничений в правах иностранцев по местному праву, да и вообще против капризов местных зако­нов и обычаев.

Тот факт, что иностранец часто был бесправен по местным законам, а также не пользовался покровительством местных вла­стей, делал универсальность торгового права насущной необхо­димостью. Со временем универсальное торговое право стала ох­ранять и набиравшая силу центральная политическая власть. Один из самых ранних примеров — положение Великой Хартии Воль­ностей 1215 г., где говорилось: «Все купцы пусть имеют свободу выезда из Англии и въезда в нее и пусть живут в Англии и путе­шествуют сушей и морем с целью купли и продажи, свободные от установленных законом сборов, в соответствии со старинными и справедливыми обычаями». Со временем эта защита как в Анг­лии, так и в других странах расширилась до содействия властей в реализации решений торговых судов.

Так, в 1292 г. лондонский купец Лукас был обвинен в том, что не заплатил 31 фунт за купленные у немецкого купца товары и уехал с Линнской ярмарки, отказавшись предстать перед судом ярмарки, чтобы ответить по иску в соответствии с торговым пра­вом. После такого поступка ни один иностранный купец не захо­тел ничего продавать гражданам Лондона до полной оплаты, на­зывая их «недобросовестными должниками». По просьбе лондон­ских купцов, опасавшихся за свою репутацию, Лукас был посажен в лондонский Тауэр, и затем его дело было пересмотрено коро­левским советом на основании принципа «habeas corpus».

В 1473 г. канцлер Англии объявил, что иски иностранных куп­цов, обращающихся к нему за защитой, будут решаться «в канц­лерском суде по праву природы... которое некоторые называют торговым правом, которое является универсальным правом мира».

Начиная с XII в. распространяется практика заключения ита­льянскими городами двусторонних соглашений, по которым каж-

175

дая из сторон обязывалась предоставлять гражданам другой сто­роны свободу поселения внутри ее границ, право владеть там собственностью, заниматься ремеслом и торговлей, посещать бо­гослужения и обращаться в суды. Эти договоры часто учреждали беспристрастные купеческие трибуналы для разбора споров между гражданами этих городов быстро и в соответствии с торговым обычаем, а при отсутствии такового — «по доброй совести». В XII в. король Англии Генрих II в договоре с городом Кельном обещал его гражданам не менее благоприятное отношение, чем к англий­ским купцам. Возможно, это самый старый пример положения о «национальном режиме» и предшественник оговорки о режиме наибольшего благоприятствования в современных торговых со­глашениях.

Центральное место в системе торгового права занял прин­цип взаимности прав. Конечно, взаимность всегда, во всех циви­лизациях, была сердцевиной любой торговли, поскольку всякая торговля подразумевает обмен расходами или выгодами со сто­роны участников сделки. Однако, начиная с конца XI — начала XII столетия, принцип взаимности прав включает и нечто боль­шее, чем простой обмен. В идеале он предполагает элемент доб­росовестности, честности обмена. В обмен следовало вступать че­стно, т. е. без принуждения, обмана или иного злоупотребления волей или осведомленностью другой стороны. Но даже тот обмен, в который стороны вступили добровольно, будучи осведомлены о его существе, не должен был повлечь расходы, чрезмерно непро­порциональные предстоящим выгодам. Такой обмен также не дол­жен был наносить неоправданный ущерб третьим лицам или об­ществу в целом.

С точки зрения христианской социальной этики, те, кто зани­мался коммерческими делами, должны вести свою деятельность так, чтобы они были спасены от греха алчности. Проводилось различие между законной торговлей, основанной на добросовест­ности, и незаконной торговлей, основанной на алчности; торгов­лей, основанной на удовлетворении законных потребностей, и тор­говлей, основанной на простом эгоизме или обмане; законными процентами по займам и ростовщичеством; справедливой ценой и несправедливой. Таким образом, сложилась общественная и эко­номическая мораль, которая получила поддержку права.

В Средние века было сформировано большинство элементов современной системы торгового права. Они содержали правовые

176

принципы, разделяемые всеми правовыми системами того време­ни и были приспособлены к особым нуждам торгового сообще­ства. Остановимся на некоторых из них.

