0 Хр" ппейские сюжеты сказок о животных; так, в начале XX в. Э. Луб на «минно евроиен

Р на Самоа записывают сказки о воине птиц и пресмыкающихся,

тт.|уэ И ДЖ- ?>Р"У

чности повторяющие известные европейские басни [42, с. 194 — 195; 17, с 172-177].

Помимо темы войны между животными разных видов в сказках-анекдотах октических сказках часто разрабатываются сюжеты о ссорах и состязаниях "вух животных (ср. № 136, 137, 142, 143), о хитрости и мудрости одних животных или растений в противоположность другим. В ниуэанских сказках о животных птяются и весьма архаичные черты, проявляющиеся, в частности, в наличии этиологических мотивов (например, в сказке об угре объясняется, почему у него такая форма тела, в сказке о сове — откуда у совы такой клюв). Прослеживается в этих сказках и откровенно дидактическая тенденция, особенно характерная для сказок о деревьях, насекомых (например, № 139, 140, 141).

В повествованиях, включенных в этот сборник, присутствует крайне характерный для древних мифологий инцестуальный мотив (№ 44, 46, 84). В древней мифологии инцест, как правило, воспринимается и трактуется как сакральный акт, соотносимый с актом творения. Отголосок древней разработки этого мотива можно усмотреть в том, что кровосмешение совершают именно боги и духи (полудухи), но никак не обычные люди. При этом сама трактовка инцеста носит поздний, негативный характер. По-видимому, здесь, как и в трактовке других сюжетов, нельзя отвлечься от европейского влияния.

Существенно, что духи и боги, совершившие кровосмешение (как правило, по неведению), ждут наказания и суда извне и в то же время сами наказывают себя, судят себя собственным моральным судом. Это проявление иных, надчеловеческих возможностей: обычный человек за нарушение табу может караться лишь свыше и лишен в искуплении вины какой-либо активности и инициативы.

* * *

Сравнивая мифы и сказки четырех народов, представленные здесь, мы видим, переплетаются в них мотивы^ разного рода: универсальные (например, «дитя о м^*' СЮЖет 0 чУДеснои жене), общеокеанийские (например, многие сюжеты

^Уи), чисто полинезийские и, наконец, типичные для данного острова, кокоса КаЧе°ТВе пРимеРа сюжетов последнего типа рассмотрим происхождение гическ большинстве океанийских мифологий известен и преобладает этиоло-Убитог Мотив «кокос из головы»: из спрятанной или зарытой в землю головы известнь^11110™01^0 вырастает кокосовая пальма. На основе этого мотива строятся (см здесь П°ЛИНезииские сюжеты о Хине и ее возлюбленном морском угре гДе этот Ь ' а также 13» с. 24; 12, с. 241]). Однако в ниуэанском фольклоре, Популярной*67' П° СвидетельствУ Трейджера, также известен, оказывается более ,1ая. по СовеРшенно иная, «частная» версия происхождения кокосов, связан-'Итенда ДИМомУ» с реальным историческим фактом: кокосы привозят с Тонга Рные герои мореплаватели (см. № 120).

глого анализа фольклорных текстов видно, что для самоанского фольклора характерно наличие особенно большого числа сказок о духах иг...

'Род.

враждебных человеку; на Ниуэ довольно много сказок басенного типа; ротума1| > сказания изобилуют сюжетами, связанными с конкретными местностями

И и v

историей (по-видимому, относительно поздиего происхождения). ОбращЦе себя внимание, например, то, что известно относительно мало самоанских преда !* о мире умерших (особенно по сравнению с тонганским фольклором). Однако и как и многое другое, может быть просто следствием того, что какие-то преданТ°' и мифы подобного рода были утрачены до появления на островах евроиен,. 14 миссионеров, начавших записывать самоанский фольклор. Кроме того, имен в представлениях о загробном мире, может быть, более ясно, чем в каких других, чувствуется различие между языческой и христианской мифологическим! системами, и, возможно, первые миссионеры не фиксировали соответствующе текстов вполне сознательно.

В тонганском фольклоре по сравнению с фольклором других островов больше исторических преданий, которые нередко смыкаются с волшебно героическими сказками. В этом отношении тонганский повествовательный фольклор может соперничать с гавайским (см. [11, раздел «Гавайи»]) или рапануйским [5]. Зна. комство с историческими преданиями особенно ясно позволяет понять характернейшую черту полинезийских фольклорных памятников, о которой уже шла здесь речь,— неразграниченность мифологических жанров. Миф, как таковой, волшебная и бытовая сказка, героическое и историческое предание, анекдот, былинка — все эти жанры легко соединяются в рамках одного произведения. Синкретизм жанров, естественно, сказывается и на характеристиках самих персонажей, которые нередко совмещают черты героев мифа и предания, сказки н басни и т. д.

