6. Новые направления колониальной экспансии. Изменение методов колониального господства

Захват новых колониальных земель.

Временно приостановившаяся в 1805— 1815 гг. из-за наполеоновских войн в Евро­пе колониальная экспансия вскоре после Венского конгресса начала вновь усили­ваться. В 1817 г. возобновились войны Ве­ликобритании за окончательное покорение Индии (1849). Укрепляя свою колониаль­ную империю, английские колонизаторы продолжали политику захвата ключевых опорных пунктов на морских путях к Ближ­нему и Среднему Востоку, Индии, Китаю, Латинской Америке, Африке. В 1819 г. Анг­лия захватила остров Сингапур, отторгну­ла у Оттоманской Порты Аден (1839) и ос­тров Перим (1842).

После революции 1830 г. на путь борь­бы за былое колониальное величие возвра­щается Франция. Июльская монархия пы­тается укрепиться в Египте и Сирии, в 1830 г. она начинает колониальную войну за покорение Алжира, растянувшуюся на целых семнадцать лет. Наряду с Англией Франция усиливает проникновение в Тро­пическую Африку. Используя как плац­дарм старейшую французскую колонию в Западной Африке — Сенегал, Франция в 1838—1843 гг. начинает завоевание Берега Слоновой Кости и Дагомеи (Бенина).

Наряду с Великобританией и Францией колониальную политику в это время осуще­ствляли и другие европейские державы. В 20—60-х годах восстановила свое гос­подство в Индонезии Голландия. Сохрани­ли колониальные владения Испания (Ку­ба, Пуэрто-Рико, Филиппины и др.) и По­ртугалия. Но ни одна из европейских держав (включая и Францию) не могла тогда соперничать с Британской колони­альной империей, уже к середине XIX в. ох­ватывавшей площадь в 11 млн. кв. км с населением более 120 млн. человек.

Колониальная экспансия на Средний и Дальний Восток. Неравноправные торго­вые договоры, сферы влияния, режим про­тектората. В 20—50-е годы вновь обостри­лись англо-русские противоречия на Сред­нем Востоке, в Персии (Иране) и Афгани­стане, а также в Средней Азии. Одержав в период наполеоновских войн верх над Францией, англичане навязали иранскому шаху в 1814 г. выгодный им договор. В пе­риод обострения восточного вопроса в 20-е годы Англия, опираясь на этот договор, принудила шаха начать новую войну с Рос­сией. Однако эта русско-персидская война 1826—1828 гг. закончилась сокрушитель­ным поражением Персии. По Туркманчай-скому миру 22 февраля 1828 г. к России отходила Восточная Армения. Персии (Ирану) запрещалось иметь военный флот на Каспийском море; русские купцы полу­чили ряд существенных экономических вы­год. Создалась реальная угроза вытесне­ния английского влияния в Персии рус­ским.

В ответ на это английская дипломатия усилила активность в экономической сфе­ре. Поскольку Туркманчайский мир 1828 г. вводил для русских купцов режим капитуляций (по образцу франко-турецких соглашений 1740 г. в Османской империи), англичане начали добиваться аналогичных привилегий для себя. В 1841 г. по новому англо-персидскому договору режим капи­туляций был распространен и на англий­ских купцов. В 1845 г. те же привилегии получили торгово-промышленные круги Франции. При этом явное промышленное преобладание Англии вскоре свело рус­скую и французскую конкуренцию британ­ским промышленным товарам на нет. Та­ким образом, впервые провозглашенная Великобританией в Иране (а позднее — США на Дальнем Востоке) политика «рав­ных возможностей» на практике оборачи­валась существенными потерями для дру­гих, промышленно менее развитых госу­дарств.

Предвидя дальнейшее обострение анг­ло-русских противоречий по другую сторо­ну Каспийского моря, в Средней Азии, Ве­ликобритания попыталась заранее создать плацдарм в пограничном с Персией Афга­нистане. В 1839—1842 гг. англичане пред­приняли военно-колониальную экспансию в Афганистан, послав туда войска. Аван­тюра провалилась: британский колониаль­ный корпус в 1842 г. полностью был уничто­жен афганцами.

К середине XIX в. наметился новый регион колониальной экспансии — Даль­ний Восток (Китай, Япония, Индокитай). Завершив покорение Индии, Англия пер­вой начала новую колониальную политику в Китае. Ликвидировав с 1833 г. монопо­лию Ост-Индской компании на торговлю со странами Дальнего Востока, английское правительство развязало в 1840— 1841 гг. войну с Китаем (так называемая первая «опиумная война»). Она закончи­лась поражением китайцев. Однако бри­танские колонизаторы не стали захваты­вать китайскую территорию (кроме оттор­жения острова Сянган — англ. название Гонконг, где была создана военно-морская база), а навязали в 1842—1843 гг. китай­скому правительству неравноправные тор­говые договоры. Английские купцы и про­мышленники получили право торговать не только в строго ограниченных по количест­ву портах на морском побережье (как это

было во времена Ост-Индской компании), но и во внутренних районах Китая. Британ­ские товары не могли облагаться пошлиной свыше 5%, англичане пользовались эк­стерриториальностью (неподсудностью ки­тайским законам), могли селиться в «бе­лых зонах» (сеттльментах), куда китай­скими властями коренному населению доступ был запрещен, и т. д.

Вслед за Англией неравноправные до­говоры с Китаем в 1844 г. заключили США, Франция, Бельгия, Швеция, Норвегия и другие европейские страны капитализма. В 1856—1860 гг. в результате второй «опи­умной войны» Китай в экономическом от­ношении оказался поделенным на сферы влияния великих держав.

Аналогичную политику капиталистиче­ски развитые страны проводили и по отно­шению к Японии, до середины XIX в. еще более закрытой стране, нежели Китай. Но здесь открывали «дверь» уже не англича­не, а американцы. Еще в 1845 г. в США на­чала формироваться «тихоокеанская до­ктрина» (господство на берегах и островах Тихого океана), и одним из первых объек­тов экспансии была избрана Япония. В 1854 г. был подписан первый неравноп­равный американо-японский договор. В 1858 г. США навязали Японии еще более неравноправный договор, во многом скопи­рованный с неравноправных соглашений с Китаем. В том же году аналогичные дого­воры заключили с Японией Англия, Фран­ция, Голландия, Россия. Япония, как и Ки­тай, была насильственно «открыта» инос­транными колонизаторами.

Одновременно с проникновением евро­пейских и американских колонизаторов в Китай и Японию шел процесс завоевания стран Индокитая Францией. В 1858— 1867 гг. правительство Второй империи ок­купировало Южный Вьетнам. Происходи­ло также завоевание Камбоджи (Кампу­чии). Здесь французские колонизаторы применили новую форму господства — протекторат (1863), впоследствии исполь­зуемый различными французскими прави­тельствами при захвате других отставших в социально-экономическом развитии госу­дарств (Туниса — в 80-х годах, Марок­ко — в начале XX в. и т. д.).

Создание колониальной системы про­мышленного капитализма к концу первого периода новой истории еще не заверши­лось. Это произошло в 70—90-е годы XIX в., когда осуществился полный раздел ко­лоний и полуколоний и началась борьба империалистических держав за их передел.

Глава

₁₈

Техника и естествознание

Общие тенденции развития естествен­ных наук и техники в новое время. Разви­тие науки и техники в этот период было обусловлено, так же как и в предшество­вавшие исторические эпохи, социальными потребностями и диалектикой производ­ственных отношений, однако в это время проявилось немало новых черт в развитии техники и естествознания по сравнению с докапиталистическими формациями. Для нового времени характерны резкое расши­рение масштабов и ускорение темпов науч­ных и технических исследований, которые впервые выделяются в самостоятельную сферу деятельности и соответственно в со­циальный институт, профессию и т. д. Ста­новился все более тесным союз науки с фи­лософским материализмом, причем естес­твознание играло в этом союзе возрастав­шую роль, доставляя все новые данные для построения естественно-научной картины мира. Коренным образом изменились по сравнению со средневековьем цели и ори­ентация науки, переставшей быть «слу­жанкой богословия» и превратившейся в могучий инструмент познания и преобразо­вания природы. Необратимость этого пре­вращения (по сравнению с предшествовав­шими эпохами, когда были случаи полного исчезновения некогда процветавшей науки или ее перерождения в магию, алхимию и т. д.) — также важная черта нового вре­мени.

Отличительной особенностью научно-технического прогресса в XVII—XVIII вв. была тенденция к специализации и диф­ференциации новых и все более дробных научных дисциплин. Напротив, в XIX в. на первый план выступили процессы ин­теграции исследований, тенденция к прео­долению раздробленности. Новые дисцип­лины обычно также приобретали синтети­ческий характер: биохимия объединила в себе ряд разделов биологии и химии, геофизика — метеорологию, климатоло­гию и ряд других наук о Земле. Выявилась тенденция к опережающему прогрессу ес­тественных и точных наук как условие раз­вития техники и технологии. Для медицины и сельского хозяйства необходимым стано­вился прогресс биологии, а для этого по­следнего — развитие физики и химии; ус­пехи же этих наук во многом определялись их производственным применением, кото­рое начало приобретать форму активного использования всех достижений теории.

Таким образом, в XIX в. наука и техни­ка впервые начали превращаться в единую систему, в результате чего родилось новое явление — регулярная взаимосвязь между научно-технической и производственной сферами. Такая взаимосвязь стала для всего последующего развития человечест­ва неотъемлемым моментом социальной жизни. Вместе с тем по мере роста противо­речий капитализма научно-технический прогресс вступал во все более острый кон­фликт с капиталистической формой при­своения его результатов, с их использова­нием в целях конкурентной борьбы, эксплу­атации трудящихся и милитаризации.

Техника в XVII—XVIII вв. Хотя в ману­фактурный период повсеместно господ­ствовал ручной труд, это время отмечено определенным прогрессом производитель­ных сил. Разделение труда, достигнутое в мануфактуре, имело своим следствием совершенствование и специализацию ин­струментов. Появился ряд новых орудий труда и механизмов, приводившихся в дей­ствие мускульной силой человека, живот­ных, а затем во все большей мере — ветром и особенно водой. Характерная черта ма­нуфактурного периода — широкое исполь­зование гидравлической энергии с по­мощью водяного колеса. Мощность изо­бретенного в конце XVII в. водоналивного колеса (с ковшеобразными лопатками) в сто раз превосходила силу человека и в де­сять раз — силу лошади. В XVII и особен­но в XVIII в. водяное колесо становится главным двигателем в промышленном про­изводстве. Помимо мукомольных мельниц и маслобоек оно применялось на сукно­вальнях и лесопильнях, в кузнечном, про­волочном, шелкокрутильном и бумажном производстве, на токарных и сверлильных работах, в горном деле и металлургии — для откачки воды и подъема груза из руд­ников, дробления руды, раздувания мехов. В связи со столь широким использованием водяного (а в Голландии — и ветрового) двигателя в мануфактурный период полу­чили большое развитие и применение раз­нообразные передаточные механизмы: раз­личные зубчатые колеса и шестерни (преи­мущественно деревянные), трансмиссии, цепные передачи, ременные приводы. Во­шло в употребление маховое колесо.

Литейное дело по-прежнему полностью базировалось на использовании древесно­го угля, однако усовершенствование возду­ходувных мехов и укрупнение доменных печей привели к значительному росту про­изводства железа и чугуна, из которого теперь (вместо бронзы) стали более широ­ко изготовлять артиллерийские орудия и ядра.

При полном господстве ручного труда в обрабатывающей промышленности были отдельные случаи применения таких ус­тройств (особенно в текстильном произ­водстве), которые предвосхищали буду­щие рабочие машины, частично освобож­дая человека от непосредственного ручного воздействия на предмет труда (шелкокру-тильная машина, станок для выделки шел­ковых лент, вязально-чулочный станок). На рубеже XVII—XVIII в. получили при­менение примитивные паровые машины (Севери и Ньюкомена) для откачки воды из шахт. Голландский ученый X. Гюйгенс создал механические часы современного типа, применив маятник и упругую спи­раль. В целом развитие производства к концу мануфактурного периода создало технические предпосылки для перехода к машинной технике.

В сельском хозяйстве господствовала трехпольная система земледелия (в стра­нах Средиземноморья — традиционная двухпольная, связанная с природными ус­ловиями региона). В XVIII в. в некоторых районах стала внедряться плодосменная система. Господство ручного труда на всех стадиях сельскохозяйственного цикла (па­хота, сев, уборка урожая и обработка зер­на) было еще более безраздельным, чем в промышленности. До второй половины XVIII в. сев производился практически только вручную, на жатве использовали серп и косу. Плуги были деревянные, с раз­дельным лемехом и отвалом и обеспечива­ли вспашку на глубину до 10 см. В течение XVII—XVIII в. появились более легкие (в частности, колесные) плуги, рассчитанные не на воловью, а на конную упряжку. С 30-х годов XVIII в. начал распростра­няться плуг с железным лемехом и отва­лом, которые представляли собой единое режущее приспособление. Стали произво­дить плуги, специально предназначенные для разных видов пахоты.

