6.7.5. Римское право классического и постклассического периода

Вещное право. Центральное место в римском частном праве данного периода получило регулирование вещных прав. Само понятие вещного права еще не было известно римским юристам, но они четко отличали вещные иски (actiones in rem) от личных исков (actiones in personam), связанных с обязательственными отношениями.

Для практических целей римские юристы классической и пост­классической эпохи использовали классификации вещей, с кото­рыми в имущественном обороте были связаны различные послед­ствия. Это деление вещей на манципируемые и неманципируе-мые, утратившее постепенно свое былое значение, а также на движимые и недвижимые, делимые и неделимые, заменимые (оп­ределяемые родовыми признаками) и незаменимые (индивидуально определенные) вещи и т. п.

Особое место в имущественных отношениях в римском госу­дарстве, где экономика носила аграрный характер, занимала зем­ля. Наряду с землями, которые еще в древнейший период пере­шли в частную собственность отдельных рабовладельцев, длитель­ное время существовал общественный земельный фонд (ager publicus). Хотя закон Лициния ограничил размеры наделов, по­лучаемых из этого фонда, но предотвратить расхищение этих зе­мель, создание на них крупных рабовладельческих латифундий он не мог. Логическим итогом всего предшествующего развития Рима стал аграрный закон 111 г. до н. э., который предусмотрел, что земли, составлявшие общественный фонд, больше не подле­жат переделу. Это окончательно закрепило частную собственность на землю, сделало ее безраздельно господствующей.

Римские юристы того периода еще не сформулировали поня­тие права собственности как таковое. Они раскрывали его юри­дическое содержание через признание различных полномочий, принадлежащих собственнику вещи. К этим полномочиям отно­сились: право владения, право пользования, право распоряже­ния, право извлечения плодов и доходов, право истребования вещи от третьих лиц и даже ее уничтожения. Таким образом, право собственности рассматривалось как наиболее полное господство лица над вещью. Такое понимание частной собственности было использовано и развито впоследствии в праве европейских госу­дарств нового времени.

136

Расширение территории римского государства, появление большого числа лиц, вовлеченных в торговый оборот, но не об­ладавших римским гражданством, привели к расчленению в классическую эпоху права собственности. Право собственнос­ти обозначалось в римском праве несколькими юридическими терминами: «dominium» и примерно с конца республиканского периода — «proprietas». Термин «dominium» обычно дополнялся словами ex iure quiritium, т. е. по праву квиритов, римских граждан. Квиритская собственность имела ярко выраженный национально-римский и однородный характер. Квиритская соб­ственность могла принадлежать только полноправным римс­ким гражданам или лицам, наделенным ius commercii. Кроме римской правоспособности требовалось, чтобы вещь была спо­собна к участию в римском обороте. Таковыми считались прежде всего вещи, классифицируемые как res mancipi. Собственность на эту категорию вещей могла быть установлена только с по­мощью манципации (mancipatio) или мнимого судебного спора (in iure cessio). Эти действия были доступны только для римс­ких граждан-квиритов.

В классическую эпоху под влиянием изменений в характере экономических отношений смягчается формализм квиритской соб­ственности и появляется более гибкая преторская собственность, выделяется право собственности перегринов, ставится вопрос о признании прав частных лиц на провинциальные земли.

В рамках преторского права с помощью особых юридических средств была создана конструкция преторской, или бонитарной, собственности. В тех случаях, когда в силу несоблюдения фор­мальностей квиритского права приобретатель вещи не мог полу­чить статус квиритского собственника, претор брал покупателя под защиту, фактически закрепляя приобретенную им вещь в со­ставе его имущества (in bonis). Таким образом, бонитарный соб­ственник, владеющий вещью, получал защиту претора от притя­заний со стороны квиритского собственника, чье право на вещь становилось «голым». Со временем преторы стали предоставлять бонитарному собственнику защиту и в том случае, когда в силу тех или иных обстоятельств последнему приходилось добиваться возврата вещи от других лиц (в том числе и от квиритского соб­ственника). Для этого использовался особый иск — actio in rem Publiciana (Публицианов иск), где требовалось доказать лишь факт добросовестного владения вещью. Публицианов иск давал­ся против любого истца, у которого оказалась вещь.

137

По истечении давностного срока владения бонитарная соб­ственность превращалась в квиритскую.

Вместе с развитием бонитарной собственности шло становле­ние институтов права собственности перегринов и собственности на провинциальные земли.

Латины и перегрины подчинялись в Риме праву своей роди­ны. Предоставление права ius commercii означало право учас­тия в обороте римлян и обозначалось как взаимное право куп­ли-продажи. Приобретаемые Перегринами права защищались эдиктами перегринского претора с помощью фиктивных исков, где у истцов подразумевали свойства римского гражданина. Эти иски были направлены против частных нарушений права и влек­ли наложение штрафа.

Земли завоеванных Римом провинций считались собственнос­тью римского народа — ager publicus. Обыкновенно ее делили на две части: одна считалась государственной собственностью, дру­гая предоставлялась их бывшим владельцам согласно их нацио­нальным законам и обычаям. Соответствующие законы выража­ли это формулой — habere passidere, uti frui liceto — пусть будет позволено владеть, пользоваться и извлекать плоды. Но по воле Рима они могли быть лишены предоставленного права пользова­ния в любое время. Главным отличием провинциальной земель­ной собственности было то, что правовые отношения по поводу ее регулировались перегринским правом и за нее, в отличие от ита­лийских земель, платили налог (vectigal).

По мере развития хозяйственного оборота и в связи с отмира­нием деления вещей на res mancipi и res пес mancipi, стиранием различий между цивильным правом и правом народов, распрост­ранением земельного налога на италийские земли многообразие видов права собственности стало неудобным. При Юстиниане произошло восстановление единого вида собственности — dominium ex iure Quiritum.

Развитие имущественного оборота потребовало большой точ­ности в оформлении юридических отношений, особенно приобре­тения права собственности. В классический период получили де­тальную разработку различные способы приобретения права соб­ственности, некоторые из которых были известны еще с древнейших времен.