Не менее интересны, чем параллели между фольклором народов, о которых идет здесь речь, и те соответствия, которые можно усмотреть в фольклоре ближайших их соседей, и прежде всего в фиджийском. Наибольшее число параллелей фиджийским мотивам обнаруживается в самоанском и тонганском фольклоре, что отчасти объясняется не только тесными генетическими связями, но и интенсивными длительными контактами более позднего времени. Наибольшее число фиджийско-самоанских соответствий прослеживается в этиологических мифах, причем любопытно, что в фиджийских версиях прародиной описываемого животного, растения, явления или правила оказывается Самоа, а в самоанских — именно Фиджи (ср. мифы о происхождении свиней, кавы — № 27- 30, 33). Фид-жийско-тонганские параллели наиболее очевидны в разработке сказочных и сказочно-мифологических сюжетов («дитя грома», «дитя радуги», рассказы о черепахе Сайгоне, ср. [11, № 150]). Подчас сюжет может быть универсальным или п крайней мере общеокеанийским (например, «дитя солнца», или «сын солнца * но его фиджийская и тонганская трактовки совпадают почти во всех дет»

Но каким бы представительным ни казался корпус имеющихся ФольКЛ°')11^0 текстов, каким бы подробным ни был анализ мифологии, следует помнить, ^ картина, которую нам дано восстановить, всегда останется неполной. Мы Р,1С лагаем лишь некоторой частью фольклорных памятников этого региона, и А* ^ то, что имеется, могло подвергнуться существенным изменениям и редукции. $се рассказы, которые позволяют получить представление об отдельных фраг^1 ^ некогда единого полотна, сохранялись только в устной традиции. Записаны были относительно поздно во второй половине прошлого и в первой п°л° ^ нашего века, и, какая бы роль ни отводилась в традиционном иолинезиис обществе мнемоническим упражнениям, многое из фольклора оказалось и

Подччс это сильно чувствуется: то путается и рвется менявшии-BIIMO утр»ч0Н1|ЫМ к „околению рассказ, а сам рассказчик просит у слушателей

, пг поколен"я «шибки — ведь он из «нынешних», из молодых (№ 89),

ся 1' возможные оши"«»

ир«>п1в1,иЯ ' евними, безнадежно далекими события конца XVIII -нача-

т() навываютс.я ДР1 ^ Наконец, на исконно океанийские мотивы накладываются

яа XIX в- ' .ПРЙСКИХ сказок 38. О некоторых мотивах и сюжетах, вообще

ПибЛИИ И CBpOlltn

сюжеты лр текстов, можно судить косвенно, по описаниям, остав-

> ших до нас в »гд

не дошеД» ионорами и учеными, торговцами и путешественниками, врачами

ленным р бывали и работали на островах в конце XVIII начале

п чиновниками, которь

XIX в. * * *

кто собирал и записывал фольклорные тексты, проделали огромную езультами которой могут пользоваться теперь специалисты разных про-

раооту, р р ' работал английский ученый Дж. Гардинер, первым подробно Десгии- па гогумч ^

авший быт и традиции ротуманцев [29]. Вслед за ним на острове пооывал

известный этнограф, фольклорист и лингвист А. Хокарт [35; 36]. Администратор и фольклорист-любитель А. Гордон, живший на Ротума в начале нашего века, оставил популярный очерк ротуманской мифологии и ротуманских обычаев (см. ссылки в [49] 39). Наиболее подробно фольклор и язык острова были описаны К. Черчвардом, который прожил здесь около двадцати лет. В настоящее время ученые-океанисты продолжают заниматься фольклором (О. Парк) и этнографией (А. Хауард) Ротума.

Из трех источников ротумаиского фольклора, использованных при составлении этой книги, самой полной, научной и наиболее адекватно отражающей общий этнокультурный контекст является книга К. Черчварда [21], работавшего непосредственно с информантами и записывавшего тексты на языке оригинала. Ему же принадлежат единственный, прекрасно составленный словарь ротумаиского языка и подробная грамматика; знание языка, несомненно, сказывается и на качестве записи текстов. Некоторые тексты, приведенные у К. Черчварда, находят параллели в записях Дж. Гардинера [29], который, однако, почти не владел ро-туманским и работал с английским пересказом. Записи Гардинера несколько беллетризованы и в ряде случаев напоминают скорее беглый пересказ содержания. Тем не менее у Гардинера дается много интересных замечаний, связанных с реалиями (многие из которых уже Черчварду не были известны), и его материал не утратил своего значения и сейчас. Тексты, приводимые У. Расселом [49], вспомогательный характер: фактически это приложение к этнографичсско-элемент беллетризации и пересказа здесь весьма ощутим, фопь алуи' наилУчшим образом сохранился и дошел до нас самоанский рамиКЛ°^' Заиисывавшиися в первую очередь английскими и немецкими миссионе-ности *)а^°Тавшими на Самоа с середины прошлого века. PI материалы, и возмож-Д<и1ны fbl^°^)d здесь г°раздо обширнее, чем в фольклоре других островов; ириве-••пигей ГТ0ЯЩем сборнике тексты отнюдь не исчерпывают всех фольклорных