Техника в период промышленной рево­люции. С 60-х годов XVIII в. в Англии началась промышленная революция, важ­нейшей составной частью которой был тех­нический переворот. Он выразился в созда­нии различных типов рабочих машин — прежде всего в текстильном производстве. Еще в 1733 г. рабочий-суконщик Д. Кей изобрел механический (т. е. не требовав­ший его ручной переброски) челнок для ткацкого станка, в результате чего произ­водительность такого станка возросла вдвое. В 30-е годы была построена первая прядильная машина (механик-самоучка Д. Уайетт и другие). Однако широкое практическое применение получили пря­дильные машины, созданные в 30-е годы ткачом Д. Харгривсом (прялка «дженни») и Р. Аркрайтом (использовавшим изобре­тение английского механика Т. Хайса), а в 70-е годы — прядильщиком С. Кромпто-ном (мюль-машина). Рабочие машины по­стоянно совершенствовались, и на машине Кромптона было установлено уже 400— 900 веретен по сравнению с 18 на прялке «дженни».

Механизация ткачества развернулась после изобретения Э. Картрайтом ткацкого станка, заменившего человеческую руку во всех основных ткацких операциях. Во вто­рой половине XVIII в. появились и первые швейные машины. Существенный вклад в перестройку текстильного производства внесла наука. В 80—90-е годы знаменитый французский химик К. Л. Бертолле и ан­глийский химик С. Теннант нашли новые способы отбелки тканей с помощью хлора и белильной извести.

Колоссальные возможности для даль­нейшей механизации производства от­крыло создание Дж. Уаттом универсаль­ного парового двигателя (1784), который мог приводить в движение рабочие ма­шины любого типа (ранее И. И. Ползу­нов построил двухцилиндровую паровую машину).

В металлургии англичанин Г. Корт раз­работал процесс получения железа и стали из чугуна с использованием каменного уг­ля в качестве топлива. Этот метод пудлин­гования открыл широкие перспективы раз­вития металлургии благодаря замене дре­весного угля каменным в процессе выплав­ки металла.

В области транспорта в конце XVIII в. были предприняты первые попытки пе­рехода с конной тяги на паровую. В 1783 г. во Франции был совершен полет на шаре с нагретым воздухом, созданном братьями Монгольфье; в том же году был использован для полета шар, наполненный водородом.

В условиях промышленной революции, охватывавшей все новые страны, и начав­шегося в наиболее передовых из них про­цесса капиталистической индустриализа­ции научный и технический прогресс при­обретал все более интернациональный характер.

В рассматриваемый период возникла принципиально новая по сравнению со всей предшествующей историей промышленно­сти отрасль производства — машинострое­ние, позволившее развернуть массовый вы­пуск машин практически любого вида. Ма­шинные методы изготовления машин стали возможны, в частности, вследствие изобре­тения в 1794 г. английским механиком Г. Модели подвижного суппорта (т. е. рез­цедержателя) для токарного станка. Затем суппорт был приспособлен к станкам дру­гих типов. Суппорт выполнял операции, ранее совершавшиеся человеческой рукой.

Значение изобретения суппорта было ог­ромно: благодаря ему токарные, фрезер­ные, шлифовальные, сверлильные и другие станки превратились в рабочие машины. В XIX в. стали внедряться стандартизация и взаимозаменяемость деталей.

Продолжалось совершенствование и создание новых типов машин для текстиль­ного производства. В 1793 г. в США Э. Уит-ни создал машину, механизировавшую очистку хлопка от семян. Во Франции Ж- Жаккар изобрел станок для производ­ства шелковых узорчатых тканей (1805), а Ф. А. Жирар — льнопрядильную машину (1810). Сконструированная в Англии в 30-х годах Д. Смитом новая прядильная машина представляла собой уже, по су­ществу, автоматическое устройство.

В 50—60-е годы XIX в. завершается технический переворот в металлургии, ко­торый явился результатом целого комплек­са изобретений и новшеств, в частности использования нагретого воздуха в процес­се плавки, что значительно повысило про­изводительность и удешевило доменное производство. Были сконструированы спе­циальные аппараты (Витвеля и Каупера) для подачи в домны горячего воздуха. Ан­глийский изобретатель Г. Бессемер предло­жил способ передела чугуна в железо или сталь путем продувки сжатого воздуха че­рез чугун, расплавленный в особом враща­ющемся сосуде — конвертере. Француз­ский инженер П. Мартен создал особую (мартеновскую) газовую печь для выплав­ки стали. Ряд новшеств в процесс произ­водства металла внесли также немецкие и американские специалисты. Русскому горному инженеру П. П. Аносову принад­лежит значительный вклад в изготовление высококачественной («булатной») стали, а П. М. Обухов открыл способ получения стали в крупных отливках. В 50-е годы в Германии и США вошли в строй прокат­ные станы современного типа. В результате темпы роста металлургической и горнодо­бывающей промышленности в XIX в. пре­взошли все, что имело место в этом деле за предшествующую историю человечества '.

¹ Мировая выплавка чугуна с 1790 по 1870 г. выросла в 43 раза (в Англии за тот же период —- в 90 раз) и достигла 12 млн. т в срав­нении с ростом всего лишь в 1,7 раза за 1 500—

Быстро развивалось химическое про­изводство, превратившееся в самостоя­тельную промышленную отрасль. Помимо увеличения объема традиционной продук­ции (кислот, соды, пороха) началось фаб­ричное производство искусственных кра­сителей (анилин) и искусственных удоб­рений.

Роль универсального двигателя стали играть паровые установки, которые приме­нялись повсеместно на сухопутном, речном и морском транспорте, в самых различных отраслях промышленности и частично в сельском хозяйстве. Это давало повод со­временникам характеризовать XIX век как «век пара и железа». Паросиловые уста­новки достигли ко второй половине XIX в. мощности более 1 тыс. л. с. В 50-х годах было положено начало использованию пе­регретого пара для повышения коэффици­ента полезного действия паровых двигате­лей. Индустриализация требовала освое­ния новых энергетических источников, в частности природного газа и нефти. С начала XIX в. стали применять получен­ный из каменного угля газ для освещения улиц в Великобритании, Бельгии и других странах.

