Арабы и арабо-американцы

Имеется одно гораздо более малочисленное американское мень­шинство, стереотипный портрет которого редко обсуждается, но на­ходится в настоящее время среди самых отталкивающих и унизитель­ных образов, появляющихся в американских СМИ, — арабы и арабо-американцы. Этот стереотип встречается как в информационных сообщениях (Suleiman, 1988), так и в развлекательных программах (Shaheen, 1984, 1992).

Согласно Шахину (Shaheen), существует несколько стереотипных изображений арабов, причем все они являются негативными. Одно из к их — образ террориста. Хотя только крохотная часть реальных арабов являются террористами, последние в большом количестве присутству­ют в телепередачах, особенно среди арабов, отождествляемых с пале­стинцами. Второй стереотип арабских мужчин — богатый нефтяной шейх, который обычно отличается жадностью и моральной распущен­ностью. Он растрачивает свое богатство, часто доставшееся ему неза­служенно, на различные прихоти, например, покупая мраморные двор­цы или целые парки «роллс-ройсов». Иногда он в безумном порыве скупает землю в Америке и выстраивает для себя вычурные и безвкус­ные дома в Беверли-Хиллс. Третий стереотип — сексуальный извраще­нец, часто занимающийся продажей в рабство европейских или амери­канских женщин. Этот стереотип имеет более давнюю историю, воз можно возникнув еще в средние века, в период борьбы христианской Европы против «неверных» мусульман, которые, между прочим, были в своем большинстве не арабами, а турками. Хотя, возможно, и менее превалирующий сегодня, чем образ террориста или нефтяного шейха, этот персонаж все-таки время от времени появляется на экране. Чет­вертый стереотип — бедуин, извечный обитатель пустыни. Образ это­го косматого бродяги-аскета ТВ эксплуатирует слишком часто, несмот­ря на то, что бедуинами являются лишь 5% арабов. Шутки по поводу верблюдов, песков и палаток в американских СМИ часто бывают свя­заны именно с арабами.

Арабские мужчины, как правило, выведены злодеями — стереотип, принимающий особенно карикатурные формы в детских мультфиль­мах (так, утенка ДаффиДака преследует безумный, потрясающий ме­чом арабский шейх, а Хекл и Джекл вытаскивают подстилку из-под «Али Бу-Бу, Крысы пустыни»). Наиболее примечательно то, что обра­зы этих отличающихся дикостью, нецивилизованных злодеев обычно не уравновешиваются изображением арабских героев или «хороших парней». Одним из очень немногих позитивных образцов для подража­ния является, вероятно, Макс Клингер из фильма М*А*S*H*— амери­канский капрал ливанского происхождения. Это симпатичный и куль­турный персонаж, однако (особенно в первых сериях) он одет в балахон и упоминает о том, что его родственники вступают в противоестествен­ные отношения с верблюдами.

А как обстоит дело с арабскими женщинами? На теле- и киноэкра­нах США мы их видим значительно реже, чем арабских мужчин, иногда они все-таки появляются, то обычно находятся в подневольном по­ложении и часто исполняют очень стереотипные роли, например, ис­полнительницы танца живота или наложницы из гарема. Как указал Шахин (Shaheen, 1984), гаремы никогда не были типичным явлением в арабских странах, а сегодня их там просто не существует. Прикрытие лица женщинами на людях изображают как арабскую норму, а не как характеристику некоторых традиций, далеко не все из которых являют­ся исламскими. Арабские дети на американском телевидении практи­чески не представлены, хотя негативные стереотипы взрослых арабов, возможно, больше превалируют в детских мультфильмах, чем в каком-либо ином виде передач. В программах, подобных Sesame Street, мы ре­гулярно видим лица афро-американцев, латинос и азиатов, арабы же в них если и появляются, то очень редко.

Исламскую религию часто рисуют как жестокую и порочную, про­тивопоставляя ее иудео-христианской вере и цивилизации. Поскольку большинство североамериканцев знают очень немного о исламе, за ис­ключением того, что они находят в СМИ, такой образ может легко пре­вратиться в воспринятую реальность, касающуюся одной из ведущих мировых религий. Хотя многие американцы обладают достаточными знаниями для того, чтобы посчитать какого-нибудь христианского экс­тремиста на телеэкране весьма необычным для христианства явлением, им может не хватить необходимых знаний, чтобы столь же критично оценить медиа-изображение исламского фанатика, который тем самым принимается за типичного мусульманина.

Хронологически арабы, возможно, являются последним по вре­мени негативным образом в длинном списке различных групп, очер­нявшихся американскими СМИ. Злобным арабам 80-х и 90-х годов предшествовали состоятельные, но жестокие евреи 20-х, коварные азиатские злодеи 30-х и итальянские гангстеры 50-х. Каждый из этих стереотипов смягчался и уравновешивался в результате протестов со стороны оскорбленных групп и других обеспокоенных граждан. Та­кие медиа-образы могут невольно способствовать социальной под­держке расизма, дискриминационной политике и законодательным инициативам, таким, как система законов Джима Кроу и расистская практика, которые были направлены против афро-американцев в те­чение целого столетия после Гражданской войны 1861 — 1865 годов.