Такой способ, как манципация, используется все реже, а в период домината практически выходит из употребления. Решаю-138

щее значение как основной способ переуступки права собствен­ности приобрела «традиция» (traditio). Удобство этого способа заключалось в его простоте и неформальном характере. При тра­диции право собственности приобреталось в силу самой факти­ческой передачи вещи лишь при условии наличия законного осно­вания (iusta causa). Например, продавец дает вещь покупателю, а покупатель — деньги продавцу для исполнения договора куп­ли-продажи (solvendi causa), или вещь дается в подарок (donandi causa), или в приданое (dotis constituendae causa) и т. д.

Еще одним способом приобретения права собственности был захват (occupatio) брошеных вещей и вещей, которые не имели хозяев (например, дикие животные, птицы). Сюда же относились вещи, захваченные у врага. Но римское право строго разграничи­вало вещи, не имеющие собственника, и вещи, спрятанные или утерянные, собственность на которые сохранялась за их прежни­ми владельцами. Однако если вещь была утрачена так давно, что отыскать владельца не представлялось возможным, она призна­валась кладом. По указу императора Адриана найденный клад делился пополам между лицом, нашедшим его, и собственником земли, на участке которого он был обнаружен.

К особым способам приобретения права собственности отно­силось создание новой вещи из чужого материала (специфика­ция). Между основными школами юристов (сабиньянцами и про-кульянцами) велись споры по вопросу о том, кому в данном слу­чае принадлежит вещь — ее изготовителю или собственнику материала. Представители сабиньянской школы считали собствен­ником владельца материала, тогда как прокулианцы считали соб­ственником изготовителя, но он должен был оплатить использо­ванный материал. При этом прокулианцы исходили из того, что при всей важности материала новая вещь создается только бла­годаря новой форме, какая придана материи. Сабиньянцы же ведущую роль отводили материи.

В законодательстве Юстиниана было установлено, что, если вещь можно возвратить в первоначальный вид (например, изго­товленную из металла вазу переплавить в слиток металла), вещь принадлежит собственнику материала. Если же это невозможно (например, изготовление мебели из досок), вещь поступает в соб­ственность изготовителя, но при условии его добросовестности и с обязанностью вознаградить собственника материала в размере полученного обогащения.

139

Право собственности могло возникнуть также путем соедине­ния вещей. Так, если на участке, принадлежавшем одному лицу, был выстроен дом из материалов, собственником которых явля­лось другое лицо, собственник земли приобретал право собствен­ности на дом, построенный на его участке.

Дальнейшее развитие в классический период получила при-обретательная давность (usucapio). В цивильном праве для уста­новления права собственности по давности обладания было необ­ходимо провладеть недвижимостью (земельным участком) два года, остальными вещами — один год, чтобы вещь не была краденой и изъятой из оборота. В провинциальном эдикте появляется другой вид приобретательской давности, longi temporis praescriptio, на­значение которого состояло в том, чтобы распространить действие давности владения по субъекту на перегринов, а по предмету — на провинциальные земли. Сроки этой давности были более про­должительными: 10 лет, если приобретатель и лицо, которое мо­жет утратить права, живут в одной провинции, и 20 лет, если эти два лица живут в разных провинциях.

При Юстиниане эти два вида давности объединяются. Владе­ние должно было продолжаться в отношении движимых вещей три года, а в отношении недвижимых — 10 и 20 лет, как и при сроке давности на провинциальные земли. Были установлены сле­дующие условия приобретения права собственности по давности: необходимо добросовестное владение вещью (вор не может стать собственником ни при каких условиях); затем владение должно иметь законное основание (Justus tituius), которое могло бы при­вести к приобретению права собственности само по себе, если не помешали какие-то внешние обстоятельства, необходимо было, чтобы вещь была способна приобретаться по давности (res habilis). Такой способностью не обладали вещи, изъятые из оборота, кра­деные, даже если владелец был добросовестным, и некоторые другие вещи.

Основным средством защиты права собственности служил виндикационный иск (rei vindicatio). Этот иск предоставлялся соб­ственнику для истребования вещи, владение которой им утраче­но. Таким образом, сторонами в виндикационном процессе были в качестве истца — собственник, не имеющий фактического вла­дения вещью, и в качестве ответчика — фактический обладатель вещи. Предметом являлась вещь со всеми ее плодами и прираще­ниями. Виндикационный иск предполагал доказательство истцом

140

своего права собственности, а также того, что ответчик к началу процесса владеет вещью или является fictus possesion Ввиду того, что такое доказательство было нередко затруднительным, соб­ственники прибегали к использованию иска Публициана, кото­рый требовал лишь доказательство добросовестности владения.

При наличии таких доказательств вещь возвращалась соб­ственнику вне зависимости от того, как она попала последнему владельцу. Если этот владелец чужой вещи был добросовестным, т. е. не знал о незаконности обладания ею, он должен был вернуть собственнику вещь и все плоды, полученные от нее с момента возбуждения индикационного иска. Недобросовестный владелец сверх того присуждался к возмещению всех плодов, полученных от вещи за время владения ею.

В случае, когда вещь оставалась у собственника, но кто-либо незаконным образом мешал осуществлению им своего права, при­менялся негаторный иск (actio negatoria), что буквально означает отрицание права ответчика на совершение таких действий.

С развитием преторского права получил окончательное юри­дическое оформление еще один самостоятельный вид вещного права — институт владения (possessio). Под владением понима­лось фактическое обладание вещью (corpus possessionis), сопро­вождавшееся намерением владеть ею самостоятельно (animus possessionis), как на праве собственности. Последнее обстоятель­ство отличало владение от простого держания вещи (detentio), которое часто возникало на основе договора и передачи вещи дер­жателю самим собственником.

Защита интересов владельца вещи осуществлялась с помо­щью интердиктов (преторских приказов, обязательных к исполне­нию) об удержании владения в случае грозящего нарушения прав владельца вещи или о возврате уже изъятой третьим лицом вещи. Интердикт не требовал доказывания права собственности на вещь. Поэтому к преторскому интердикту прибегали и собственники вещей, когда предпочитали использовать более быстрый путь за­щиты своих нарушенных прав. Но он мог быть отменен в судеб­ном порядке.

В классический период получает дальнейшее развитие и та­кой вид вещного права, как права на чужие вещи (iura in re aliena). Появляется ряд новых земельных сервитутов. Напри­мер, сельский (пастбищный и т. п.) и городские: право пристрой­ки к чужому дому, право опереть свою стену на стену дома сосе-

141

да, право на то, чтобы сосед своими застройками не лишал све­та и вида и т. п. В классическую эпоху получили развитие и личные сервитуты, которые представляли собой право лица, в чью пользу устанавливался сервитут, пользоваться чужой ве­щью с правом получения от нее плодов (узуфрукт) или же без такого права (узус).

