1. Англия в канун революции

Социально-экономические процессы.

К 40-м годам XVII в. Англия по своему экономическому облику оставалась аграр­ной страной. Подавляющее большинство населения (более 4 млн. из общей числен­ности около 5 млн. человек) проживало в деревенской местности и так или иначе было связано с сельским хозяйством. Сред­невековые устои в экономике сохранялись, но были уже серьезно поколеблены упроче­нием и расширением капиталистического уклада. Почву для генезиса капитализма взрыхлял продолжавшийся процесс «пер­воначального накопления» — экспроприа­ции трудового народа. Этот процесс —

«исходный пункт», предыстория «...капита­ла и соответствующего ему способа про­изводства» (Маркс) ¹ — протекал в Анг­лии как естественно-экономически, т. е. в результате эволюции и разложения мелко­товарного хозяйства в городе и деревне, так и насильственным путем.

Основную массу крестьян составляли поземельно зависимые копигольдеры — держатели земли по копии и обычаю мано-ра. Наиболее состоятельные из них, а так­же¹ фригольдеры — свободные держатели, чьи права на земли были защищены суда­ми общего права, часто назывались йоме­нами. Издавна высокоразвитые в Англии товарно-денежные отношения не просто усиливали, как прежде, имущественную дифференциацию деревенского населения, но приводили к его «раскрестьяниванию» и появлению сельской буржуазии и экс­проприированных работников. В англий­ской деревне первых десятилетий XVII в. последних насчитывалось множество. Это были вовсе безземельные или столь бедные землей крестьяне, что их обычно называли коттерами — владельцами одной хижины (коттеджа) на крохотном участке.

Обогатившаяся верхушка крестьян применяла наемный труд батраков (тех же коттеров), активно арендовала земли, вела хозяйство предприимчиво и с размахом. Эта прослойка внутри самого крестьянства содействовала разложению общинного строя. За названиями обычных для англий­ской деревни категорий крестьян (копи­гольдеры, фригольдеры) в этом случае вы­ступала сельская буржуазия; применяв­шиеся ею методы хозяйствования приходи­ли в противоречие со стеснительными порядками общинного землепользования.

«Размывание» среды цеховых мастеров в старинных корпоративных городах, а также внецеховых ремесленников (больше всего в новых городах) приводило, как и в деревне, к выделению зажиточной про­слойки (этих богатых ремесленников в це­ховых компаниях называли по-прежнему «ливрейными»). Одновременно образовы­валась большая прослойка обедневших мастеров, частью превратившихся в паупе­ров. Вместе с «вечными» подмастерьями, учениками, поденщиками — всей массой наемных тружеников — эти пауперы со­ставляли пролетаризировавшиеся слои, низы городского населения.

Однако для Англии особенно характер­ным оказался путь насильственной ломки средневекового строя экономических отно­шений — огораживания. Они начали про­водиться в конце XV в. и с того времени развернулись в стране в широких масшта­бах. В этом состояла специфика развития сельского хозяйства в Англии. Только здесь протекала в такой форме растянув­шаяся на три столетия подлинная аграр­ная революция.

Благоприятная для сельского хозяйст­ва рыночная конъюнктура, повышенный спрос на сельскохозяйственную продукцию вследствие роста городов, промышленного населения в стране и за ее пределами, а также «революция цен» привели к паде­нию реальной стоимости феодальных рент. Предприимчивые дворяне, в первую оче­редь мелко- и среднепоместное джентри, уже не удовлетворялись размерами обыч­ных доходов. Они тяготились традицион­ными поземельными отношениями и любы­ми способами узурпировали крестьянские земли. Огораживая общинные угодья, на­делы держателей, они нередко вообще сго­няли крестьян с земель. За 30 лет к 1607 г. в одном лишь графстве Норземптон было произведено 27 335 огораживаний и выделов земли из общинных угодий, в Лес­тершире — 12 290, в Бедфордшире — 10 004 и т. д.