Нелестному изображению в СМИ арабов порою способствовали последние исторические события: нефтяные эмбарго стран ОПЕК в 70-х годах, различные инциденты с захватом заложников, граждан­ская война в Ливане, ирано-иракская война 1980 – 1988 годов, война в Персидском заливе в 1991 году и продолжающийся израильско-палестинский конфликт за обладание западным берегом реки Иордан. Как это ни парадоксально, но образ арабов в СМИ более всего по­страдал из-за действий их единоверцев иранцев, имеющих не араб­ское происхождение, — в результате событий, последовавших за ис­ламской революцией 1979 года, наиболее болезненным из которых было удерживание американских заложников с 1979 по 1981 год. Эта затянувшаяся трагедия вызвала в США прилив неприязненных чувств в отношении исламской веры, даже, несмотря на то, что иранский ли­дер атолла Хомейни ни в коей мере не являлся типичным мусуль­манином, не говоря уж о том, что он не был арабом.

Проблема состоит не в том, что мы видим отдельные негативные изображения арабов и арабо-американцев. Она скорее в том, что такие изображения не уравновешиваются позитивными образами, которые вносили бы коррективы в воспринимаемую ментальную реальность, конструируемую телезрителями. Практически не существует программ, посвященных арабской культуре и обществу. В средние века арабский мир был более прогрессивен в интеллектуальном и техническом отно­шении, чем Европа, и заложил многие из основ современной науки, математики и музыки, но многие ли американцы знают об этом? Не по­лучают широкого освещения в американских СМИ и почитание семей­ных уз, а также другие позитивные особенности исламской веры.

Разумеется, в 90-х годах ситуация улучшается. Или улучшалась? После взрыва бомбы в апреле 1995 году в Оклахома-Сити следствен­ные органы и широкая общественность немедленно стали винить в этом арабских террористов, хотя не было никаких доказательств по­добной связи. Когда были арестованы двое американцев европейско­го происхождения, которых позже признали виновными в этом пре­ступлении, можно было видеть множество смущенных лиц. Однако стереотипы продолжают жить в развлекательных теле и кинофиль­мах, и по-прежнему почти полностью отсутствуют позитивные при­меры (см. модуль 3.5). Такое положение дел не обходится без послед­ствий. Например, арабо-американцы, и не только они, заявляют, что из-за предубеждений против арабов Запад тенденциозно освещает из-раильско-палестинский спор по поводу Западного Берега, явно скло­няясь на сторону Израиля.

Вышеприведенное обсуждение ни в коей мере не охватывает все группы, изображаемые в СМИ стереотипным образом. Время от вре­мени раздаются протесты со стороны групп, проблемы с которыми возникают крайне редко (см. пример в модуле 3.6). Тревоги в отно­шении стереотипного изображения групп отнюдь не ограничиваются полом, расой и этнической принадлежностью. Теперь давайте посмот­рим, как СМИ изображают одну из демографических групп, числен­ность которых увеличивается в нашем обществе наиболее быстрыми темпами, — пожилых людей.

Модуль 3.5. АРАБСКИЕ ОРГИИ 90-Х ГОДОВ

В телевизионном сезоне 1992—1993 годов героем одной из се­рий фильма Major Dad был очень богатый «эмир Катодда». Воссе­дая в паланкине, переносимом слугами с обнаженным торсом, он носит яркие мантии и окружен танцующими девушками, гаремом и евнухами. Постоянно испытывая вожделение к женщинам, он тис­кает одну из героинь, даже, несмотря на то, что за ним в это время охотится террорист. Едва ли можно вообразить, чтобы в таком уни­зительном и карикатурном виде были изображены представители какой-либо иной этнической группы, но по отношению к арабам это считается допустимым. Премьерная демонстрация шоу в ноябре 1992 года вызвала протест со стороны Дона Бастани (Don Bustany), президента лос-анджелесской секции Арабо-американского анти­дискриминационного комитета. Однако в июне 1993 года фильм по­казали снова, несмотря на недовольство группы Бастани и других граждан и организаций (Rosenberg, 1993).

Модуль 3.6. ШОТЛАНДЦЫ КАК ДОПУСТИМЫЙ И СКРЫТЫЙ СТЕРЕОТИП

Иногда изображение групп в стереотипном виде не вызывает бур­ных протестов или даже оказывается незамеченным большинством людей. Интересным примером в данном случае является образ шот­ландцев в американских СМИ (Davidson, 1997). С шотландцами очень часто ассоциируется стереотип прижимистости. Например, в давно идущей комедийной передаче Saturday Night Live Майк Майерс (Mike Myers) играет жадного и агрессивного лавочника-алкоголика шот­ландского происхождения. Данный стереотип просматривается даже в таких торговых названиях, как скотч (клейкая лента), «Шотландская покупка» (вывеска в супермаркетах компании Safeway), «Мак-Фругал» (McFrugal) (сеть магазинов, занимающихся скупкой имущества обан­кротившихся фирм) или «Толстосум Мак-Насти» (Filthy McNasty) (по­ручительская фирма из Гонолулу). Дополнительным оскорблением является то, что вместо правильного «Scottish» (скоттиш — «шотланд­ский») употребляется термин «Scotch» (скотч). У шотландцев слово «Scotch» относится исключительно к виски и никогда не используется применительно к людям или культуре. Продолжаете считать: «Невели­ка разница»? А если бы торговый ряд назывался не «Шотландская», а «Еврейская покупка»?