Из греческого права в эту эпоху был позаимствован эмфитев-зис — наследственная аренда земли на срок от 100 и более лет. Арендатор земли (эмфитевт) не мог быть согнан с участка в силу признанного за ним претором и защищаемого вещного права, которое могло даже переуступаться третьим лицам.

Аналогичным образом регулировался и такой вид права на чужую вещь, как суперфиций. Он возникал в связи с постройкой дома на чужой земле. Сначала права застройщика регулирова­лись договором имущественного найма, так как дом рассматри­вался в качестве подчиненной вещи, а поэтому становился соб­ственностью владельца земельного участка. Однако затем претор стал осуществлять более широкую защиту интересов застройщи­ка, признал его право на дом как вещное, а не как личное, т. е. вытекающее из договора найма.

В классический период получило развитие и залоговое право. Еще с древности была известна форма залога, построенная на доверии, когда заложенная вещь передавалась в собственность кредитора (фидуция) с обещанием вернуть ее должнику после исполнения обязательства. Если должник не выполнял обязатель­ства, эта вещь навсегда оставалась у кредитора даже в том слу­чае, если ее стоимость была больше, чем сумма долга. С развити­ем товарного обращения все чаще стал использоваться залог (пиг-нус), при котором заложенная вещь передавалась кредитору не в собственность, а в держание, защищавшееся, как и владение, с помощью интердикта, что несколько облегчало положение долж­ника. В императорскую эпоху под влиянием греческого права распространяется такая форма залога, как ипотека, при которой заложенная вещь (обычно земля) оставалась у должника. Креди­тор же получал право не допускать продажи должником зало­женной земли и истребовать ее у любого лица в случае неиспол­нения обязательства.

Обязательственное право. Наиболее разработанной частью римского права в классический период было обязательственное право. 142

Римское право рассматривало обязательство (obligatio) как юридическое отношение между двумя лицами, в силу которого одно из них (creditor) имело право требовать от другого (debitor) исполнения чего-либо в свою пользу. Институции Юстиниана со­держат следующее определение: «Обязательство — это правовые путы, сила которых принуждает нас к исполнению в пользу како­го-либо лица в соответствии с нормами нашей гражданской об­щины».

С развитием товарного производства обязательства в значи­тельной мере утратили свой былой формализм. Ответственность должника по обязательству уже не затрагивала его личность и была ограничена пределами его имущества.

Обширный круг обязательств, известных Древнему Риму, рим­ские юристы попытались свести в определенную систему. Перво­начально выделяли обязательства из договора (ex contractu) и обязательства из правонарушения (ex delicto). Римский юрист Гай назвал эту классификацию главнейшим делением обязательств. Однако она не исчерпывала все случаи возникновения обяза­тельств. Встречалось множество разнообразных казусов, когда не было ни договора, ни деликта, а обязательство все-таки возника­ло. Позднее стали выделяться обязательства, возникшие как бы из договоров или квазидоговоров, и обязательства как бы из де­ликтов или квазиделиктов. Кодификация Юстиниана закрепила это деление.

В праве того периода наиболее тщательную и точную раз­работку получили договоры (контракты), заключенные в при­знанной цивильным правом форме и обеспеченные исковой за­щитой. Соглашения, которые носили неформальный характер (пакты), не пользовались исковой защитой, хотя предусмотрен­ные в них обязательства на практике обычно соблюдались. Со временем отдельные пакты были признаны преторским пра­вом, а в постклассический период закреплены в императорс­ком законодательстве.

Для заключения договора требовалось согласие сторон, выра­женное добровольно, а не в результате заблуждения, обмана или угрозы. Договоры могли заключаться устно или письменно, в том числе посредством переписки. Допускались присоединение новых лиц на стороне кредитора или должника, а также замена перво­начальных участников договора другими лицами (новация), ус­тупка требования со стороны кредитора (цессия). Договоры рас-

143

сматривались как нерушимые и должны были строго соблюдать­ся. Невыполнение договорного обязательства влекло за собой юридическую ответственность, например принудительное изъятие вещи или обязанность возместить убытки, понесенные другой сто­роной. Однако для взыскания убытков требовалось установление вины в действиях стороны, не выполнившей условий договора (умы­сел или неосторожность). Степень ответственности определялась также самим характером неосторожности, которая могла быть грубой или легкой.

В Институциях Гая договоры (контракты) были разделены на четыре основные группы: вербальные, литеральные, реальные, консенсуальные.

Вербальные договоры (лат. verbum — слово) брали свое нача­ло от древнейших религиозных договоров-клятв, но в рассматрива­емый период их форма была значительно упрощена. Для возник­новения обязательства в таких договорах требовалось произнесе­ние установленных слов. Основным и наиболее распространенным видом вербальных договоров по-прежнему была стипуляция. Но для ее заключения уже не требовалось соблюдения многих былых жестких условий.

Обязательство в литеральных договорах (лат. littera — бук­ва) возникало в силу совпадающей записи в специальных книгах доходов и расходов сторон. К периоду классического права они почти вышли из употребления. Их место заняла практика состав­ления долговых расписок, заимствованная из греческого права. Расписки могли быть двух видов: подписанные обеими сторонами (синграфы) или одним должником (хирографы).

Реальные договоры (лат. res — вещь) предусматривали наря­ду с соглашением сторон по основным условиям контракта обяза­тельною передачу вещи, которая составляла предмет договора. Без передачи вещи обязательство не возникало. К реальным до­говорам относился прежде всего заем (mutuum). Юридическое содержание этого договора состояло в том, что кредитор давал должнику в собственность обусловленное количество заменимых вещей, определяемых мерой, весом или числом, а должник обязы­вался вернуть в установленный срок такое же количество таких же вещей (обычно денег). В принципе этот договор был безвоз­мездным, но нередко одновременно с займом оформлялось стипу-ляционное соглашение о выплате процентов. Еще Законами XII Таблиц был установлен максимальный предел — 12% годовых. 144

Юстиниан ограничил размер процентной ставки 6% годовых (для торговцев 8%). Начисление сложных процентов (проценты на про­центы) было запрещено.