Стремясь получить больше прибыли, эти дворяне нового типа часто сдавали огороженные земли в аренду за плату, ко­торая во много раз превышала размер пре­жней феодальной ренты. В аграрном строе Англии продолжала расти крупная капита­листическая аренда. На арендованных зем­лях фермеры-капиталисты эксплуатирова­ли наемный труд. В других случаях пред­принимателями становились сами мелко- и среднепоместные активные сквайры, джен­тльмены, а иногда и титулованные дворяне (графы и др.). Они также создавали на укрупненных массивах доходные хозяйст­ва с применением наемных рабочих рук, охотно усовершенствовали агротехнику ради повышения прибыльности земли. Многие дворяне приобщались к коммерции и промышленному предпринимательству. Они вкладывали капиталы в торгово-коло-ниальные заморские экспедиции, иногда заводили промышленное дело, для которо­го сами же поставляли сырье (шерсть, ко­жу, лес), вели разработку месторождений полезных ископаемых на своих землях, словом, не чуждались никаких путей обога­щения.

В то же время владельцы капиталов из числа купцов, мануфактуристов, чиновни­ков и других горожан стремились приобре­сти землю, которую эксплуатировали капи­талистически, и получить дворянский ти­тул. Они также вливались в ряды нового дворянства. В первые десятилетия XVII в. слой этого нового, обуржуазившегося предприимчивого дворянства стал уже весьма заметным. Его укрепление и рост — важная особенность социальной структуры Англии.

В промышленности капиталистический уклад упрочивался в результате (роста ма­нуфактур. Централизованные мастерские встречались редко, в сравнительно новых отраслях (шелкоткацкой, стеклодувной и др.). Исконное же шерстяное производство обеспечивалось мануфактурами рассеян­ного и смешанного вида. Наряду с ними новый уклад включал предприятия типа простой кооперации, без разделения труда. Буржуазные отношения проникали и в це­ховые корпорации, главным образом Лон­дона и других торговых центров. Крупные лондонские компании, такие, как Компания сукноделов, постепенно трансформирова­лись в капиталистические, сохранив внеш­не корпоративное обличье.

В первые три десятилетия XVII в. наблюдался подъем всех отраслей ан­глийской промышленности, в особенности суконной и горнодобывающей. Новые фор­мы производства как в сельском хозяйстве, так и в промышленности укоренились про­чнее в южных и центральных графствах страны; на севере и западе — вдали от торговой активности — крепче удержива­лась привычная феодальная организация экономики.

В тесной сопряженности с производст­вом находилась торговля, успехи которой были столь очевидны, что ей слагали гим­ны. Расширение экономических взаимосвя­зей внутри страны между различными от­раслями хозяйства, между отдельными районами означало увеличение емкости внутреннего рынка. Его естественным цен­тром стал Лондон — главный потреби­тель, насчитывавший приблизительно 200 тыс. жителей (с населением пригоро­дов и стекавшимися отовсюду паупера­ми — много больше). Здесь функциониро­вала биржа, где заключались сделки меж­ду предпринимателями со всех концов страны.

Еще успешнее активизировалась внеш­няя торговля, приносившая наибольшие прибыли. Возросла роль Англии как эк­спортера готовых промышленных изделий

(вместо сырья). В первые десятилетия XVII в. возникли новые крупные торговые компании: Ост-Индская (1600), две Вир­гинские — Лондонская и Плимутская (1606), Новая компания «купцов-авантю­ристов» (1614). Предприимчивые англий­ские купцы на объединенные средства сна­ряжали заморские экспедиции с целью от­крытия новых источников обогащения и завоевания земель. Направления колони­зационной экспансии Англии были разно­образными: Ирландия, Индия, Америка, Африка. Сулившие хорошую прибыль тор-гово-колониальные предприятия привлека­ли денежных людей — дворян, ростовщи­ков, финансистов лондонского Сити, ману­фактуристов.

Одной из важнейших особенностей со­циальной структуры Англии в канун рево­люции был сложившийся союз собственно буржуазии (торговой, земельной, т. е. крупных фермеров, промышленной, ростовщической) и нового, обуржуазивше­гося дворянства. Реальной основой их сближения являлась экономическая об­щность, типичная для них буржуазная предприимчивость и, главное, однородные, капиталистические методы обогащения.