По мере вытеснения натуральных расчетов денежными полу­чили распространение новые типы коммерческих договоров, вклю­чавших использование кредита. Главными формами кредита ста­ли долговые обязательства и векселя. Покупатель подписывал адресованный продавцу документ, обязуясь уплатить ему опре­деленную сумму денег в определенный момент в будущем или по предъявлении документа, либо он выдавал чек (вексель) на тре­тье лицо (например «А: уплатить В с моего счета... »), который оплачивался в определенную дату или по предъявлении. Подоб­ные коммерческие документы использовали еще в VIII—X вв. в средиземноморской торговле арабы, но их не рассматривали как «абстрактные договоры», то есть обязательства, не зависившие от породивших их договорных отношений. Когда такие документы в конце XI—XII в. стали обычными в Европе, они не только приоб­рели характер независимых обязательств, как сами деньги, а при­обрели также и другую черту денег, — оборотность. Выдавший чек (или вексель) делал документ оплачиваемым его держателю или «по его распоряжению». Это означало, что всякий, кому дер­жатель передавал данный документ, получал безусловное право на выплату лицом, выдавшим чек, причем даже в том случае, если он имел значимые аргументы против первоначального век­селедержателя (обман, например). Имело значение только то, получил ли индоссат данный документ добросовестно и не зная об обмане или ином препятствии. Предполагалось, что документ будет переходить из рук в руки. Аналогичным образом вексель, подлежащий оплате векселедержателю или «подателю», был дей­ствителен в руках любого добросовестного держателя. Понятие и практика оборотности кредитных документов не были известны римскому праву, мусульманским и другим средиземноморским торговцам.

Кроме кредита продавцов покупателям через оборотные до­кументы и другие инструменты, существовал кредит покупателей продавцам через разные виды договоров о покупке товаров, кото­рые должны быть поставлены в будущем, куплены продавцом и перепроданы и т. п.

Предоставление кредита продавцом или банкиром покупате­лю было больше распространено, чем предоставление кредита

12-4606 177

покупателем продавцу, и поэтому изыскивались способы защиты кредитора от неуплаты. Наиболее важным инструментом был залог движимого имущества (chattel mortgage), по которому кредитор сохранял в качестве гарантии права на товар, который нельзя было перепродать или распорядиться им иначе, не погасив долг-кредитору. Если кредитор не получал обратно своих денег, он имел право завладеть товарами и перепродать их в уплату долга. Поскольку существовала опасность, что имущество может быть заложено обманным путем не одному кредитору, а нескольким, во многих европейских городах была установлена система офици­альной регистрации залогов движимого имущества у государствен­ных чиновников. И потенциальные кредиторы могли обнаружить любую ранее составленную закладную.

Неотъемлемым компонентом развития системы коммерческо­го кредита было право банкротства, которое, с одной стороны, должно было учитывать интересы кредиторов, а с другой — не быть губительным для должников. Торговому праву, регулиро­вавшему банкротство, начиная с XII в., удалось соблюсти золо­тую середину между этими двумя крайностями. Оно разрешило ограничение ответственности должников и в то же время отдава­ло предпочтение кредиторам по обеспеченному долгу.

К концу XI в. развитие торговых операций привело к созда­нию деловых ассоциаций. В Италии, Англии и других странах Европы появляется новый вид делового объединения, — коммен-да (commenda). Это было соглашение (договор), который позво­лял мобилизовать средства для дальней морской или реже сухо­путной торговли. Комменда, вероятно, возникла как договор зай­ма, но скоро развилась в договор товарищества на одно предприятие. Обычно это была поездка на Ближний Восток, в Африку или Испанию и обратно. Один партнер, именуемый «stans», вкладывал капитал, но оставался дома, другой, именуе­мый «tractator», совершал путешествие. За свой трудный и опас­ный путь tractator получал обычно четверть прибыли, а риско­вавший деньгами stans — остальные три четверти. Довольно ча­сто трактатор в одной комменде был стансом в другой взаимной комменде. Разновидностью комменды было морское товарищество (societas maris), в котором трактатор обеспечивал треть капита­ла, станс — две трети, а прибыли они делили поровну.

Обычно стансом был купец, который сам уже не птавал за море, но еще активно занимался делами и иногда брал на себя 178

продажу товаров, привезенных его партнером. Однако было мно­жество случаев, когда компаньонами и вкладчиками становились люди без делового опыта (вдовы, священники, государственные чиновники, ремесленники и пр.).

Комменда и морское товарищество имели большое преиму­щество в том, что ответственность компаньонов была ограниче­на размерами их первоначального вклада. В этом отношении они были похожи на современную акционерную компанию. Вкладчики могли также уменьшить риск, разделив свои деньги между несколькими коммендами, а не вкладывать их в един­ственную. Комменда отличалась от современных деловых кор­пораций тем, что обычно являлась краткосрочной договоренно­стью, которая расторгалась по окончании предприятия, ради которого учреждалась.

Долгосрочные сухопутные предприятия часто организовыва­лись в виде другой формы товарищества, именуемой «compagnia». Первоначально это была ассоциация членов одной семьи, кото­рые вместе трудились ради увеличения семейного богатства. По­том к ним присоединялись посторонние, и получалась деловая единица, — компания. В противоположность комменде компания обычно вела разнообразную торговую деятельность в течение многих лет. Часто она образовывала филиалы в разных городах.

Можно было воспользоваться и иными видами договоров для создания других типов деловых ассоциаций. Однако комменда и компания оставались главными моделями.

Торговые суды. Торговые суды включали суды рынков и яр­марок, суды купеческих гильдий и городские суды. Хотя гильдей­ские и городские суды занимались не только торговыми делами, их коммерческая юрисдикция была достаточно обширна, чтобы рассматривать их как торговые суды.

Суды рынков и ярмарок были непрофессиональными, судьи избирались купцами рынка или ярмарки из своей среды. Суд гильдии тоже был непрофессиональным, обычно он состоял про­ сто из главы гильдии или его представителя, которые выбирали двух-трех членов гильдии в качестве заседателей по торговым делам. Иногда вместе с купцами-заседателями заседал и профес­ сиональный юрист. Юридические формальности часто обеспечи­ вали профессиональные нотариусы, выступавшие в качестве сек­ ретарей суда. Городские торговые суды тоже часто состояли из купцов, избранных своими товарищами. Закон Милана в 1154 г. 12- 179

узаконил избрание «консулов купцов» для участия в рассмотре­нии торговых дел. Затем эта система консульских судов распрос­транилась во многих городах Италии. Она позволяла иностран­ным купцам избирать судей из своих соотечественников. Суды торговых консулов в городах-республиках Северной Италии по­степенно распространили свою юрисдикцию на все торговые дела в городе. Другие города Европы признали итальянский институт торгового консула или создали аналогичные институты для рас­смотрения торговых дел купеческими судьями. В некоторых стра­нах монархи утвердили свою власть над купеческими гильдиями и городскими рынками и ярмарками, но даже тогда торговое пра­во по существу применяли судьи-купцы.

С течением времени в разных областях Европы развились и дру­гие типы торговых судов. В Англии, Уэльсе и Ирландии были созда­ны торговые суды (courts of the staple), расположенные в 14 горо­дах, через которые шла процветающая торговля английскими основными товарами, главным образом шерстью, кожей и свин­цом. Свое название они получили от слова «staple», которое оз­начало рынок, где заключались сделки на оптовую продажу и на экспорт. Значительную часть этой торговли вели итальянс­кие, фламандские и немецкие купцы. По Statute of the Staple 1353 г. они подлежали «торговому праву во всех делах касатель­но staple, а не обычному праву земли и не обыкновению городов, местечек и прочих поселений». Купцы, их слуги и члены семьи подлежали юрисдикции staple court, в котором председатель­ствовал мэр города, избираемый на один год «сообществом куп­цов, как чужеземцев, так и натурализованных иностранцев». Таким образом, иностранцы участвовали в выборах мэров анг­лийских городов. Мэру полагалось «быть сведущим в торговом праве» и судить в соответствии с ним. Судебные разбиратель­ства с участием иностранного купца и англичанина требовали смешанного жюри, составленного наполовину из иностранцев и наполовину из английских подданных. Апелляции можно было подавать канцлеру и в королевский совет.

Другим типом торгового суда был местный морской суд в портовых городах, имевший юрисдикцию по торговым и морс­ким делам, связанным с перевозкой товаров морем. Эти суды, именуемые адмиралтейскими, заседали на берегу «от прилива до прилива». 180

Во всех торговых судах процедура отличалась быстротой и неформальностью. В ярмарочных судах решение должно было быть вынесено, когда ноги купцов еще были в пыли, в морских судах «от прилива до прилива», а в городских и гильдейских судах «с одного дня на другой». Часто запрещались апелляции. Были исключены, как правило, не только профессиональные юристы, но даже техническая юридическая аргументация вызы­вала недовольство. Суд должен был «руководствоваться спра­ведливостью». Типичный статут купеческой гильдии устанавли­вал, что торговые дела «должны решаться ex aequo et bono, не следует пускаться в тонкости закона». Эти процедурные особен­ности резко отличали торговое право от процессуального фор­мализма городских и королевских судов, а также от письменной процедуры канонического права в ординарных случаях. Прин­цип скорой, неформальной и основанной на праве справедливо­сти процедуры в торговых судах был, откликом на нужды тор­говцев. Однако это стало возможно только благодаря коллек­тивному, общественному характеру судебного разбирательства по торговым делам.