Полученное сверх установленных процентов засчитывалось либо в счет долга, либо рассматривалось как неосновательное обогащение и должно быть возвращено в двукратном, при Юсти­ниане однократном, размере.

К реальным контрактам относилась также ссуда (cornrno-datum). Договор ссуды предусматривал предоставление в безвоз­мездное пользование (а не в собственность, как при займе) инди­видуально определенной вещи, которую должник обязывался вер­нуть в обусловленный срок. К этой же группе относился договор хранения (depositum).

В консенсуальных контрактах (лат. consensus — согласие) обязательство возникало в силу простого соглашения сторон по всем основным условиям договора. К этой группе относился прежде всего договор купли-продажи (emptio-venditio). Юридическая связь между сторонами в этом договоре возникала уже с того момента, когда продавец соглашался продать какую-либо вещь, а покупа­тель обязывался уплатить установленную цену. Фактическая пе­редача вещи или денег могла иметь место позднее. Купля-прода­жа была возможна даже в отношении вещи, которой еще не было в натуре, но которую продавец обязывался произвести и поста­вить в указанный срок.

В преторском праве была подробно разработана и обусловле­на ответственность продавца за проданную им вещь. Так, прода­вец отвечал за скрытые недостатки вещи, о которых покупатель не мог знать в момент заключения договора, но которые обнару­жились позднее и имели существенный характер, В этом случае покупатель мог требовать или убавления цены, или возврата всей суммы денег. Продавец нес ответственность также в случае эвик-ции вещи, если проданная им вещь была с помощью виндикаци-онного иска отчуждена у покупателя настоящим собственником. До передачи вещи покупателю продавец отвечал за ее поврежде­ния, связанные с небрежностью хранения (даже при самой незна­чительной неосторожности), а также нес на себе риск случайной гибели вещи.

К консенсуальным договорам относился также договор найма (locatio-conductio), представленный в это время тремя разновидно­ стями. Наем вещей (locatio-conductio rerum) предполагал предос- ю-4606 145

тавление во временное пользование и за плату (последним договор найма отличался от ссуды) какой-либо индивидуально определен­ной вещи. Этот вид найма (аренда) имел большое хозяйственное значение в Риме особенно в период империи, поскольку с оконча­тельным утверждением частной собственности на землю широкое распространение получила аренда земли. В постклассический пе­риод было установлено правило, согласно которому колон (или его наследники) в случае невозобновления договора аренды при мол­чаливом согласии сторон оставался на земле бессрочно.

Договор найма рабочей силы (locatio-conductio oper arum) заключался на определенный срок и с фиксированной оплатой труда наемного работника. В Древнем Риме он не получил боль­шого развития, поскольку основной рабочей силой были рабы, а наемный труд оскорблял достоинство свободного гражданина. За выполненную работу или услуги римляне предпочитали получать не плату, а гонорар (почетное вознаграждение). Третья разновид­ность договора найма работ предусматривала изготовление ка­кой-либо конкретной вещи как готового результата, т. е. своеоб­разный подряд (locatio-conductio opens). К этому виду найма при­бегали в тех случаях, когда речь шла об изготовлении вещей, которое требовало особых навыков и умений.

К консенсуальным контрактам относились также договор по­ручения (mandatum) и договор товарищества (societas). После­дний заключался для совместного ведения какой-либо определен­ной хозяйственной деятельности.

В классический период получили дальнейшее развитие и обя­зательства из деликтов (правонарушений). С одной стороны, на­блюдался заметный процесс превращения целого ряда частных деликтов в публичные (преступления), с другой — создавались новые виды частных деликтов. К последним относился обман (dolus rnalus), который порождал обязательство уплатить вознагражде­ние, равное по размеру причиненному ущербу, а также угроза (metus), влекущая за собой возмещение ущерба в четырехкрат­ном размере. Преторское право знало и такой специфический деликт, как обман кредиторов. Наблюдается отход от положений Законов XII Таблиц при ответственности по личной обиде. Вмес­то строгой таксации потерпевшему стали позволять самостоятельно оценивать ущерб.

Главными видами деликтов были обида, кража, повреждение или уничтожение чужого имущества. Еще в 286 г. до н. э. законом

146

Аквилия был установлен общий деликт повреждения чужих ве­щей, где предусматривалась ответственность в размере макси­мальной цены уничтожаемой вещи. Но закон предусматривал ответственность только за прямой ущерб, нанесенный в результа­те физических действий виновного (damnum согроге corpori datum) т. е. ущерб, нанесенный телом телу. Со временем в иных случаях стали применять иски по аналогии, а также учитывать косвенный ущерб.

Брачно-семейное и наследственное право. Характерной чер­той императорского Рима является прогрессирующее разложе­ние патриархальной семьи. Брак с властью мужа (cum rnanu) уже ко II в. н. э. выходит из употребления, а проживание жены в доме мужа в течение года уже не влечет за собой автоматически возникновения власти мужа. Основной формой брака становится брак без власти мужа (sine manu).

Заключению брака предшествовала помолвка. В древности и в начале классического периода стороны заключали договор в форме клятвенного обещания вступить в брак. Затем помолвка превратилась в моральное обязательство, принцип свободы бра­ка считался первостепенным. Под влиянием христианства помол­вка снова приобретает обязательственное значение и сопровож­дается внесением задатка, который терялся женихом в случае отказа вступить в брак. Отец невесты отвечал в случае отказа в четырехкратном, а с 472 г. н. э. в двукратном размере полученно­го задатка. Заключение двух помолвок, как и многобрачие, не допускалось.

Для вступления в брак требовалось достижение брачного воз­раста. Для юношей он составлял 14 лет, для девочек — 12 лет. Необходимо было согласие жениха и невесты, а если они находи­лись под властью домовладыки, то и его согласие. Кроме того, жених и невеста не должны были состоять в непрекращенном браке, быть между собой в близких степенях родства или свой­ства и должны были обладать правом на вступление в законный римский брак ius conubii. Брак между родственниками считался уголовным правонарушением, причем само преступление счита­лось обоюдным.

Долгое время принципом римского права было признание сво­боды развода. Брак мог быть расторгнут по обоюдному согласию супругов, а также по требованию одного из них. Разводы стали обычным явлением. Стремясь преодолеть негативные явления в

ю- 147

сфере семейных отношений, император Август издал закон, пре­дусматривавший санкции за безбрачие и бездетность, а при им­ператоре Юстиниане был запрещен развод по обоюдному согла­сию супругов. Односторонние заявления о разводе допускались в случае нарушения одним из супругов верности или покушения на жизнь другого супруга. Допускался развод и без вины другого супруга, но по уважительной причине, например неспособность к половой жизни или желание уйти в монастырь.

В связи с участившимися разводами, задевавшими интересы и богатых римских семей, были введены новые правила, касаю­щиеся приданого, с тем, чтобы гарантировать положение состоя­тельных римлянок, часто становившихся жертвами в браках, в которые мужчины вступали исключительно из корысти. Хотя при­даное по-прежнему считалось собственностью мужа, последний должен был использовать его в целях устройства совместной жиз­ни и терял его в случае развода. Со времени Августа муж не мог отчуждать земельный участок, полученный им в качестве прида­ного, без согласия жены или ее родственников (когнатов).

Разложение патриархальной семьи нашло свое выражение и в ослаблении отцовской власти. Прекратилась практика прода­жи детей, а их убийство отцом стало рассматриваться в постклас­сический период как тяжкое преступление. Усилилась имуществен­ная самостоятельность подвластных членов семьи. Сыновья не­редко получали от отца особое имущество (пекулий) для занятия земледелием, ремеслом или торговлей. Юридически собственни­ком пекулия и всего того, что было приобретено сыном, считался отец, но фактически пекулий все более обособлялся.

В начале принципата появляется военный пекулий (peculium castrense), т. е. имущество, приобретенное на военной службе или в связи с военной службой (жалованье, военная добыча, подарки, полученные при поступлении на военную службу и т. д.). Воен­ный пекулий принадлежал сыну на правах собственности, но с одним ограничением: если он умирал, не оставив завещания отно­сительно военного пекулия, то имущество поступало к домовла-дыке на тех же основаниях, что и обыкновенный пекулий. С нача­ла IV в. н. э. правовое положение военного пекулия распростра­нилось на все приобретения сына, сделанные на государственной, придворной, духовной службе, а также на службе в качестве ад­воката. Оформлялся квазивоенный пекулий. В период абсолют­ной монархии за подвластными признали право собственности на 148

имущество, получаемое в наследство от матери и вообще приоб­ретаемое с материнской стороны.

При Юстиниане устанавливается правило, по которому сыну принадлежало все приобретенное им имущество, за исключением купленного на средства отца.

Определенные изменения происходят и в наследственном праве. Преторским эдиктом был значительно расширен круг наследни­ков. По мере ослабления значения агнатского родства претор стал допускать к наследованию и когнатских родственников. Владение наследственным имуществом предоставлялось претором в зави­симости от степени родства. Первоочередное право имели дети, в том числе и эманципированные. Второю очередь наследников со­ставляли лица, имевшие на это право по Законам XII Таблиц (legitimi). В третью очередь могли наследовать кровные родствен­ники до шестой степени включительно. Четвертую очередь наслед­ников представляли переживший супруг — муж или жена.

Коренным образом наследование по закону было реформиро­вано Новеллами Юстиниана, закрепившими приоритет кровного родства. Первоочередное право наследования получили нисходя­щие родственники (сыновья, дочери, внуки и т. д.). Причем нисхо­дящий родственник более близкой степени родства совершенно исключал из наследования последующие степени. Между нисхо­дящими родственниками одной и той же степени родства наслед­ство делилось в равной степени.

Вторая очередь наследников охватывала восходящих родствен­ников: отца, мать, деда, бабку и т. д., а также полнородных бра­тьев и сестер. Если наследовали только восходящие родственни­ки, то наследство делилось по линиям отца и матери.

Третью очередь законных наследников составляли неполно­родные братья и сестры.

В четвертой очереди к наследованию призывались все осталь­ные боковые кровные родственники без ограничения степеней родства, причем ближайшая степень исключала дальнейшую.

В последнюю очередь к наследованию призывался пережив­ший супруг. Вдова, не имевшая своего имущества или приданого, позволявшего жить соответственно ее социальному положению, имела право на обязательную долю в '/₄ наследства, а если детей было более трех, то равную с ними долю. Муж своим завещанием не мог лишить жену обязательной доли.

149

Преторский эдикт изменял и форму завещания, установле­ние которого уже не требовало использования сложной процеду­ры (с помощью «меди и весов»). Завещание, как правило, состав­лялось в письменном виде с соблюдением определенной формы. Обязательным требованием было указание имени наследника в начале завещания и присутствие семи свидетелей. Лишь солдат­ские завещания в период принципата не требовали каких-либо формальностей. В постклассический период наряду с частными завещаниями, которые составлялись в домашней обстановке, в практику вошли позаимствованные из греческого права публич­ные завещания, составляемые в присутствии магистратов с вне­сением в протоколы суда или магистрата или с передачей на хра­нение в императорский архив. Усиливаются ограничения завеща­тельной свободы. Так, не признается юридическая сила за завещаниями, в которых без достаточных оснований лишались имущества законные наследники. Увеличивается при составле­нии завещаний размер обязательной доли (до '/₃ имущества) для законных наследников.

В классический период, более широкое распространение полу­чило установление в завещаниях легатов (завещательных отка­зов), согласно которым наследник обязан был выдать определен­ную часть имущества указанному наследодателем лицу. Для за­щиты интересов наследника законом Фальцидия в I в. до н. э. было установлено, что при выдаче имущества в виде легатов он может сохранить за собой по крайней мере одну четверть наслед­ства. Распоряжения о выдаче части имущества какому-либо лицу давались и без составления завещания (например, лицам, кото­рые формально не могли быть наследниками по завещанию, — перегринам, женщинам и т. д.). Такие распоряжения, получив­шие название фидеикомиссов, не были первоначально обязатель­ны для наследников. Но в период императора Августа им была придана юридическая сила. В постклассический период (особен­но в кодификации Юстиниана) большинство фидеикомиссов прак­тически слились с легатами.