XIX век отмечен прогрессом строитель­ной техники в связи с растущей урбаниза­цией и необходимостью перестраивать го­рода в соответствии с потребностями тран­спорта, промышленности, роста населения и т. д. Многие города (например, Париж в 50—60-х годах) подверглись переплани­ровке: сохранившиеся от средневековья уз­кие запутанные проезды заменялись на бо­лее строгую геометрическую сеть улиц и проспектов. Начиная с 20-х годов стал при­меняться портландский цемент (наиболее совершенный вид этого материала), затем распространение получили цельнометалли­ческие конструкции. С середины XIX в. по­явился новый тип торговых и промышлен­ных сооружений из металла и стекла. Пер­вым таким зданием был «Кристаллпалас»,

1700 гг. Суммарная продукция мировой гор­ной промышленности, равная за 1801 — 1820 гг. 17 млн. т, уже за одно десятилетие, с 1841 по 1850 г., составила 80 млн. т, а за 60-е годы XIX в. — 225 млн. т. Каменноугольные бас­сейны стали превращаться в центры металлур­гии и концентрации промышленности вообще.

выстроенный для Всемирной выставки 1851 г. в Лондоне.

В первые десятилетия промышленной революции рост производства в сельском хозяйстве достигался не столько за счет применения машин, сколько путем более рационального использования прежних и введения новых агротехнических приемов, внедрения новых севооборотов и культур и т. д. Развитие и применение сельскохо­зяйственной техники значительно отстава­ло от уровня механизации промышленно­сти — этому препятствовали, в частности, наличие множества мелких и мельчайших крестьянских хозяйств и изобилие в дерев­не дешевой рабочей силы. Широкое приме­нение машин в сельском хозяйстве нача­лось лишь в 30—50-е годы XIX в., хотя ряд важных изобретений был сделан значи­тельно раньше. В конце XVIII в. в Англии была изобретена сеялка Кука и молотилка; одновременно несколько типов молотилок было сконструировано в США. Продолжа­ли совершенствоваться плуги. Так, в 30-х годах XIX в. в США их начали изготовлять целиком из стали. В середине XIX в. уже существовало несколько типов жаток. Тог­да же получили применение искусственные удобрения. В 60-е годы был изобретен па­ровой плуг.

Радикальные изменения в темп жизни, в самые различные сферы культуры и про­изводства внесло создание парового тран­спорта. Задача создания эффективного на­земного парового транспорта была решена лишь после того, как на базе конструкции паровоза, предложенной в Англии в 1814 г. Д. Стефенсоном и затем усовершен­ствованной рядом других изобретателей, в 20—30-х годах XIX в. развернулось стро­ительство железных дорог в Англии, затем в США (1830), во Франции (1832), в Бель­гии и Германии (1835), России и Австрии (1837). В 1830 г. общая протяженность железнодорожных линий в мире составля­ла 330 км, а к 1870 г. она достигла более 200 тыс. км. Первый практически пригод­ный пароход Р. Фултона совершил свой рейс в 1807 г. по реке Гудзон от Нью-Йорка до Олбени (всего около 270 км). В первое десятилетие XIX в. в ряде стран началось промышленное строительство паровых су­дов, было налажено регулярное пароход­ное сообщение, в том числе и морское, сти­мул которому давала необходимость до­ставки текстильного, металлургического и другого сырья к местам переработки. В 1819 г. первый пароход с грузом хлопка пересек Атлантический океан (из США в Англию) В 1826 г. пароходные колеса впервые были заменены гребным винтом. Однако в течение всего первого периода нового времени скорость паровых судов оставалась недостаточной и они не могли полностью доказать свое превосходство над парусными: мировой тоннаж парусно­го флота еще и в 70-х годах прошлого столетия в 6—7 раз превосходил тоннаж парового флота, однако удельный вес «па­рового» тоннажа постоянно увеличивался.

Первые двигатели внутреннего сгора­ния возникли в 60-х годах, однако их широ­кое практическое применение началось лишь в XX в.

В развитии средств связи важнейшим шагом было создание телеграфа, сначала оптического, затем электромагнитного (русский изобретатель П. Л. Шиллинг) и самопишущего (американский изобрета­тель С. Морзе, 1835; впервые применен в 1844 г.). С 40-х годов стала быстро разви­ваться телеграфная сеть внутри отдельных стран, а вскоре и международная; с 1852 г., когда была введена в строй прямая линия Париж — Лондон, была налажена про­кладка подводных кабелей. По одному из них в 1854—1855 г. командование англо­французских сил, осаждавших Севасто­поль, поддерживало связь со своими столи­цами.

Быстро развивалась полиграфическая промышленность благодаря внедрению на­борных, скоропечатных машин, а затем ро­тационных машин. Стала широко приме­няться литография, изобретенная еще в по­следние годы XVIII в.

Открытые в результате научно-техниче­ского прогресса производственные воз­можности в условиях капитализма исполь­зовались в целях усиления военной мощи. С 40-х годов XIX в. стало вводиться нарез­ное оружие — ружья и артиллерийские орудия, заряжаемые не с дула, а с казен­ной части и снабженные винтовыми наре­зами в канале ствола (что значительно повышало дальность и точность стрельбы). Широкое использование получила шрап­нель, впервые примененная англичанами в 1808 г. в войне с Францией. Сильный толчок развитию боевых взрывчатых ве­ществ дало в 40-е годы изобретение пи­роксилина и затем нитроглицерина. Тогда же были изобретены подводные мины, а в 60-х годах — динамит (шведским инжене­ром А. Нобелем). В течение 50—60-х годов были спроектированы и впервые примене­ны в военных действиях броненосные суда и подводные лодки.

Практически все крупные технологиче­ские достижения немедленно ставились на службу милитаристским и националисти­ческим интересам. В XIX в. во всех круп­ных капиталистических странах была со­здана военная промышленность, широко применявшая машинное производство и сама ставшая одним из факторов дальней­шей милитаризации и экспансии. Стандар­тизация и механизация изготовления ору­жия создали техническую базу для форми­рования массовых армий.

Научная революция второй половины XVII в. и наука периода Просвещения. На­учная революция второй половины XVII в. в Западной Европе довершила процесс Возрождения, создав естественно-науч­ную, материалистическую по своей сути картину мира, и выделила естествознание как самостоятельную сферу научной дея­тельности, освобожденную от навязывае­мых господствующими классами клери­кальных, схоластических и прочих догм и предрассудков. Эта революция вырази­лась в качественном росте достоверности, точности, математической обоснованности естественно-научных и технических зна­ний, в росте их практической применимо­сти. Научная революция положила начало процессу создания, с одной стороны, рабо­чих методов и приборов для систематиче­ского и непрерывного теоретического и эк­спериментального исследования, а с дру­гой — образованию специальных учрежде­ний (научных и технических обществ, академий и институтов), в рамках которых научное и техническое знание могло бы эффективно воспроизводиться, развивать­ся и функционировать.