Политические и идейные сдвиги^К 40-м годам XVII в. Англия по-прежнему пред­ставляла собойчабсолютистское государст­во^ Парламент/ послушный до поры коро-i левской власти J был сословным органом^ Большинство палаты общин избиралось свободными землевладельцами на основе старинного 40-шиллингового земельного ценза. Однако крестьяне (даже фригольде­ры, имевшие право голоса) не могли быть избранными. В нижнюю палату попадали «достойные» и «уважаемые» люди, т. е. наи­более состоятельные дворяне, а от корпо­ративных городов—представители бога­тейшей верхушки (купцы, финансисты и обслуживавшие их юристы).

(Рост капиталистического уклада отра­зился и на политической атмосфере в стра­не. Буржуазия и новое дворянство настой­чиво требовали от правительства учета своих интересов в политике^Ярким приме­ром курса абсолютизма, вызывавшего воз­мущение буржуазии, была практика про­дажи короной патентов на монополию про­изводства (мыла, соли и других товаров) или на монопольную торговлю с одной страной, с каким-либо регионом (напри­мер, с Россией, Прибалтикой). Королев­ская власть за огромные суммы охотно предоставляла привилегии узкому кругу предпринимателей. Но тем самым она от­страняла от прибыльной деятельности ши­рокие слои торгово-промышленной буржу­азии. К тому же монополисты устанавлива­ли высокие цены на внутреннем рынке. Острая тогда проблема монополий, сковы­вавших конкуренцию, объединила англий­скую буржуазию под лозунгом «Свобода торговли!». Раздражение буржуазии вы­зывала и поддержка правительством цехо­вого ремесла. Абсолютизм требовал стро­гого соблюдения статутов о стандартах производства, регламентации торговли, ко­личестве учеников и их непременном 7-лет­нем стаже. Придирчивая опека приносила немалые доходы казне за счет бесчислен­ных штрафов, взимавшихся с нарушителей традиционных установлений. Политика аб­солютизма серьезно сдерживала предпри­имчивость мануфактуристов и торговцев. Буржуазия была озабочена и отсутствием протекционистских мер для охраны внут­реннего рынка, а также условий, которые благоприятствовали бы торговле англичан за границей.

( Интересы экономически крепнувшего нового дворянства, хотя и полноправного политически, также не учитывались абсо­лютизмом, поскольку шли вразрез с его собственными интересами. Новое дворян­ство требовало легализации огоражива­ний, проведение которых облагалось до­ходными для казны штрафами/ Оно доби­валось отмены всевозможных платежей королю — верховному собственнику земли (при передаче земель по наследству, в слу­чае их отчуждения, при введении опеки и т. д.). Феодальная иерархия в Англии предполагала зависимость вассалов и их «благородных», «рыцарских держаний» не только от отдельных лордов, но и непосред­ственно от короля. Сбором всех феодаль­ных платежей занималась, допуская при этом чрезвычайные злоупотребления, «Па­лата по делам опеки».

/ Увеличение богатства буржуазии и обуржуазившегося дворянства придавало им уверенность в достижении своих все возраставших притязаний. Их неудовлет­воренность усиливала оппозиционные аб­солютизму настроения в парламенте — в его нижней палате (палата лордов в целом оставалась оплотом абсолютиз­ма). Именно в палате общин концентри­ровалось экономически возвышавшееся джентри.

Социально-экономические и политиче- рем ские сдвиги сопровождались в идейной сфере широким распространением пурита­низма, выступавшего против государ­ственной англиканской церкви.] Ее гла­ва — монарх назначал епископов и других духовных сановников; церковь финансиро­валась государством; в стране взималась церковная десятина, обременявшая народ. /Пуритане отвергали в англиканстве като­лическое учение о благодати, отрицали епископальную «полупапистскую» органи­зацию церкви во главе с королем,требова­ли уничтожения «остатков римского суеве­рия» — пышной обрядности богослуже-Х ния, дорогого облачения духовенства/ Простота, дешевизна церкви, служение бо­гу «в духе и истине» путем толкования священного писания, большое значение проповеди (вместо католических таинств), догма о предопределении и мирском при­звании, которой поощрялись предприимчи­вость и накопительство, — все это соответ­ствовало настроениям буржуазии и нового дворянства.