Изменение форм гражданского процесса. В последние годы республиканского периода Рима легисакционный процесс посте­пенно заменяется новой формой судебной процедуры. В этот пе­риод Рим превращается в огромное государство, ведущее обшир­ную внутреннюю и внешнюю торговлю. Легисакционный процесс, 150

чрезвычайно сложный с обрядовой стороны и затрудняющий при­знание новых правоотношений, оказался несоответствующим но­вым социально-экономическим условиям. Требовалась более гиб­кая форма судопроизводства. Такой упрощенный порядок граж­данского процесса появился сначала в практике перегринского претора, так как к перегринам применять цивильные формы было нельзя.

Со временем городской (цивильный) претор стал также приме­нять упрощенный порядок. В третьей четверти II века до н. э. за­кон Эбутия предоставил участникам спора выбирать форму про­цесса, а в 17 г. до н. э. легисакционный процесс был отменен. Новое судопроизводство получило название формулярного (per formulas).

Смысл формулярного процесса заключался в том, что юриди­ческий предмет спора формулировала не сторона, выдвинувшая исковое требование, а претор. Истец и ответчик излагали дело перед магистратом в свободной форме, принимая во внимание прежде всего свой действительный интерес и реальные обстоя­тельства, а не их соответствие требованиям древнего права. Пре­тор уяснял юридическую сущность спора и излагал ее судье в специальной записке — формуле (formula). В записке указыва­лись те условия и предположения, при наличии которых судье предписывалось удовлетворить иск, а при отсутствии этих усло­вий — отказать в иске. С вручением этой записки истцу заканчи­валась первая стадия судебного процесса (in iure). Затем форму­ла поступала к судье, который вел судопроизводство в свободной форме, как и на стадии in iudicio легисакционного процесса.

Но основное отличие формулярного процесса от легисакцион­ного заключалось в том, что теперь претор не был связан прави­лом изложения иска в точных словах закона. Пользуясь своим imperium, претор получил возможность признавать новые отно­шения или, наоборот, оставлять порой без защиты отношения, формально отвечающие закону, но отмирающие вместе с этим законом, отказывая в этом случае в выдаче формулы. В своем эдикте претор заранее объявлял, в каких случаях он будет давать исковую защиту, а в каких — нет. Одновременно он объявлял и формулы исков.

Составление формулы было целью первой стадии процесса при формулярном производстве по частным искам и основанием судоговорения во второй стадии.

151

Формула начиналась наименованием судьи, которому пред­стояло рассматривать дело. Возможности свободного выбора су­дьи уже не было. Затем в содержании формулы предполагались некоторые определенные по характеру части.

Важнейшей частью была интенция (intentio), в которой опре­делялись претензия истца, ответчик и, если были, поручители. Здесь же указывались объект спора и характер оспариваемых правомочий.

Другой важной частью формулы была кондемнация (condem-natio), в которой судье предписывались варианты его процессу­альных решений в общем виде — удовлетворить иск, если интен­ция подтвердится, или отказать в иске, если не подтвердится. Особенностью формулярного процесса было то, что предметом присуждения могла быть только денежная сумма. Присудить от­ветчика к совершению определенных действий (например, выпол­нению работ или предоставлению услуг по контракту, или выдаче спорной вещи) было нельзя.

При этом денежная сумма могла быть выражена прямо (сег-tum) или косвенно (incertum). В последнем случае судья должен был сам оценить предмет иска. Причем оценке подлежала не сама вещь, а предмет иска, что предполагало учет всевозможных ню­ансов правоотношений и взаимных претензий сторон. Таким об­разом оценка была сориентирована на справедливое и соразмер­ное удовлетворение иска.

Кондемнация, хотя и являлась одним из важнейших элемен­тов формулы, тем не менее не носила самостоятельного характе­ра, была тесно связана с интенцией и не существовала без нее. Поэтому предписание судье соответствовало требованию. И ког­да кондемнация содержала точно определенную сумму, судья должен был следить, чтобы не присудить большую сумму, так как в этом случае он обращал процесс на себя.

Для истца же было важно, чтобы интенция и доказанные факты не противоречили друг другу. Поскольку, если выясня­лось, что имеется превышение требования (plus реШю),истец про­игрывал дело. Судья выносил оправдательный приговор. Так, если сумма долга составляла 95 сестерциев, а истец указал 100, ответчик будет оправдан, поскольку факт не подтвердился. Су­дья не мог приговорить ответчика к выплате реального долга в 95 сестерциев. Истец проигрывал процесс как необоснованный, а так как повторное предъявление иска по одному и тому же 152

основанию было невозможно, фактически истец утрачивал и само право.

В качестве примера интересно привести случай, который опи­сывает Цицерон в своем труде «Об ораторе». Так, приблизи­тельно в 126 году до н. э. в Риме слушалось дело по иску подо­печного к своему опекуну о растрате имущества, за что после­дний нес ответственность в двойном размере. Адвокат истца, будущий консул Гипсей, добивался разрешения на завышенную сумму иска, а адвокат ответчика, бывший консул Октавий, вме­сто того, чтобы промолчать, оспаривал Гипсея, требуя снижения искового требования. Оба адвоката игнорировали тот факт, что, дойди дело до суда, такой иск был бы отвергнут и ответчик вы­играл бы дело. По этому поводу Цицерон замечает, что странно видеть, как Гипсей, адвокат истца, многословно добивался у претора позволения погубить дело своего клиента, а адвокат ответчика не менее длинной речью старался не допустить, чтобы противник проиграл дело.

Если предметом спора были претензии по поводу действий, происшедших в разное время и порождавших разные по своей юридической сути правомочия, то интенции предшествовала де­монстрация (demonstratio) — часть формулы, содержащая крат­кое описание обстоятельств дела.

По некоторым делам судья иногда был вынужден присудить вещь одной из сторон, а другой стороне — компенсировать, уста­новив какое-либо право за счет первой стороны (например, при разделе общей собственности в случае неделимости вещи). Пол­номочие поступать таким образом давалось судье в специальной части формулы — адъюдикации (adiudicatio). Но адъюдикация не заменяла кондемнацию, а обычно предшествовала ей.

Безусловно обязательной частью формулы была только ин­тенция. Иногда обращение к суду было направлено исключитель­но на признание правомочия на основании факта.

Формула могла также содержать и добавочные специальные элементы. Наиболее важной из них была эксцепция (exceptio), или исключающая оговорка, которая выполняла функции защи­ты ответчика. С помощью эксцепции ответчик, признавая претен­зии истца в принципе обоснованными, выражал несогласие с ис­ком по мотивам завышенности, несправедливости и т. п. В экс­цепции ответчик указывал на дополнительные условия, которыми сопровождалась сделка при заключении, ссылался на заблужде-

153

ние или обман, которые спровоцировали его заключить сделку, хотя формальных оснований оспорить ее не было, оговаривал на­личие отсрочки при выплате по обязательству. Эксцепция распо­лагалась между интенцией и кондемнацией и не могла игнориро­ваться на суде. Типичными примерами эксцепций были exceptio metus и exceptio doli. Первая оговорка содержит утверждение, что принять неисполненное обязательство ответчика побудил обо­снованный страх, т. е. сделка была совершена при моральном или физическом принуждении. Вторая оговорка предоставлялась, когда при неисполненном обязательстве действия истца были отя­гощены (dolus) злым умыслом, обманом, желанием причинить ущерб.

Другим добавочным элементом была прескрипция (praescrip-tio), которая следовала непосредственно за назначением судьи. Первоначально она составлялась в интересах ответчика и стави­ла возможность начать процесс в зависимость от выявления оп­ределенных фактов. При отсутствии определенных фактов или обстоятельств право на иск анулировалось и истец лишался воз­можности осуществлять исковые притязания. Прескрипция при­менялась также для членения предмета требования по иску и указывала, что истец взыскивает не все, что ему причитается, а только часть. Это было важно, поскольку в римском праве дваж­ды подавать иск по одному и тому же делу было нельзя. Наибо­лее распространенный случай — истребование части долга в со­ответствии с наступлением срока частичного исполнения.

Наличие строго определенных составных частей формулы, выражавших существо дела, различные оговорки, допускавшиеся в формуле по строго подзаконным основаниям, обязательность ряда уточнений свидетельствуют, что формальные начала про­должали играть существенную роль и в формулярном процессе.

Как в легисакционном, так и в формулярном процессе судеб­ное решение обжалованию не подлежало. Оно вступало в закон­ную силу немедленно и признавалось за истину. Рассмотрение дела (на стадии in iudicio) находилось в руках профессиональных судей и должно было произойти не позднее 18 месяцев после со­ставления формулы. Стороны выступали перед судьей на второй стадии процесса в абсолютно равноправном положении, пользо­вались равной свободой в освещении обстоятельств дела, облада­ли равным правом отрицать или доказывать. Разрешенный судь­ей вопрос не мог быть предметом вторичного спора между теми 154

же сторонами. Если вопреки этому иск предъявлялся снова, то против него давалось возражение, что дело уже было разрешено судом (exrpertio rei judicata).

Исполнение судебного решения стало представлять специ­альную дополнительную стадию в общем ходе судопроизводства. Для добровольного исполнения судебного постановления сторо­нам давалось 30 дней. Принудительное исполнение судебных ре­шений происходило в виде специально регламентированной про­цедуры — экзекуции (executio). Кредитор с санкции претора от­водил должника домой и удерживал в заточении или заставлял работать на себя. По отработке долга он мог быть освобожден. Но преобладающим стало обращение взыскания на имущество. В последнем случае кредитор вводился претором во владение имуществом должника. В течение последующих 30 дней креди­тор должен был объявить о предстоящей продаже имущества. Если кредиторов было несколько, то они выбирали управляюще­го конкурсной массой, который отвечал за сохранность имуще­ства, а также устанавливали соотношения активов и долгов и условия последующих торгов. Существовала группа лиц, чьи требования учитывались в первую очередь. Это фиск, местные власти, опекаемый (если должник был его опекуном), кредиторы на похоронные расходы, на ремонт дома, требования по прида­ному. В соответствии с размерами активов устанавливалась доля, в которой могли быть удовлетворены требования привилегиро­ванных кредиторов. В той же доле погашались долги и осталь­ных кредиторов. Как правило, процедура банкротства сопро­вождалась ограничением правоспособности в виде бесчестья (infamia), которого можно было избежать, добровольно передав имущество кредиторам.

Экстраординарный процесс. Еще в классическую эпоху с нор­мальным гражданским процессом (ordo iudiciorum privatorum), делившимся на две стадии (ius и Judicium), стали встречаться случаи, когда спорные дела разбирались магистратом без пере­дачи дела судьям. Такой особый, чрезвычайный (extra ordinem) порядок рассмотрения постепенно стал применяться и по делам, которые раньше рассматривались посредством формулярного процесса. В конце III в. н. э. при переходе к абсолютной монар­хии экстраординарный процесс вытеснил формулярный процесс. Экстраординарный процесс, в отличие от формулярного и леги-сакционного, проходил в одну стадию. В экстраординарном про-

155

цессе вместо выборных судей судебные функции осуществляли административные органы: в Риме и Константинополе — началь­ник городской полиции (praefectus urbi), в провинциях — прави­тель провинции, а по менее важным делам — муниципальные магистраты. Нередко и императоры принимали дела к своему личному рассмотрению.

В соответствии с новыми процессуальными правилами жало­ба истца подавалась в судебный орган согласно установленной подсудности. Там она заносилась в протокол и сообщалась ответ­чику. Затем назначалось судоговорение. Явка сторон в суд уже не была обязательным условием, широкое развитие получило пред­ставительство. Возможно было рассмотрение дела и при неявке одной из сторон. При неявке ответчика дело рассматривалось за­очно, при неявке истца — прекращалось. Судья рассматривал дело по существу, оценивая его с точки зрения права, и выносил приговор (decretum). Приговор можно было обжаловать путем подачи апелляции (apellatio). Апелляции подавались по иерархи­ческому принципу: решения городского магистрата обжаловались у правителя провинции, решения правителя провинции — у на­чальника императорской гвардии, а его решения — у императора.

Судебное решение приводилось в исполнение органами госу­дарственной власти по просьбе истца. В случае присуждения от­ветчика к выдаче определенной вещи она отбиралась принуди­тельно (manu militari), если в течение двух месяцев ответчик не предоставлял ее добровольно.

Принципиально новой чертой экстраординарного судопроиз­водства является его закрытый характер, вплоть до рассмотре­ния дел в административно закрытых зданиях. Преимуществен­ное значение получили письменное ведение и закрепление основ­ных судебных процедур. Составление судейских протоколов явилось новым своеобразным элементом судопроизводства, важным для соблюдения интересов сторон. И наконец, экстраординарное про­изводство стало предусматривать обязательные судебные пошли­ны — на покрытие канцелярских расходов, досудебную подготов­ку дела и т. д., а в итоге — за участие государственного суда в разборе частного дела.