В XVIII в. в период Просвещения успех классической механики Галилея — Ньюто­на и ее технических приложений привел к превращению механики в «лидера» естес­твознания, что имело и отрицательные по­следствия: естественно-научная картина мира стала «механистической» в связи с признанием того, что все формы движения материи могут быть «выведены» из сил притяжения и отталкивания. Эта позиция, по существу, представляла собой вариант метафизического образа мышления приме­нительно к естественно-научному материа­лу. Тем не менее такие достижения конца XVII—XVIII в., как создание анализа бес­конечно малых величин Г. Лейбницем и И. Ньютоном, мысль об изменчивости Сол­нечной системы (высказанная Ж. Бюф-фоном, И. Кантом, П. Лапласом), идея единства живого мира, нашедшие свое дальнейшее развитие в XIX в., свидетель­ствуют о том, что и в этот период не преры­вались линия диалектического подхода к природе и тенденция материалистического истолкования данных естественных наук.

Зачинателями революции в естествозна­нии были ученые ряда европейских стран. Итальянец Галилео Галилей открыл мно­гие основные законы движения (закон инерции, закон сложения движений и др.) и ряд теорем динамики, развил статику машин, произвел первые телескопические наблюдения неба (открыл горы и кратеры на Луне, спутники Юпитера и т. д.) и дал окончательное подтверждение гелиоцен­трической картине мира. Французский ма­тематик, физик и философ середины XVII в. Блез Паскаль доказал (опираясь на идеи Декарта и Торричелли) роль атмос­ферного давления в поддержании столба жидкости в барометре и сформулировал исходные теоремы проективной геометрии, внес вклад в алгебру, теорию чисел и гид­ростатику, создал первый арифмометр. Ан­глийский физик и химик Роберт Бойль од­ним из первых отверг алхимические догмы и развил материалистическое учение об элементе не как о «принципе» или «нача­ле», а как о природном теле, химически не разложимом на более простые тела (Бойль разработал основы газовой динамики: в 1662 г., ранее Э. Мариотта, он установил обратную пропорциональность между объемом и давлением газа). «Бойль делает из химии науку», — сказал Ф. Энгельс ² по поводу внедрения Бойлем количественных методов в химию.

Отправным пунктом в прогрессе мате­матики послужили исследования Б. Паска­ля, французского математика П. Ферма (алгебра, теория чисел) и в особенности создание в 1665—1676 гг. Ньютоном и Лейб­ницем независимо друг от друга методов дифференциального и интегрального ис­числения, ставших математическим фунда­ментом нового естествознания и средством описания самого широкого круга динами­ческих процессов. Важнейшей предпосыл­кой разработки нового исчисления было введение французским философом и мате­матиком Р. Декартом переменных величин, благодаря чему математика стала способ­ной описывать движение. Заслугой Декар­та является и то, что ему удалось перевести на алгебраический язык геометрию и тем самым приблизить к осуществлению выдвинутую им, а затем Спинозой и дру­гими мыслителями XVII—XVIII вв. идею универсальности математического языка.

Основы для развития физики в первый период нового времени были заложены в трудах Исаака Ньютона, опиравшегося на более ранние достижения Галилея и Кеп­лера (законы движения планет). В своих «Математических началах натуральной философии» (1687) Ньютон сформулиро­вал три закона движения (закон инерции, закон пропорциональности ускорения силе и закон равенства действия и противодей­ствия), а также закон тяготения, с по­мощью которых он привел в единую систе­му все ранее известные законы и данные, относящиеся к небесной механике и меха­ническому движению на поверхности зем­ли. Успехи экспериментальной оптики в XVII— начале XVIII в. были связаны с именами Декарта, исследовавшего различ­ные формы отражающих поверхностей (эл­липтических, параболических, гиперболи­ческих); датского астронома О. Рёмера, впервые измерившего (путем наблюдений в 1676 г. над спутниками Юпитера) ско­рость света; Ньютона, заложившего осно­вы спектроскопии. Теоретическому выводу Ньютона, утверждавшего на основе своих экспериментов с преломлением цветовых лучей, что лучи света представляют собой совокупность частиц (корпускул) разного размера, противопоставлялась выдвинутая в 1690 г. X. Гюйгенсом волновая теория света.

Астрономия XVIII столетия в теорети­ческом плане ограничивалась, в сущности, комментированием всеобъемлющей, как казалось, небесной механики Ньютона и устранением некоторых ее второстепенных неясностей. Из работ конца XVIII— пер­вых лет XIX в. большим теоретическим достижением явились полученные фран­цузскими учеными Ж. Лагранжем (зало­жившим также основы аналитической ме­ханики и работавшим во многих областях математики) и П. Лапласом результаты по математическому истолкованию данных, накопившихся в астрономии за столетие со времени выхода ньютоновских «Математи­ческих начал». Действенность математиче­ских методов в астрономии (науке, в кото­рой строгое вычисление имеет наиболее глу­бокие исторические корни) блестяще под­твердились в 1759 и 1835 гг., когда в рассчитанный срок произошло возвраще­ние открытой Э. Галлеем (1682) первой периодической кометы.

Химия до второй половины XVII в. ог­раничивалась почти исключительно при­кладными задачами и чисто эмпирически­ми сведениями. После работ Бойля и в осо­бенности под влиянием успехов металлур­гии в развитии химии во второй половине

в. и в значительной мере в течение

в. на первый план выступила задача объяснить все накопленные к тому времени данные о явлениях горения, окисления и восстановления. Не случайно поэтому именно в этой области появилась первая относительно законченная химическая тео­рия: концепция теплоты как особого ве­щества— теплорода (флогистона), вы­двинутая на рубеже XVII и XVIII вв. не­мецким химиком Г. Шталем. Сколь ошибо­чен ни был этот взгляд, он все же стимулировал дальнейшие исследования. Решающие доводы против концепции теп­лорода были приведены в 70-х годах А. Л. Лавуазье, который показал наличие кислорода в составе воздуха и вскрыл при­роду горения (обжигания) как соединения веществ с кислородом.

Для кристаллографии и геологии ис­ходными были труды датского естество­испытателя Н. Стено, установившего законпостоянства углов в кристаллах (1669) и принцип последовательности напластова­ния горных пород. Согласно этому принци­пу, большая часть поверхности суши в сво­ем современном виде сложилась в итоге постепенного осаждения из растворов, так что верхние слои первично всегда моложе нижних, хотя в результате тектонических процессов те и другие могут смещаться и «перетасовываться». В XVIII в. этот взгляд получил обоснование у М. В. Ломо­носова в сочинении «О слоях земных», а также у Ж. Бюффона в «Естественной ис­тории», где нарисована картина последо­вательной смены семи периодов истории Земли.

Внимание ученых XVIII в. привлек и вопрос о причинах тектонических и других геологических изменений. К концу XVIII в. сформировалась школа «вулканистов». Ее основатель — шотландский натуралист Дж. Геттон доказал, что в истории Земли в течение миллионов лет горные породы и хребты возникали в результате вулкани­ческой деятельности, а затем размывались реками, причем из этих двух неразрывно сопровождающих друг друга процессов в истории Земли первый является доминиру­ющим и активным фактором. Одним из первых Геттон указал на сходство древних и современных геологических процессов. Это сходство позже было возведено в ме­тодологический принцип Ч. Лайелем (1830). Применение этого принципа позво­лило Лайелю собрать воедино все пале­онтологические свидетельства о древности человека как рода и как вида, определить механизмы формирования вулканических кратеров.

В области географии XVII—XVIII века явились прямым продолжением эпохи ве­ликих географических открытий. К концу XVIII в. очертания (но не внутренние рай­оны) всех материков, кроме Антарктиды, стали известны. Благодаря многочислен­ным экспедициям, в частности крупнейшим кругосветным путешествиям второй поло­вины XVIII в. (Дж. Кук, Л. Бугенвиль, Д. Ванкувер), было открыто множество островов и других географических объек­тов, особенно в Тихом океане. Сибирь, а за­тем северная часть Тихого океана интен­сивно исследовались русскими путеше­ственниками и учеными (В. Поярков,

С. Дежнев, Е. Хабаров, В. Беринг). Важ­ной чертой географии XVII—XVIII вв. яви­лась тенденция к теоретическому освоению географических данных о Земле и выделе­нию географии как отдельной отрасли нау­ки. Начало этой тенденции положила «Все­общая география» нидерландского ученого Б. Варениуса (1650); в наиболее разверну­том для первого периода нового времени виде она представлена в многочисленных трудах А. Гумбольдта (Германия), напи­санных в конце XVIII— первой половине XIX в. ⁶⁸

Поскольку биология имела дело с мате­риалом, не поддававшимся истолкованию с помощью законов одной лишь механики, установление общих закономерностей здесь началось позже, чем в других облас­тях естествознания: XVII и XVIII, а в зна­чительной мере и XIX века были периодом описательной науки, временем сбора и ос­воения первичных данных. Начиная с XVII в. сфера этих данных расширилась и включала теперь уже не только макроско­пические растения и животных, но и микро­организмы и невидимые невооруженным глазом детали строения органов и тканей. Этому способствовало применение микро­скопов, впервые построенных еще в конце XVI в., но ставших пригодными для иссле­дования биологических объектов лишь в 60—70-х годах XVII в., когда Р. Гук (Ан­глия), Я- Сваммердам (Нидерланды), М. Малышги (Италия) опубликовали опи­сания многочисленных микроскопических объектов (различных органов насекомых и других животных, стадий развития заро­дыша, срезов тканей и т. д.), а нидерланд­ский ученый А. Левенгук раскрыл совер­шенно неизвестный до тех пор мир микро­организмов.

Важнейшим достижением биологии, имевшим и мировоззренческое значение, поскольку это достижение расширило сфе­ру применения диалектики в естествозна­нии, явилось учение о биологическом раз­витии. Это учение первоначально ограни­чивалось сферой индивидуального разви­тия (онтогенеза). В противовес мнению тех (Г. Лейбниц, А. Галлер), кто считал, что развитие зародыша есть чисто количе­ственный рост, была выдвинута концепция, согласно которой органы реально усложня­ются и трансформируются в ходе эмбрио­нального развития. Эта точка зрения была экспериментально обоснована К. Ф. Воль­фом (в 1766—1794 гг. работавшим в Пе­тербургской Академии наук), а в XIX в. окончательно восторжествовала, после чего центр тяжести дискуссий переместил­ся в сферу изучения филогенеза — разви­тия видов.

В XVIII в. догадки об эволюции видов высказывались Ж. Бюффоном и прочими энциклопедистами. Однако в целом господ­ствовали метафизические представления о неизменности видов и всей иерархии форм в живом мире. Эта точка зрения, по существу, отрицавшая биологическое раз­витие, в середине XVIII в. была последова­тельно проведена в работах шведского уче­ного К. Линнея, создателя всеобъемлющей классификации всех известных к тому вре­мени организмов.

Процесс институционализации и орга­низации науки. Рост масштабов научных и технических исследований — понимание практической мощи человеческого зна­ния — вел (впервые за всю историю науки и общества) к превращению науки в осо­бый социальный институт. В определенной мере господствующие круги были заинте­ресованы в использовании достижений на­уки и техники для целей расширения про­изводства и экономической мощи государ­ства, роста военного потенциала и т. д. Начиная с XVII в. повсеместно внедряются организационно-коллективные формы ис­следования, не зависимые (в отличие от университетов) от чисто образовательных целей и в какой-то мере поддерживаемые государством. Такие формы кристаллизо­вались прежде всего как разнообразные научные общества, и в особенности в виде академий, учрежденных в 60-х годах XVII в. в Великобритании и Франции, а не­сколько позже и в других крупнейших европейских государствах. Исторически­ми предшественниками академий послу­жили кружки связанных общим исследо­вательским интересом ученых, не удов­летворенных сохранявшей многочислен­ные средневековые пережитки универси­тетской наукой.

Вскоре после образования первых ака­демий—Лондонского Королевского об­щества в Англии (1660), Королевской Ака­демии наук во Франции (1666) — появи­лись и такие примыкавшие к ним формы организации конкретных исследований, как государственные обсерватории (на­пример, в 70-х годах XVII в. Парижская и Гринвичская) и специализированные эк­спедиции, в том числе астрономо-геодези-ческие. Так, организованные Францией Кайенская (1671 —1763), Перуанская (1735—1743) и Лапландская (1735—1737) экспедиции помогли уточнить форму Земли и решить ряд других научных вопросов, в то время как ранее подобные задачи ста­вились путешественниками лишь как по­путные и второстепенные.