Пот г™ Ланных на разных островах Самоа (при составлении была сделана

чытка учесть HP те.

KDVTIH, ТОЛЬКО наиболее многочисленные записи, осуществленные на

• i/"UbIX OCTTlfmi \7

g Уполу и Саваии, но и записи с Мануа, Тутуила, более редкие).

**М()анском ЧИСЛО пР°заических и песенных, или поэтических текстов (соло), на °Дной из зыке было записано в конце прошлого века Дж. Праттом (автором ервых самоанских грамматик и составителем первого словаря), мис-

^каа 1041

сионсром Т. Пауэллом и австралийским исследователем Дж. Фрэзером. Многие этих текстов, а также английский пересказ некоторых сюжетов, записанных тню'^! при непосредственной работе с информантами, были опубликованы Дж. Фрэзеру в первых томах «Журнала Полинезийского общества» [51]. Это очень подробць записи с большим количеством интересных этнографических и фольклорцСт ' ческих комментариев. Конечно, и в этих и во всех других текстах конца Х\\ первой половины XX в. есть немало языковых неточностей (особенно отличаютс этим тексты О. Сириха и О. Штейбеля [54; 57]), прежде всего в самой систем записи (слитное и раздельное написание, неточности в расстановке знаков гласных а и о, отсутствие знака гортанной смычки, путаница п и ng), однако они очец точны с фольклорной точки зрения и не подвергнуты никакой литературу обработке.

Наиболее полный свод самоанских фольклорных текстов представлен у А. Кре-мера [40], побывавшего на Самоа в составе немецкой тихоокеанской экспедиции, под руководством П. Хамбруха. А. Кремер работал п с более ранними источниками; тексты органично вплетаются в очень подробное общее описание самоанских! островов. Несомненным достоинством текстов, приводимых в [40], является их! соотнесенность с конкретными местностями на Самоа, большое число региопаль-1 иых вариантов одного и того же сюжета, толкование многих реалий.

В текстах, записанных О. Штейбелем [57], неясностей довольно много, причем большинство неточностей, создающих особые трудности при переводе, являются следствием именно записи. Тексты записаны от информантов и удачно дополняют многие тексты А. Кремера. Записи О. Сириха [54] и О. Штейбеля во многом дублируют друг друга, так же как и более поздние и несколько беллетризованные записи О. Нельсона, который, кстати, в нескольких случаях взял на себя труд уточнить самоанский текст своих предшественников (при переводе № 28 уточнения О. Нельсона были использованы).

Наконец, совершенно особую группу самоанских текстов составляют толкования пословиц и поговорок, приведенных у Э. Шульца [52] 40. Несколько текстов-толкований (на английском языке), конечно не таких полных и адекватных оригиналу, как записи [40; 54; 57], были использованы здесь, поскольку в них представлена интересная трактовка некоторых этиологических мотивов,^ отсутствующих у других исследователей.

В предшествующем сборнике «Сказки и мифы Океании» [11, № 156— 15Л были использованы только записи А. Кремера и О. Сириха 41, причем перевод был| осуществлен с немецкого языка; однако в немецком параллельном тексте, в боль-j шинстве случаев сопутствующем самоанскому [40; 54; 57], нередки ошибки * неточности.

Тонганские тексты представлены меньшим числом источников (к сожаленй » при подготовке книги остались недоступными сборники тонганского фольклор1 Э. Коллокотта и Ч. Палмера42).

Тонганский фольклор записывался французским миссионером П. Рейт0 ром [48] (несмотря на большое число ошибок в тонганских текстах, многие точности в комментариях и неразбериху в параллельном французском текст" записи Рейтера не утратили своего значения для фольклористики). Некотор1' тонганские тексты записал в начале XX в. А. Кайо [19], в его книге еодерж J много интересных лингвистических и фольклорных данных, однако теН' крайне неточны с точки зрения языка и требуют большой дополнительной °°*Р ботки.

ным источником тонганского фольклора является работа

Наиболее ^ также [31], где, однако, значительно меньше собственно

q ГифФорда „,,и м текстов на тонганском языке). Э. Гиффорд, как и А. Кремер, .TLX текстов н ic

фольклор»ь подготовительную работу с предшествующими источниками. Зани-„ровел большую ольно ПОдробны, у него приводится много текстов на языке (.и Э. I и**,ОРцКОВЫе неточности, связанные, как и в других случаях, с системой

оригинала пРОПолеть работая с прекрасным тон ганок им словарем К. Черч

пней, легко нреод » заш ' ГРЕКСТЫ либо вообще не беллетризованы, либо обработаны весьма незна-варДа)- ^ ПрИВодятся тексты, записанные в разных местностях и на разных

островах. фольклор ниуэанцев первыми исследовали новозеландские ученые

fi 3 ы В ^

Перси Смит и Э. Трейджер, специалисты по полинезийской культуре в це-

^ ^ „v пяботах, включающих ряд публикаций в «Журнале Полинезийского лом. t> и A F«

бщества», статьи о языке и обычаях ниуэанцев, словарь и комментированные запи-сказок и мифов, фольклор Ниуэ рассматривается в контексте общеполинезийской духовной культуры. Часть текстов, приводимых в журнальных публикациях С Перси Смита [55], записаны на ниуэанском или на английском им самим или Э. Трейджером со слов информантов, большинство же записано на языке оригинала грамотными нР1уэанцами. Тексты беллетризованы в очень незначи тельной степени, хотя, несомненно, в них сказывается некоторая тенденция подражать европейской повествовательной традиции (эта тенденция вообще очень характерна для ранних записей океанийского фольклора, сделанных носителями языка, уже испытавшими при литерализации — существенное европейское влияние).

В подробной работе Э. Луба, посвященной истории и этнографии о-ва Ниуэ [42], учтены достижения С. Перси Смита и Э. Трейджера; автор приводит довольно точные, близкие к жанру устной традиции короткие тексты на языке оригинала и несколько обработанные английские пересказы ряда сюжетов (в основном это исторические предания и былички).

Итак, можно видеть, что качество и специфика записи материала оказываются различными у разных исследователей все зависит от конкретных целей, знания языка и реалий. Нередко при переводе приходилось выверять те или иные имена или топонимы по более точным изданиям, от каких-то текстов пришлось отказаться из-за недостаточно адекватной их записи. В некоторых случаях для ряда самоанских и тонганских текстов были возможны дополнительные уточнения благодаря наличию двух параллельных записей (соответственно [40 И 54; 57]; [30 и 19; 48]).

О

языко ВНая часть текстов, приводимых в этой книге, переведена с автохтонных

ляетсяВ ^И^Эански^ фольклор переводится на русский язык впервые. Представ-

с язык °^ра1Ц*ении к культурам, столь далеким от европейских, перевод

надежне °^Игинала м°жет дать существенно больше, нежели перевод с самого учесть вс еВропе^ского подстрочника: только при обращении к оригиналу можно Цельны Те 0Ттенки значения и специфику сочетаемости, которые и делают текст СлУчаях ' ^0СТупным хУД°жественному восприятию, живым и ярким. В каких-то Даже в v ^И Переводе мы старались сохранить максимальную точность, пусть

В х Рб кРасоте русского слога. евРопейг Ремя не хотелось бы отказываться от многих текстов, записанных на

"СКИХ ЯЗЫКЯУ ТО

п,1РеводИТ1ИС А- А&кие тексты, не имеющие соответствия на языке оригинала,

нами в том случае, когда они могли сюжетно дополнить общую

картину корпуса переводов с океанийских языков или представляли собой какой особый вариант сюжета, записанного на языке оригинала.

В подавляющем большинстве случаев тексты имеют те заглавия, котоп представлены в подлиннике. Некоторые из них могут показаться не соответствуй щими содержанию, поскольку традиция придания текстам значимых заглавий не была известна на островах и была привнесена сюда европейцами. Непоп текст озаглавливали по его начальным словам или но его первому предложение Тексты, не имевшие заглавий, были озаглавлены переводчиком (эти заглавии заключены в квадратные скобки); в ряде мест были добавлены некоторые сюжет но необходимые вставки, также заключенные в квадратные скобки.

Комментарии к текстам в большинстве случаев принадлежат переводчику и составлены с привлечением словарей, этнографических и этнокультурных описаний. В тех случаях, когда комментарий заимствован из другого источника (чаще всего при этом комментарий принадлежит тому, кто записывал соответствующий текст), это специально оговаривается. Для нескольких текстов в комментариях не указано место записи, поскольку его не удалось установить. Обычно толкование реалий дается в комментарии или в глоссарии, однако в ряде случаев оно вносится в перевод (например, «сосуд-халава», «дух-аиту» и т. п.). Это сделано для облегчения восприятия текста русским читателем; кроме того, подобные тавтологические элементы присутствуют и в некоторых текстах на языках оригинала; возможно, здесь сказывается ориентация рассказчика, стремящегося объяснить слушающему его чужеземцу какие-либо особо неясные места. И подобные повторы, и введение в тексты европеизмов (см. примеч. к № 26, 35) еще раз подтверждают поздний характер записи текстов, «поправку» на который неизбежно приходится делать.

В задачу этой книги входит познакомить читателя исключительно с повествовательным фольклором островных народов. Здесь не представлен жанр песен, крайне распространенных в Океании (см. выше), жанр загадок. Примером популярных у океанийцев пословиц и поговорок могут служить данные в Приложении ротуманские, самоанские и тонганские пословицы и поговорки. Для рассматриЧ ваемого повествовательного фольклора вообще характерно использование многих известных в данном регионе пословиц и поговорок, нередко с народными эти-, мологиями (ср. № 44, 87).

Со времени выхода в свет сборника «Сказки и мифы Океании» [11] прошло уже немало лет. Переводы, приведенные здесь, опираются на традицию, заложен' ную этим сборником и другими публикациями но Океании на русском языке. Тем не менее в перевод реалий и в транслитерацию имен внесены некоторые изменения-

Здесь принято дефисное написание антропонимов, мотивированное, во первых, тенденцией к сокращению и усечению имен и, во-вторых, значимостью иМ«И персонажей, составленных из легко вычленимых компонентов (в ряде cJiy4ACPJ однако, выделяются только наиболее значимые компоненты имен, а служебные зл менты, которые также следовало бы выделять дефисным написанием, дают6 ? вместе с одним из значимых элементов; ср. самоанское имя Лупе овалу, котор0' записывается здесь как Лупе-овалу, и т. п.). Топонимы, за исключением некоторь** ниуэанских (см. тексты) и очевидных многокомпонентных образований, да*°т в слитном написании.

?* к^

Особенно много изменений было внесено в транслитерацию ротуманс

[ых Для более точной по сравнению с переводами в [11] передачи

|1!И0!, собствен * кл ротуманских слов,

•шческ"* «»

фонети „елях более адекватной и единообразной передачи полинезийских

Наконец, в г

де случаев допускаются отклонения от имеющейся русской традиции «^"^Саваии^не Савайи).

Что касается передачи отдельных звуков, то звук /л/, в латинской записи за языке оригинала часто представляемый через g (ср. его передачу как текстов передается здесь буквосочетанием «нг»; следующий за гласным звук /е/ везде передается как «э», а не как «е».

* * *

При подготовке рукописи к печати много полезных замечаний было высказано И. Г. Гуровой и П. С. Гуровым, М. А. Журинской, В. Я. Петрухиным, р. А. Шнирельманом и особенно В. И. Беликовым и Б. Н. Путиловым, взявшими на себя труд полностью ознакомиться с текстом. Всем им приносится самая искренняя благодарность.

М. С. Полинская

ПРИМЕЧАНИЯ

1 «Полинезийским треугольником» принято называть основную область pat(. ления полинезийцев, действительно напоминающую треугольник, в вершинах кот° рого расположены о-ва Тонга, Гавайи и о-в Пасхи.

2 Упомянем здесь только одну из многочисленных работ по вопросу об освое нии Полинезии — книгу М. Левисона и соавторов [41], доказавших путем щ0 дельных расчетов на ЭВМ невозможность случайного, дрейфового заселения Поли незии. Авторы полемизируют с Э. Шарпом [53], считавшим освоение Полинезии именно результатом случайных дрейфов.

3 Полинезийцы, по-видимому, достигли высокого уровня навигационных и астрономических знаний. Существует, в частности, гипотеза, что знаменитый памятник Хаамонга на Тонгатапу (сооружен ок. 1200 г. п. э., см. № 99) — полинезийский Стоунхендж, т. е. что то вроде древней обсерватории.

4 Название «лапита» происходит от названия местности на о-ве Новая Каледония, где в 1900—1920 гг. археологи обнаружили первые в Океании характерные; образцы такой керамики.

5 На Ниуэ даже известен миф, в котором верша выступает как живое существо, которое опускается на морское дно и заглатывает там всю рыбу (ср. № 115).

b В состав экспедиции О. Е. Коцебу входил Хорис, альбом зарисовок которого, изданный в Париже, долгое время был одним из главных источников сведений об Океании.