Уголовное право и процесс. Существенные изменения в уго­ловном праве Рима происходят под влиянием политических пере­мен — кризиса республиканских институтов и роста всевластия 156

императоров. Уголовное право непосредственно отразило обостре­ние политической борьбы и стремление рабовладельческой вер­хушки во главе с императором любой ценой, в том числе путем усиления уголовной репрессии, спасти пошатнувшиеся социальные и политические порядки. Римское уголовное право к этому време­ни было распространено на всю территорию империи и на все категории населения, включая перегринов.

Характерной тенденцией развития уголовного права данного периода является то, что ряд частных деликтов постепенно стано­вится уголовно наказуемым, включается в категорию преступле­ний (crimen publicum). Так, кражи по-прежнему считаются част­ным деликтом, но в ряде случаев (кражи со взломом или с наси­лием, кражи на больших дорогах и т. п.) к традиционным штрафным мерам добавляются и государственные наказания.

Появляется также большое число новых преступлений, в том числе таких, которые рассматриваются как опасное посягатель­ство на устои государства. Но если в республиканский период «оскорбление величия» охватывало преступления, направленные против республиканских институтов (сопротивление магистратам и т. д.), то уже с эпохи принципата это понятие сводится к пре­ступлениям против императорской власти. В числе этих преступ­лений — заговор с целью свержения императора, покушение на его жизнь или жизнь его чиновников, непризнание религиозного культа императора и т. д.

К преступлениям, непосредственно затрагивавшим интересы римского государства, относились также присвоение казенного имущества и расхищение государственных средств, взяточниче­ство, подлог, подделка монеты, участие в запрещенных сборищах и объединениях, спекуляция зерном и другими продуктами, неуп­лата налогов и т. п. В связи с ростом постоянной армии увеличи­лось число воинских преступлений, среди которых выделялись измена в бою, дезертирство, утеря оружия, неповиновение коман­диру и т. п. Существовали также религиозные преступления, чис­ло которых значительно возросло в постклассический период пос­ле официального признания христианства.

Среди преступлений против личности кроме различных видов убийств публичными деликтами стали считаться «обиды», преж­де всего телесные повреждения, которые по Законам XII Таблиц рассматривались как частный деликт. В связи с углублением

157

имущественного и сословного неравенства в период империи от­ветственность за телесные повреждения стала дифференцироваться в зависимости от того, какое место занимал потерпевший в соци­альной иерархии.

Расширился также (особенно под влиянием христианской ре­лигии) круг преступлений, относящихся к сфере семьи и нрав­ственности. В их число входили кровосмешение, супружеская из­мена, полигамия, сожительство с незамужней женщиной, муже-ложество и т. д.

В императорском Риме происходит также резкое увеличение видов наказания, усиление их карательной направленности. Если первоначальное наказание строилось еще на принципе возмез­дия, то в период домината оно все более преследует цели устра­шения. При императорах вновь восстанавливается смертная казнь, которая в позднюю республику не применялась к римским граж­данам, причем появляются новые ее виды: сожжение, повешение, распятие на кресте, утопление.

За тяжкие преступления назначались также каторжные ра­боты на рудниках (осужденный рассматривался как вечный раб государства), принудительные работы на установленный срок (на строительстве дорог и т. п.), отдача в гладиаторы. Широко при­менялись различные виды ссылок: изгнание из Рима с потерей гражданства, ссылка на острова с полной изоляцией, временная ссылка. Осужденный, самовольно покидавший место ссылки, предавался смерти. По некоторым видам преступлений предус­матривались телесные наказания, часто практиковалась конфис­кация имущества осужденных (лишь некоторая часть имущества сохранялась за детьми).

Характернейшей чертой уголовного права императорского периода (особенно при доминате) становится ярко выраженный сословный принцип уголовной ответственности. Особо сурово, как и в предшествующий период, наказывались рабы. Были предус­мотрены и новые репрессивные меры. Сенатус-консультом, при­нятым в 10 году н. э., предписывалось в случае убийства хозяина предать смерти всех рабов, находившихся в доме, если они не предприняли попытки спасти его жизнь. Представители высших сословий (сенаторы, всадники, декурионы и др.) освобождались от таких наказаний, как каторга и принудительные работы, пор­ки и т. п., которые заменялись ссылкой. В ранней империи приви­легированные лица наказывались смертной казнью только в слу­чае убийства родственников, а в период домината в четырех слу-158

чаях: убийство, поджог, магия и оскорбление величества. В то же время лица низшего сословного положения наказывались смер­тной казнью за 31 вид преступлений. Некоторые привилегии в области наказаний имели солдаты: они не приговаривались к повешению, к ссылкам на рудники, хотя по ряду преступлений их ответственность была более строгой. В большей степени выбор наказания и его тяжесть зависели от судей, которые в император­ский период в связи с перестройкой всей системы уголовного суда и процесса получили широкую свободу усмотрения.

Уголовный процесс (особенно при доминате) приобретает чет­ко выраженный инквизиционный характер. Судья (императорс­кий чиновник) сосредоточивает в своих руках и обвинительные, и судебные функции. Суд происходит при закрытых дверях, обви­няемый лишается права на юридическую помощь и утрачивает другие процессуальные гарантии, существовавшие в республи­канскую эпоху. В ходе судебного процесса к лицам низших сосло­вий, как ранее к рабам, стали применяться пытки. Судебный при­говор можно было обжаловать в апелляционном порядке в выше­стоящий императорский суд (сначала допускались две инстанции, после Диоклетиана — три). Новой и единственной гарантией для обвиняемого стало право убежища в императорских храмах и около статуй императоров, что временно могло спасти его от ареста.

В римском уголовном праве классической эпохи наблюдался некоторый прогресс в области юридической техники (разработка понятий вины, соучастия, покушения и т. п.), но рост произвола императоров привел к тому, что многие эти общие и важные кате­гории не использовались в практике императорских судов. Одна­ко впоследствии они оказали определенное влияние на развитие средневекового права Западной Европы, хотя королевская власть заимствовала из арсенала римского уголовного права прежде всего его карательные и репрессивные положения.