В 1751 —1780 гг. во Франции было осу­ществлено издание 35-томной «Энциклопе­дии, или Толкового словаря наук, искусств и ремесел» под редакцией Дидро и матема­тика Д'Аламбера, представлявшее попыт­ку систематизировать научные данные по различным отраслям знаний. В 60 тыс. ста­тей «Энциклопедии» давалось популярное истолкование научных данных по естес­твенным и другим наукам; немалое внима­ние уделялось технике и «ремеслам» (что отличало эту энциклопедию от всех пред­шествовавших). Вокруг энциклопедии кон­центрировался обширный круг прогрессив­ных ученых. Несмотря на противоречи­вость просветительского мировоззрения энциклопедистов, их издание было чрез­вычайно актуально, так как через него идеи естественно-научного материализма, данные о науке и технике, об их роли в деле прогресса общества вливались в тот миро­воззренческий синтез — «революцию в умах», которая предшествовала Француз­ской буржуазной революции и явилась ее теоретическим обоснованием.

Реформы организации науки эффектив­нее всего осуществлялись в периоды круп­ных социальных преобразований и в связи с этими преобразованиями. Так, в Вели­кобритании создание центрального и пери­ферических научных обществ академиче­ского типа стало возможным не раньше, чем революция 1640—1660 гг. устранила препятствия для развития капиталистиче­ских отношений и создала более благопри­ятные условия для теоретической и практи­ческой исследовательской деятель­ности.

Тенденции к дальнейшему обновлению в сфере организации науки были порожде­ны Французской буржуазной революцией конца XVIII в. и буржуазными революция­ми XIX в. На развитии науки в разных стра­нах сказались (в качестве моделей, а иног­да и прямых образцов для подражания) такие мероприятия Французской револю­ции, как введение метрической системы мер и весов, создание Горного совета и на­чало разработки геологической карты Франции (1793—1794), организация Му­зея естественной истории (1794), а также сети естественно-научных и технических высших школ (Нормальной, Политехниче­ской, Навигационной, ряда медицинских и т. д.), дополнивших, а на период револю­ции и заменивших традиционное универси­тетское образование.

Естественно-научное исследование пе­рестало быть делом одиночек. Рост совме­стного .научного труда в XIX в. выразился в появлении традиции научных съездов, конференций и т. п. Эта традиция особенно упрочилась и стала интернациональной в десятилетия после революций 1848— 1849 гг., когда наладились регулярные международные встречи по самым разно­образным отраслям знания, включая ста­тистику (с 1853 г.), офтальмологию (1857), химию (1860), ботанику (1864) и т.д. Од­нако до конца XIX в. на научных конгрес­сах практически не было делегатов из не­европейских стран (кроме США).

Одним из последствий революционных событий 1848—1849 гг., приведших к уси­лению и демократизации общения ученых разных стран, был стремительный и не пре­кращающийся с тех пор рост числа науч­ных журналов и других научных изданий, они также положили начало традиции все­мирных выставок. Выставки эти, начиная с первой (Лондон, 1851), привлекшей 6 млн. посетителей, помимо своих промыш-ленно-рекламных целей стали и средством пропаганды современных научно-техниче­ских достижений.

Естествознание в XIX в. (до 70-х го­дов). После Великой французской револю­ции, а в значительной мере и под прямым влиянием ее идей в естествознании насту­пил период распространения и торжества концепций эволюции и прогресса в приро­де. Быстро утверждавшаяся точка зрения на всеобщность развития благоприятство­вала диалектической перестройке картины мира и преодолению пережитков средневе­ковой теологии. В биологии важнейшую роль для раскрытия идеи развития сыграл дарвинизм, в геологии — догадки Ж. Бюф-фона об эволюции Земли и учение Ч. Лай-еля о непрерывном изменении земной по­верхности под влиянием геологических факторов. Космогоническая интерпрета­ция идеи развития восходит к XVIII в., когда И. Кант и (независимо от него) П. Лаплас создали гипотезу об образова­нии планет из вращающегося вокруг Солн­ца газового облака. Было открыто со­бственное движение звезд. Все это корен­ным образом подрывало представления о неизменной, однажды и навсегда сотво­ренной природе.

Крупные успехи диалектического мето­да были связаны с именами таких мыслите­лей, как А. Сен-Симон (Франция), давший схему развития естествознания на основе принципа единства исторического и логи­ческого, Гегель и другие представители немецкого классического идеализма, А. И. Герцен («Письма об изучении при­роды»), Н. Г. Чернышевский и дру­гие.

Важнейшим переломным моментом в разработке диалектического метода и его применении, в частности в естественно-на­учной сфере, явились труды К. Маркса и Ф. Энгельса, обосновавших диалектиче­ский и исторический материализм — един­ственно верную научную теорию, давшую адекватное представление о закономерно­стях развития природы и общества.

В области математики задача дальней­шего развития и обоснования методов ма­тематического анализа была решена в ра­ботах О. Л. Коши, Ж. Б. Фурье и других математиков французской школы. Ее до­стижения сыграли первостепенную роль для выработки математического аппарата физики, астрономии и многих других от­раслей естествознания. Крупнейший не­мецкий математик К. Гаусс разрабатывал проблемы, связанные с возможностью по­строения неевклидовой геометрии. Однако подлинная революция в этой области была совершена в 20-х годах Н. И. Лобачевским, который показал, что безраздельно господ­ствовавшая в течение двух тысячелетий геометрическая система Евклида не явля­ется единственной логически возможной, и подробно разработал ее альтернативу, основанную на измененной системе акси­ом. Идеи Лобачевского развил дальше не­мецкий математик Б. Риман. Новые стиму­лы для развития получила в XIX в. теория вероятностей как наука с огромным спект­ром потенциальных практических примене­ний в астрономии и геодезии, в биологии, социальных науках, военном деле и т. д. и как один из путей к преодолению однознач­но механического детерминизма.

В физике крупнейшим открытием XIX в. явился закон сохранения энергии, позво­ливший количественно обосновать единст­во материального мира и неуничтожимость энергии (само понятие энергии было в 1807 г. введено англичанином Т. Юнгом). В 40-х годах этот закон был открыт Ю. Р. Майером и математически интерпре­тирован Г. Гельмгольцем (немецкими уче­ными), установившим его всеобщность, в том числе и для живой природы. Благодаря этому окончательно стал установленным и приобрел близкую к современной форму и закон сохранения материи, который те­перь воспринимается как наиболее всеоб­щий из целого ряда конкретных законов или принципов сохранения (сохранения энергии, количества движения и т. д.), в то время как сами эти имеющие числовое зна­чение принципы предстали как выражение неуничтожимости материи.