7 Полинезийцы независимо от пола традиционно носили длинные волосы.

8 В одной только замечательной монографии А. Хэддона и Дж. Хорнелла об океанийских лодках [34] большая часть текста посвящена именно полинезийским

лодкам.

9 Самыми древними судами были лодки-долбленки, выбор дерева для которых был особенно важен. Лодки из скрепленных бечевой досок научились строить много позднее.

10 Тем не менее в языке ниуэанцев есть слово kava (из праполинезийского);

оно входит как компонент в некоторые топонимы острова.

11 Название происходит от общеполинезийского слова motu «остров».

' Современный поселок на Ниуэ называется Ваиеа (Ваиэа).

13 Тафити — букв., по-видимому, «люди [с] Фиджи», причем Фиджи здесь

(как нередко и Тонга) может означать не реальную, а любую далекую землю.

Таким образом, тафити — «чужестранцы».

14 Русская транслитерация дается в соответствии с традицией.

15 Этому противоречит упоминание о древних пату ики в некоторых преда-

ниях острова (см. № 134). Возможно, затем институт верховной власти был упразд-

нен; известно, что в середине XVIII в. он вновь был введен — очевидно, под самоан-

ским и тонганским влиянием.

16 Перевод этой самоанской легенды опубликован Дж. Фрэзером [27]; эту

же легенду пересказывает С. Перси Смит в описании о-ва Ниуэ [55].

17 Наибольшее количество генеалогий удалось записать на Самоа; генеалогий

большинства вождеских семейств собраны у А. Кремера [40]. Генеалогии приво-

дятся и в некоторых старых словарях полинезийских языков.

18 Дж. Кук назвал острова Тонга Дружественными (островами ДруЖ^ыЬ

встреча с тонганцами сильно отличалась от того враждебного приема, который

был за три года до этого оказан ему жителями «дикого острова» — Ниуэ.

19 Первая из упоминаемых в тонганских преданиях и генеалогиях тамаха -~

дочь Сины Первой (старшей сестры Туи Тонга Фата-фехи, тридцатого в династий

Туи Тонга, ср. № 99 и примеч. к нему) и фиджийского вождя Фоно-ки моана (еГ°

имя, упоминаемое в генеалогии, тонганское).

Возможный рефлекс этого обычая, в различных вариантах более извеС0^

ного в Меланезии, представлен в ротуманском рассказе о «чудесной жене» "

брате (№ 16; ср., однако, примеч. к тексту). ,

21 Различение сакральной и светской власти подтверж ищется и наличй ??

разных названий для вождей жрецов (они назывались традиционно эики, »

Тонга-эики) и верховных вождей-правителей (туи, отсюда Туи Тон™ и Д-Р"

22 На эту особенность тонганской мифологии указывает записывавший тонг

ский фольклор Э. Гиффорд [30].

ается в «Путешествии Каэ» (№ 96); по-видимому, в неко-

23 Поау УпоМИ!!^мгходит объединение двух персонажей Лоау и Туи Татуи

(см. / ицх восточноокеанииских языков, в частности некоторых поли-

24 Звуку /г/ твует звук /1/ других; на Тонга и Самоа святилище называлось

,озииеких, cOOT^cKoft традиции более устоявшимся является вариант мараэ.

мал»«>' в еВроПе ой легенде, слова эти вождь произносит, удаляясь от самоан-

25 Цо тонган пгтЮМНОй военной лодке, по самоанской (см. № 41) взойдя

„- берегов на своей огро

ск .боежную скалу.

на "Р ' с этого времени над Самоа был установлен совместный протек-

26 Фактическ^ ^ равной мере претендовавших на острова.

хорат трех эти ^ ^ многие памятники повествовательного фольклора поли-

27 Существ ^ и некот0рЬ1е из приведенных в этой книге, являются своего

незийцев, в ™Мием)> к песепному фольклору, т. е. вторичны по отношению к длин-

рода «объясн ^ тркгтам, составлявшим важнейший компо}1ент океанийского

. пПТГИЧССЬИМ icrvv-icA^x,

ным Чества. Так, некоторые тонганские прозаические тексты, приводимые

ние»

Л°СЬ ся именно прозаический текст: по замечаниям многих исследователей, сировал • тексты были труднее как для понимания, так и для записи. Об Океании-

УсТопГ°ЯП° следуют за поэтическими и называются факаматала (букв, «объясне-В л Нередко, однако, поэтический текст утрачивался и «объяснение» станови-инственной версией данного сюжета. Кроме того, в некоторых случаях фик-

поэтическом и песенном фольклоре см. [8; 51; 56].

