2. Борьба с. Торайгырова против церкви и духовенства..

Мышление С. Торайгырова было органически связано с общественной жизнью Казахстана своего времени далеко не механически. Жизнь была чрезвычайно сложной. Она ставила такие вопросы, однозначный ответ на которые был совершенно исключен. Даже такой казалось бы простой для образованных людей вопрос, как вопрос о роли мусульманской веры в Казахстане и тот решался в различных социальных кругах казахского общества по-разному. Неизведанность мусульманской культуры в ее действительном, а не мнимом выражении, в то же время превосходное знание невежества, векам господствовашего в степи, могли породить и порождали сомнения в определении того места, которое она должна занимать в структуре духовной жизни того или иного народа даже у таких мыслителей, каким был С. Торайгыров. Другое дело насколько длительньми и прочными быди эти сомнения,

С другой стороны, идейного и полтитического плюралтзма, свойственному казахскому обществу начала XX в. передоая интеллигенция настойчиво искала свой идейно-политический ориентир. Таким ориентиром не могли стать идеи социальных сил, чуждых трудящиймся, с какой бы энергией эти идеи не поддерживались в обществе. Тесная связь с народом, неизменное стремление облегчить его тяжелую долю с необходимостью побуждали передовую интеллигенцию и в их числе С. Торайгырова искать питательную почву для своих идей в вековых традициях народного сознания, в передовой общественной мысли, в традициях просвещения. И это далеко не гипотнтическое суждение. Это реальный факт, подтверждаемый признаниями С.Торайгырова и других представителей передовой интеллигенции. Не случайно истинными образами возвышенной поэзии считал стихи великого Абая. «Хорошее стихотворение подобно Корану, написанному кровью серда пророка; оно подобно прелестному звуку, по которому слепой угадывает свой путь. Именно таковы стихи покойного Абая»³⁷⁵, - писал он. Но ведь хрошо известно, что важнейщими чертами традиций, заложенных Абаем в духовную культуру вместе с другими казахскими просветителями, были свободмыслие, волнодумство и страстная защита интересов народа, призыв его к знаниям и освоению передовой русской культуры и выход через нее к достижннжениям цивилизованной Европы. Мог ли молодой казахский поэт, столь страстно подхвативший просветительскую мысль во всей ее целостности и полноте остаться глухим к ее непримирому отношению к религии, острой борьбе против клерикализма, как основыных препятвий на пути движения общества к прогрессу. Кончно, не мог. Он подхватил и эти мотивы. Он был не только защитником и пропагандистом антирелигиозных идей просвщения, но дал им новую жизнь и новое обоснование, в соответствии с требованиями своего времени.