В 1831 г. М. Фарадей (Англия) обнару­жил, что в замкнутом проводнике, пересе­кающем магнитные силовые линии, возни­кает ток. Тем самым была открыта электро­магнитная индукция и проложен путь к созданию магнитоэлектрических генера­торов, превращающих электроток в меха­ническое движение и обратно. В 30-х годах русский физик Э. X. Ленц установил прави­ло для определения направления индуци­рованного тока и показал обратимость электрических машин, т. е. способность од­ной и той же машины работать в режиме как двигателя, так и генератора. Эти от­крытия были предвозвестниками последу­ющего (уже за пределами рассматривае­мого периода) перехода промышленности и сельского хозяйства к широкому исполь­зованию электроэнергии. Продолжалась разработка волновой теории света. В 1865 г. она была существенно дополнена английским физиком Дж. Максвеллом, ус­тановившим электромагнитную природу световых волн. Связав электромагнитные явления со световыми, он придал закончен­ный вид и учению об электричестве как дисциплине, занявшей одно из ведущих мест в естествознании XIX в.

Интенсивно развивалась синтетическая органическая химия: были освоены методы синтеза практически всех классов органи­ческих соединений, за исключением самых сложных. Благодаря созданию атомной те­ории, первый количественный вариант ко­торой был предложен в 1801 —1803 гг. ан­глийским ученым Дж. Дальтоном, химиче­ские исследования получили прочный тео­ретический фундамент. К 1820— 1830 гг. представление об атомно-молеку-лярной структуре элементов получило всеобщее признание. Продолжалось опи­сание новых элементов (к концу 60-х годов их было известно уже более шестидесяти). В 1869 г. русский ученый Д. И. Менделеев открыл Периодический закон химических элементов. Выявив периодическую зависи­мость физических и химических свойств элементов от их атомного веса, Менделеев раскрыл связь между двумя важнейшими категориями химии, выработанными в те­чение первых двух третей XIX в.,— атом­ным весом и валентностью — предсказал открытие ряда еще неизвестных в его вре­мя элементов.

В биологии первым из великих откры­тий XIX в. было установление универсаль­ности клеточного строения организмов. Это открытие, которое стало одним из глав­ных конкретно-научных доводов в пользу единства живой природы, было сделано в 30-х годах немецким биологом Т. Шван­ном. Учение о развитии в биологии XIX в. наиболее рельефно выразилось в форме концепций эволюции видов. Первая из них, основанная, однако, на ошибочном пред­ставлении о непосредственном изменении наследственности под влиянием внешних условий, была предложена в 1809 г. фран­цузским естествоиспытателем Ж. Б. Ла-марком. Недостатки этой и других ранне-эволюционистских концепций на какое-то время подорвали престиж эволюционного подхода, и в 20—40-е годы популярностью вновь стали пользоваться идеи неизменно­сти видов, якобы одновременно созданных и даже повторно создаваемых творцом в ходе катастроф, сменявших одна другую в истории Земли (концепция французского зоолога Ж. Кювье).

Только учение Чарлза Дарвина об эво­люции путем естественного отбора — дар­винизм (1859) — стало первой опытно (на­блюдениями, а впоследствии и эксперимен­тами) обоснованной концепцией эволюции. Учение Дарвина, материалистически объяснившее целесообразность в живой природе, дало мощный стимул развитию как всех областей биологии, так и многих дру­гих отраслей естествознания и обществен­ных наук, поскольку была продемонстриро­вана универсальность категорий историз­ма и диалектики и выявлена неразрывная связь человека (как природного существа) с животным миром.

Открытые в 1865 г. австрийским естес­твоиспытателем Г. Менделем законы на­следственности позволили обосновать эво­люционное учение данными новой дисцип­лины — генетики. Одним из источников как дарвиновского, так и менделевского учения явились накопленные к тому време­ни данные сельскохозяйственной науки, прежде всего селекции. В свою очередь, создание дарвинизма и генетики дало тео­ретическую базу для селекционных работ.

В непрерывной взаимосвязи и взаимо­обогащении с биологией развивалась меди­цина, которая предложила научное объяс­нение микробных инфекционных заболева­ний и меры борьбы со многими из них на основе профилактических прививок (фран­цузский ученый Л. Пастер), стерильности операций и т. д. Многие важные успехи медицины были результатом развития фи­зиологии. К середине XIX в. такие крупней­шие физиологи, как К. Бернар (Франция), К. Людвиг и Г. Гельмгольц (Германия), заложили основы физиологии нервно-мы­шечной системы и органов чувств. В 1866 г. был опубликован труд И. М. Сече­нова «Рефлексы головного мозга», дав­ший образец материалистического подхо­да к нервной и психической деятель­ности.

Многими своими успехами биология обязана развитию географии и других наук о Земле, а также экспедициям, послужив­шим, в частности, одним из основных ис­точников накопления новых биологических данных. Был открыт последний остававший­ся еще неизвестным материк — Антаркти­да (русская экспедиция Ф. Ф. Беллинсгау­зена и М. П. Лазарева, 1820), изучены острова Северного Ледовитого океана и се­веро-восточные берега Азии (в основном русскими мореплавателями).

Геология смогла в XIX в., особенно во второй его половине, стать эффективным средством для разведки новых полезных ископаемых и таким образом содейство­вать техническому прогрессу общества в целом.

Таким образом, в течение XVIII—XIX вв. важную роль в создании естественно­научной картины мира сыграли накоплен­ные к этому времени данные, подтвержда­ющие материалистическое решение основ­ного вопроса философии, единство и неу-ничтожимость материи, а также про­исхождение человека из животного мира; диалектический характер всех фундамен­тальных процессов в живой и неживой природе, всеобщий характер развития в природе. Мировоззренческие результаты науки широко использовались идеологами поднимающейся буржуазии в их борьбе против феодализма и религиозно-метафи­зического мировоззрения. В то же время значение этих результатов далеко выходи­ло за рамки буржуазного мировоззрения. Важнейшие естественно-научные данные (закон сохранения энергии, учение Дар­вина о происхождении видов и т.д.) во­шли в качестве существенных компонен­тов в обоснование диалектического мате­риализма.

В XVIII в. перед наукой все чаще стави­лись практические задачи, особенно в эпо-

1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 4. С. 429.

2 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 2. С. 256.

3 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 20. С. 25.

4Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 23. С. 752.

5 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 30. С. 5.

6 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 19. С. 191.

7ю Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 33. С. 39.

8 См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 6. С. 114. Т. 18. С. 288. Т. 22. С. 308—309.

9 См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 32. С. 374.

10* Ленин В. И. Тюлн. tofep. мю. \ . ТА. С. «Ь.

11 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 18.

12С. 254.

13 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 35. С. 383.

14 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд.

15 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд.

16Т. 8. С. 206.

17 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 7. С. 43.