[

t

СЬОМзв"о^!' о них в работах Е. М. Мелетинского [3; 4].

29 См. тонганские и туамотуанские мифы аналогичного содержания в [11,

№ 140, 141, 166].

30 Ср. приведенный в этой книге самоанский миф творения, где идет речь

о скале-основе Папа (№ 23).

31 Особенно важен этот момент давно прошедшего для ротуманских представ-

лений о духах (см. также [35; 36]).

32 Такие животные назывались опорой, вместилищем или лодкой духов (ср.

рус. судно — сосуд или англ. vessel, имеющее оба значения).

33 Тонганцы верили, что Тауфа обитает в одной из пещер острова Эуа и ни

один человек, идущий туда с недобрыми намерениями, не может приблизиться

к этой пещере.

На Ниуэ и Ротума каннибализм, по-видимому, вообще не был известен. Любопытно, что ниуэанцы приписывали ужасы людоедства тонганцам, а в тонганском сказании о потомке Мауи (№ 88) с явной гордостью говорится о том, что каннибализм свойствен лишь фиджийцам, но никак не тонганцам. Здесь, конечно, следует учитывать, что такая трактовка могла сложиться уже в позднее время

Нез5 вм евР°пейского влияния, к земле С^°М °^итания Хины и ее семейства считается «низкое», т. е. ближнее гоп \,, ' неоо; такая близость к земле и отличает Хину от подлинных небесных богов, живущих выше.

РассказыН°ГДа ИХ называют «страшными сказками». По традиции, такие сказки ко сну v -Л^СЬ На ночь' когда все члены семьи располагались в доме, готовясь вались (а то"Т° отгРанИчивало их от мифов о богах или героях, которые рассказы-жеств. ТОчнее, распевались) в общинном доме или на святилище, во время тор-

37 Нек

Нии» [11 №°и!7 сказок представлены в сборнике «Сказки и мифы Океа-

38 * " 155, 159].

в°зникла синЛкп"НИеМ христиаиизаЧии в Х1Х в. на некоторых островах Океании кУльт бога Ио)-ИЧ6СКИе КУЛЬТЫ (наибольшую известность получил маорийский Де,*ие первы* 1ассоцииРУемые с этими культами тексты подчас вводили в заблуж-

н * К сожале ЬКЛ°РИСТОВ И этнограФов-

Upward [п. djT СЭМа КНИГа А- Г°РД°на (Gordon A. J. L. Raho: onward and

t° ПРи по аСЬ для нас недоступной.

(onygCKOro °б1цестваКе ПОСЛОВИЦ к печати в серии монографий «Журнала Поли «Их V ЛИк°Ваниом сн * Мп°гие неточности, имевшиеся в более раннем варианте

Риала Полинези^аЛа В миссионеРском издании, а затем в нескольких выпусках

некого общества»), были устранены.

41 Мы не останавливаемся на существенно беллетризованных текстах Суац.

кже использованных в [11]; что касается английских текстов, в разног nn

бликовавшихся в «Журнале Полинезийского общества» (один из таких текст

пользован в [11, № 160]), то они были учтены при подготовке этой книги; Ча °й

лх текстов дублирует записи А. Кремера, О. Сириха и О. Штейбеля. Ть

42 С о 1 1 о с о 11 Е. Е. Tales and poems of Tonga. Honolulu, 1928; p.

[i e г С. S. Tales of Tonga. Nashville, 1959. Некоторое представление о первой KHI.V

можно составить по журнальным публикациям самого Э. Коллокотта, а также

отсылкам и цитатам в [30; 31]

т- и х- У[ м

-О К ?г \ Н

МУТУ Округа

Поселки, хутора

Безрельсовые дороги

Коралловые vwJ рифы

! Как был насыпан остров Ротума

по имени

Самоа жил знатный и благородный господин с ним — три его сестры. Старшую звали Мама-эре, вторую РиХ0,узвали Мама-фиовере, младшую звали Мама-фиарере. Млад-СеСТ сестра властвовала над всем островом Саваии, а старшая управляла землями, где жил Рахо ^

У старшей сестры был такой обычаи: когда солнце садилось, она отправлялась на западную сторону своего дома и ложилась спать там, а когда солнце всходило, она поднималась и шла к восточному выходу дома, чтобы там продолжить свой сон.

Шло время, и вот Мама-эре понесла 2; уже все тамошние жители заметили, что женщина беременна, но никто из них не осмеливался сказать об этом благородному Рахо: ведь у его сестры не было мужа.

Наконец и Рахо понял, что сестра его скоро родит. Тогда он созвал всех своих людей и стал допрашивать их, кто виновен в беременности его сестры. Люди же отвечали, что никто из них к Мама-эре и не приближался. Тогда Рахо приказал им готовиться к рождению ребенка.

Пришел положенный срок, у женщины начались схватки, и Рахо послал всем своим людям приказ собраться и ждать. Схватки продолжались весь день до наступления темноты, продолжались всю ночь, и только с восходом солнца женщина наконец родила — произвела на свет девочку. Новорожденная тут же

ласъТИЛаСЬ К ВЫХ0ДУ' к Т0МУ' чт0 был обращен на восток, докати-до^самого порога и, сев там, позвала своего старшего:

То

рат ПоД°шел; оказалось, что девочка хочет есть. ЧТо было Велел своим людям принести еду. Они принесли все, цРинеслиП^И11аСеНО ДЛЯ Т0Ржеств по случаю рождения ребенка,— КоРМили Г^03дья бананов и свинину. Приготовили кушанье и на-

А что ^ ^^^У*

сказав

Рахо:

манга 3. ' я Ух°жу играть вон туда. Знай, что зовут меня Нудж-Скоро и этот

тУт Мам День подошел к концу, солнце стало садиться,

эРе родила вторую девочку. Эта крошка тоже сразу

ПоконД° 66 мат„еРи' то У нее продолжались схватки. пРи этом Р В С едои' Девочка встала и отправилась играть,

I

окликнула Рахо по имени, сказав ему, что хочет есть. Рахо вц

приказал принести еды — из тех запасов, что были приготовле*11

для торжеств по случаю рождения ребенка. Его люди снова пп ^

несли бананы и свинину и этим накормили ребенка. Едва девоц

покончила с приготовленной для нее едой, как она встала ц То. *

отправилась играть, сказав Рахо: ^е

— Запомни, мое имя — Нуджкау 4.

Обе девочки предупредили Рахо, что он не должен их беспол ить, пока в них не возникнет подлинной необходимости. Зват^ их можно только тогда, когда без них уже никак нельзя обойтись

У Мама-фиовере, средней сестры Рахо, не было детей. У р^Хо же была дочь по имени Ваи-мараси. Эта Ваи-мараси была женой знатного самоанца, вождя, носившего имя Тю-тонга 5. А Ткьтонгц жил еще и с другой женщиной, с самоанкой. Из двух его жен самоанка забеременела первой и уже была на сносях, когда Ваи-мараси только понесла. Самоанцы уже начали готовиться к торжеству по случаю рождения первенца, по случаю родов той, что была из их числа. А на беременность Ваи-мараси никто не обращал никакого внимания. Рахо это очень не нравилось: самоанцы готовятся к родам своей, а до беременности Ваи-мараси им и дела нет.

И тогда Рахо приготовил богатые дары и позвал тех двух девушек, Нуджманга и Нуджкау, что до сих пор играли на песчаном берегу; они тотчас явились к нему и спросили, зачем он вызвал их. Рахо сказал им:

— Надо, чтобы Ваи-мараси разрешилась от бремени раньше, чем та самоанка.

Девушки отвечали:

Как это ни прискорбно, но та женщина уже вот-вот родит, а Ваи-мараси только понесла.

Но Рахо все равно требовал, чтобы Ваи-мараси родила раньше, чем та самоанка. Тогда девушки сказали:

— Здесь, на Саваии, случится небывалое, противоестественное, и произойдет это по твоей воле, по твоей вине.

Когда у самоанки начались схватки, эти девушки пошли к ней и так надавили на ножки ее ребенка, что он сразу вошел обратно в живот, а схваток у нее как не бывало. Затем девушки пошли к Ваи-мараси и стали давить на плод, чтобы скорее начались роды-Они давили и напирали на плод до тех пор, пока женщина **е разродилась. Вот так вышло, что торжество — праздник по случа*0 рождения первенца, подготовленный самоанцами, состоялось в честь ребенка Ваи-мараси.

У Ваи-мараси родилась девочка, которую назвали Маива.

Как только праздник закончился, у той самоанки возобнови

лись схватки. Вскоре она родила мальчика, которого было реше

но назвать Фумару. е

Дети росли и воспитывались вместе. Однажды, когда дети У* немного подросли, они пошли играть на берег и принялись лов там маленьких рачков. Итак, они занялись поисками, и вот попался красноватый рачок, которого звали Туа-наквалу»

пустила в плошку с водой. Фумару же нашел там

„оймала его ^ нарочно спрятал его у себя за щекой — да-да,

эГог° Рачка' а пойманного его сестрой. Пришла Маива, а ее

спрятаЛ ^аЧ—он исчез. Девочка отправилась к Фумару и велела