Влияние атеистических традиций просвещения заметно сказывается на всем творчестве С. Торайгырова. Все, что было сказано им о религии и о служителях религиозног культа представляет собой ни что иное как продолжение им и дополнение новыми аргументами идей несостоятельности и реакционной сущности религии. Свои мысли, натроения и чувства, направленные против религии С. Торайгыров изложил, по-преимуществу, в своих художественных произведениях, стихах, поэмах, романах, реже в рассказах, публтцистических произведениях и письмах. Было бы неоправденным преувеличением утверждать, что С. Торайгыров дал систематизированную критику религии и церкви. В этом отношении он, конечно, не достиг уровня своего предшественника Ч. Валиханова, за то во многом его позиции совпадали с теми, котрые были выдвинуты и обоснованы Абаем. Его антиклерикальные идеи и критика религии представлены довольно разрозненно. Но ясно то, что в их основе лежал один твердо усвоенный и последовательно применявшийся принцип. Хотя С.Торайгыров относился к религии не как учный, ищущий научного объснения ее сущности и роли в жизни человеческого общества, а как поэт, выражавший преимущественно свое эмоциональное отношение к ней, но тем менее в своем оценке религии он руководствовался теми принципами, котрые лежали в основе борьбы против религиозного фантизма, главным образом, Ибрая Алтынсарина и Абая Кунанбаева. По всей вероятности это объснялось тем, что программа общественного преобразования, которая была выдвинута казахскими просветителями еще во второй половине XIX в. не была реализована даже в самых безобидных ее моментах. Более того, проблемы преодоления отсталости, подъема культуры народа, его просвещения, не говоря уже о внедрении демократической системы управления обществом и т.д. приобрели в начале века XX небывалой остроты. Иными словами принципы просвещения не только не утратили своей аткуальности, а, наобарот, стали еще более значимыми. Следует заметить, что антиклерикальным духом, духом непримиримости к религии наполнены в принципе все произведения поэта. Но особенно выделяются в этом отношении такие его стихи, как «Окуда максат не?» («В чем цель учебы?», «Магнасыз мешіт» («Бессмысленная мечеть»), «Айт», «Бір адам коп жасады жер бетінде» («Один человек дого жил на земле»), «Кожеке, келдінізбе коніпім сурай" ("Пришли вы навестить меня, ходжа"), "Дін» («Религия»), «Жан кайда эділеті іздейтугын" («Где тот, кто искал бы справедливость») и многих других. Особое значение для раскрыития существа отношения поэта к религии и ее служителям имеет его роман — поэма «Камар-Слу». В литературе о С. Торайгырове антиклерикальное направление содержания этого романа остались почти не раскрытыми. Более того, отдельные исследовали творческого наследия поэта склонны были признавать, что в этом своем романе автор допустил отступления, несовместимые с образом мышления светсткого человека. Вопрос этот остается спорным. Действительно, идейное содержание романа не дает оснований для однозначного суждения, Но трудно не обратить внимани на то обстоятельство, что весь роман пронизан духом нетерпимости к невежеству, ханжеству, предрассудкам и религиозной вере. И в самом деле! Красавица Камар, наделенная всеми очеровательными дарами природы и ее возлюбленный - умный, честный, прекрасный, но бедный юноша Ахмет, с одной стороны, и безобразный, страшный в своем невежестве, слепой раб предрассудков давно отжившей старины, тщеславный и неудержимый в свое стремлении к удовлетворении своей животной прихоти богач Нурум - вот те социальные антиподы, которые противоборствую между собой в романе, Моралыюму и фшическому безобразию Нурума нет предела, так же как безгранична душевнаяи природная красота Камар и Ахмета.

Главная героиня романа пятнадцатилетняя Камар пережиает страшную трагедию из-за дикого обычая насильственно выдавать замуж молодых девушек за престарелых богачей. Среди совокупности причин ее мучительных переживаний не последнее место принадлежит религиозному фанатизму невежественных людей и подлым действиям столь же фанатичных, сколь и бездушых служителей религиозного культа. Устами своих положительных героев, особенно Камар, поэт в превосходных формах раскрывает всю мерзость поведения святош, которым нет дела до человеческих переживаний. Их интересует только плата. За нее они гтовы пойдти на все.

Во время совершения обряда бракосочетания с отвратительным Нурумом Камар вступает в спор с муллой и смело обличает его. Она гоаорит, что ради получения мзды в виде подарков и приншений старый мулла готов пойдти на любое преступлене, допустить какое угодно насилие, обман и предательство. Еще решительнее разоблачает С. Торайғыров реакционную роль духовенства при описании сцен лечения Камар от болезни. Именно здесь поэт раскрывает во всей неприглядной наготе отвратительную гнустность, безграничную подлость и безнадежное невежество различных «слуг божьих».

«Известно, что у казахов, - пишет он, - всюду лечат болезни хитрые ишаны, ходжи прожорливые и баксы - обманщики, шаманы, проходимцы»³⁷⁶.

С тонкой наблюдательностью и глубоким пониманием существа дела раскрывает он весь вред невежества и слепого религиозного поклонения в картинах проповеди старого ишана и при демонстрации применяемых им методов лечения Камар. Особенно интересно, что вс е лечебные манипуляции, проделываемые ишаном и муллами с самы серьезным видом и строгостью, подобающей святым отцам, вызывают насмешки, а то и просто несдержимый хохот у прстого люда и главное у здравомыслящих детей и молодежи. Кончаются все эти сцены тем, что не добившись никакого улучшения здоровья Камар, как это и следовало ожидать, божьи люди запевают религиозную песню на непонятном для толпы жаргоне, в котором откровенно признаются сами себе в собственном лицемерии и хитрости: