2. Начало революции. Господство монархистов-конституционалистов

Взятие Бастилии. Народные восстания в городах и деревнях Франции. 12 июля в Париже распространилось известие об отставке Неккера. Страдавший от дорого­визны, настороженный вводом войск, на­род понимал, что готовится разгон Нацио­нального собрания, на которое он возлагал столько надежд. Начались стычки с вой­сками. 13 июля ударили в набат, город был охвачен восстанием. Народ захватывал оружие, поджигал городские заставы, где взимались ввозные пошлины на продоволь­ствие. К утру 14 июля Париж был в руках восставших, к которым присоединились со­лдаты французской гвардии из числа коро­левских войск. Кульминацией и завершаю­щим актом восстания стали штурм и взятие Бастилии — мощной восьмиба-шенной крепости с высокими 30-метровыми стенами. Со времени Людовика XIV она служила политической тюрьмой и стала символом произвола и деспотизма. Побе­дители Бастилии, «люди 14 июля», в по­давляющем большинстве принадлежали к социально неоднородной массе трудового люда, которую во время революции стали называть «санкюлотами» («безкюлотника­ми»: кюлот — короткие штаны до колен, обычный костюм дворян, богатых буржуа). Эта масса включала плебейство — рабо­чих, подмастерьев, ремесленную бедноту, а также хозяев ремесленных мастерских, мастеров, мелких торговцев.

Взятие Бастилии было началом Фран­цузской революции и ее первой победой. Победа была упрочена мощным подъемом народного движения, которое под влияни­ем парижских событий охватило во второй половине июля всю Францию.

В городах развернулась «муниципаль­ная революция»: народ свергал старые ор­ганы власти, создавались новые муниципа­литеты. Власть в них брала буржуазия, нередко вместе с либеральными дворянами и кюре. Одновременно повсюду формиро­валась буржуазная милиция (Националь­ная гвардия).

Революционный подъем с огромной си­лой всколыхнул деревню. Большие кресть­янские восстания вспыхнули в Восточной Франции — во Франш-Конте, Маконне, Эльзасе, Дофине, Виваре; восстания крестьян произошли также на западе (в Нормандии и Мэне) и на севере страны (в Эно и Камбрези). Крестьяне объедини- ⁽> лись в отряды — в 200—300, иногда в 2— 3 тыс. человек,— вооружались вилами, ко­сами, топорами, ружьями, просто дубина­ми, нападали на замки сеньоров и мо­настыри. Они сжигали описи, содержав­шие перечень феодальных повинностей, подвергали разгрому (порою поджигали) замки, отбирали захваченные сеньорами общинные земли. С лета 1789 до 1793 г. крестьянство было основной массо­вой опорой и важной движущей силой ре­волюции.

Главным политическим итогом восста­ний 1789 г., достигнутым благодаря союзу буржуазии с народом, было фактическое Свержение абсолютизма. Решающей поли­тической силой в государстве стало Учре­дительное собрание с его буржуазным большинством; в руки буржуазии перехо­дила и местная власть. Большую роль иг­рало в начале революции также либераль­ное дворянство. Во Франции совершался, таким образом, переворот громадного ис­торического значения — переход государ­ственной власти к новому обществен­ному классу —буржуазии.

Начало аграрного законодательства. Декларация прав человека и гражданина.

Поддержанное народными движениями, но также и напуганное их размахом, Уч­редительное собрание спешно приняло в августе 1789 г. два важных законодатель­ных акта.

Натиск крестьянских восстаний побу­дил его приступить к решению аграрной проблемы — главного социально-экономи­ческого вопроса Французской революции. Декг^етами 4—11 августа безвозмездно отменялись церковная десятина, право сеньориальной охоты на крестьянских землях и «личные» феодальные по­винности, связанные с остатками личной зависимости, сеньориальные суды, мэн-морт и др. Главные связанные с землею «реальные» повинности — цензы, шампа-ры и т. п. были объявлены собственностью сеньоров и подлежали выкупу. Условия выкупа Собрание обещало установить по­зднее. Декреты объявили также уничтоже­ние остатков феодального партикуляриз­ма — всякого рода привилегий и «вольно­стей» отдельных городов, местностей, про­винций.

26 августа Собрание приняло «Декла­рацию прав человека и гражданина» — введение к будущей конституции. Это был документ большого революционного значе­ния, его влияние на умы современников было исключительно велико. 17 статей Декларации в емких формулах провозгла­шали в качестве принципов революции идеи Просвещения. «Люди рождаются и остаются свободными и равными в пра­вах»,—гласила ее первая статья. «Естес­твенными и неотъемлемыми» правами че­ловека признавались также его безопас­ность, сопротивление угнетению. Деклара­ция возвещала принцип народного сувере­нитета, равенство всех перед законом и право на занятие любых должностей, свободу слова и печати, веротерпимость. Наряду с этим Декларация утверждала в качестве «естественного», «неприкосно­венного и священного» право частной со­бственности. Тем самым она освящала со­циальное неравенство утверждавшегося буржуазного общества.

Народное движение 5—6 октября 1789 г. Первые завоевания революции вы­звали сопротивление враждебных ей сил.

Сразу после взятия Бастилии началась эмиграция аристократов-контрреволюцио­неров. Людовик XVI, заявив о своем присо­единении к революции, на деле отказался одобрить Декларацию прав, не утверждал декреты 4—11 августа; он заявил: «Никог­да я не соглашусь ограбить мое духовенст­во и мое дворянство». В Версаль стягива­лись верные королю воинские части. В мас­сах Парижа нарастала тревога за судьбу революции. Продолжавшийся экономиче­ский кризис, нехватка продовольствия, до­роговизна усиливали народное недовольст­во. 5 октября около 20 тыс. парижан двину­лись в Версаль — резиденцию королевской семьи и Национального собрания. Актив­ную роль играли парижанки из трудовых слоев — около 6 тыс. женщин, участниц похода, первыми выступили на Версаль. За народом последовала Парижская нацио­нальная гвардия, увлекая своего команду­ющего, маркиза Лафайета. В Версале на­род ворвался во дворец, оттеснил королев­скую охрану, потребовал хлеба, переезда короля в столицу.

6 октября, уступая народному требова­нию, королевская семья переехала из тихо­го Версаля в Париж, где она была под надзором революционной столицы. В Па­риже обосновалось и Национальное собра­ние. Людовик XVI был вынужден безогово­рочно одобрить Декларацию прав, санкци­онировать декреты 4—11 августа 1789 г. Таким образом, народное движение 5—6 октября сорвало враждебные револю­ции замыслы двора, закрепило ее первые завоевания, обеспечило условия для ее дальнейшего развития.

Дальнейшее буржуазное законодатель­ство. Конституция 1791 г. йфочив свои позиции, Учредительное собрание энергич­но продолжало буржуазное переустройст­во страны. Господствующее положение в Собрании, как и в стране в целом, принад­лежало умеренным монархистам-конститу­ционалистам. Сторонники буржуазно-ли­беральных-нртобразований, они выражали стремления крупной буржуазии — банки­ров, крупнейших торговцев и мануфакту­ристов, буржуа-землевладельцев — и ли­беральной аристократии. В начале рево­люции видную роль среди них играли либеральные дворяне, особенно маркиз Дафайет, участник Американской револю­ции, и граф Мирабо — оратор-трибун, имевший громадное влияние в Собрании, человек незаурядного ума, необузданных страстей и громадного честолюбия. Не­большая группа крайне левых депутатов, хотя еще и монархически настроенных, вы­ступала за всеобщее избирательное право, среди них адвокат из Арраса, горячий по­следователь Руссо, Максимилиан Робеспь­ер (1758—1794). Уже в первые годы рево­люции он выдвинулся как стойкий борец за демократические свободы и политическое равенство.

Преобразования Учредительного соб­рания были направлены против феодально-сословного абсолютистского строя; в то же время они были отмечены классовыми ин­тересами верхов буржуазии, их стремлени­ем к компромиссу с дворянством и мо­нархией.

/Следуя принципу гражданского равен-/ства^Собрание ликвидировало сословные £._Л'р"йвилегии, отменило институт наслед­ственного дворянства, дворянские титулы и гербы. Утверждая свободу предпринима­тельства, оно уничтожило государствен­ную регламентацию и цеховую систему:^-Отмена внутренних таможен, торгового до­говора 1786 г. с Англией способствовала складыванию национального рынка и его защите от иностранной конкуренции.

Однако обеспечивая буржуазии свобо­ду конкуренции и найма, Собрание реши­тельно отказало рабочим в праве на орга­низацию и борьбу за свои интересы. В 1790—1791 гг. участились стачки рабо­чих, особенно в Париже, стали возникать все новые рабочие союзы. В ответ Учреди­тельное собрание приняло в июне 1791 г. закон Ле Шапелье (по имени до­кладчика) о запрещении рабочих органи­заций (коалиций) и стачек. «Этот закон,— писал К. Маркс,— втискивающий государ­ственно-полицейскими мерами конкурен­цию между капиталом и трудом в рамки, удобные для капитала, пережил все ре­волюции и смены династий»⁴. Он был отме­нен лишь в 1864 г.

Новый подъем крестьянских восстаний побудил Собрание вернуться к аграрному вопросу. Законы, принятые в марте — мае

1. Районы массовых антифеодальных выступлений крестьян. 2. Отдельные антифеодальные «бунты». 3. Районы массовых крестьянских продовольственных выступлений. 4. Отдельные продовольствен­ные «бунты».

1790 г., разрушили всю феодально-право­вую структуру земельной собственности, уничтожили иерархию держаний, подтвер­дили безвозмездную отмену «личных» фео­дальных повинностей. Однако основные, «реальные» повинности, связанные с зем­лей, крестьяне могли выкупать, причем ус­ловия выкупа были непосильны для боль­шинства крестьян: требовалась единовре­менная уплата 20—25-кратных годовых рент. Земли (домены) бывших сеньоров сохранялись за ними в качестве буржуаз­ной собственности. Крестьянам не были возвращены захваченные сеньорами по праву триажа общинные земли (хотя само это право было отменено).

Декретом 2 ноября 1789 г. Учредитель­ное собрание конфисковало церковные владения. Объявленные национальными имуществами, они были пущены в продажу для покрытия государственного долга. Земли продавались с торгов за высокую цену, преимущественно крупными участка­ми. Их активно покупала буржуазия, от­части зажиточные крестьяне; но крестьян­ской бедноте эти земли были недоступны.

Национальные имущества служили обес­печением для ассигнатов — бумажных де­нег, которые стали выпускаться с 1790 г.

В сентябре 1791 г. Учредительное со­брание завершило выработку конституции, которая установила во Франции буржуаз­ную конституционную монархию. Законо­дательная власть вручалась однопалатно­му Законодательному собранию, исполни­тельная — наследственному монарху и на­значенным им министрам. Король мог на время отклонить одобренные Собранием законы, обладая правом «задерживающе­го вето». Была введена новая система мес­тного управления. Франция разделялась на 83 департамента, именованных по на­званиям рек и гор (департаменты Сены, Марны, Вогезов и т. д.). Власть в них осу­ществлялась выборными советами и дирек­ториями, в городах и деревнях — выбор­ными муниципалитетами. Новая еди­ная судебная система основывалась на вы­борности судей и участии присяжных.

Желая поставить католическую цер­ковь на службу буржуазного государства, Собрание ввело «гражданское устройство духовенства». Священники и епископы от­ныне избирались гражданами, получали жалованье от государства и должны были присягать на верность конституции. Кюре надлежало читать и разъяснять прихожа­нам декреты Собрания. Окончательно от­менялись платежи римскому папе (анна-ты) и административная зависимость от него французской церкви.

Система выборов, введенная Собрани­ем, была цензовой и двухстепенной. Не отвечавшие условиям ценза «пассивные» граждане не получили политических прав. Лишь «активные» граждане — мужчины с 25 лет, платившие прямой налог не ниже 1,5—3 ливров, обладали правом голоса, входили в Национальную гвардию, создан­ную в городах и деревнях. Число их состав­ляло примерно 4,3 млн. человек (на 8— 9 млн. взрослых мужчин). Выборщиков же, избиравших депутатов (они платили более высокий налог), было всего около 50 тыс. Конституция не распространялась на французские колонии; в колониях не было отменено рабство.

Таким образом, законодательство Уч­редительного собрания утвердило и юриди­чески оформило социальное и политиче­ское господство крупной буржуазии. В на­роде с возмущением говорили, что на смену «аристократии происхождения» (т. е. дво­рянства) утвердилось господство «арис­тократии богатства». Против народного движения Собрание еще в октябре 1789 г. приняло «закон о военном положе­нии», который разрешал местным властям вызывать вооруженную силу и открывать огонь по «мятежным сборищам»; закон много раз применялся для подавления пле­бейских и крестьянских «бунтов».

Подъем общественно-политического движения. Деятельность стоявших у влас­ти умеренных монархистов-конституциона­листов вызывала недовольство широких слоев народа. На смену «всеобщему брат­ству» в рядах бывшего третьего сословия, характерному для начала революции, при­ходило социально-политическое размеже­вание. Верхи буржуазии, либеральное дво­рянство стремились затормозить, а затем и остановить революцию. Напротив, народ­ные массы и более радикальные слои бур­жуазии боролись за продолжение револю­ции и углубление ее завоеваний.

В развернувшейся общественно-поли­тической борьбе велико было значение по­литических клубов — по сути, они играли роль еще не возникших во Франции поли­тических партий. Большое влияние имел созданный i 1789 г. Якобинский клуб, засе­давший в зале бывшего монастыря св. Яко­ва. Он объединял сторонников революции разной ориентации (в их числе и Мирабо, и Робеспьера), но в первые годы в нем преобладало влияние умеренных монархи­стов-конституционалистов. Клуб имел фи­лиалы в провинции (в 1791 г.— свыше 400, в дальнейшем — более 1000). Более демок­ратическим был[ Клуб кордельеров, В него допускались «пассивные» граждане, жен­щины, большое влияние имели в нем сто­ронники всеобщего избирательного права Дантон, Демулен, Марат, Эбер. К Клубу кордельеров тяготели объединявшие бед­ноту народные клубы — «братские общес­тва». Важными политическими центрами стали общие собрания 48 парижских сек­ций — районов, на которые разделило Па­риж новое муниципальное устройство. Но в первые годы революции в них участвова­ли только «активные» граждане.

Революция вызвала к жизни множест­во газет, в том числе рассчитанных на на­родного читателя и доходивших до него. Большой авторитет завоевала газета «Друг народа», которую издавал Жан Поль Марат (1743—1793) — врач, страст­ный публицист, горячо защищавший инте­ресы народных масс с позиций буржуазно­го революционного демократа. Марат яростно обличал политику Учредительного собрания, введенную им цензовую систему, его лидеров Лафайета, Мирабо, обвинял их в «передаче богачам всех преимуществ и всех почестей нового порядка». Он при­зывал народ к восстанию, к продолжению революции, к самым крайним мерам против ее врагов. Громадной популярностью среди санкюлотов пользовалась газета «Отец Дюшен», которую с начала 1791 г. издавал талантливый журналист Жак Рене Эбер (1757—1794). Отец Дюшен — простак-печник, фольклорный персонаж, от имени которого Эбер обличал не только аристок­ратов, но и поднимавшихся им на смену богачей.

Вареннский кризис и раскол третьего сословия. Размежевание в лагере револю­ции резко обнаружилось в ходе политиче­ского кризиса, вызванного попыткой бегст­ва короля. В ночь на 21 июня 1791 г. коро­левская семья тайно покинула Париж и двинулась к восточной границе. Опира­ясь на стоявшую здесь армию, на отряды эмигрантов и поддержку Австрии, Людо­вик XVI рассчитывал разогнать Нацио­нальное собрание и восстановить свою не­ограниченную власть. Опознанные в пути и задержанные в местечке Варенн, беглецы были возвращены в Париж под охраной Национальной гвардии и поднятых наба­том многих тысяч вооруженных крестьян. В стране с новой силой развернулось де­мократическое движение. Впервые с нача­ла революции оно приняло республикан­ский характер: рассеивались монархиче­ские иллюзии народа. В Париже и провин­ции составлялись петиции, происходили демонстрации с требованием низложить Людовика XVI. Центром республиканского движения в Париже был Клуб кордель­еров. Однако умеренные монархисты-кон­ституционалисты решительно воспротиви­лись этим требованиям. «Революцию уже сейчас пора закончить,— заявил в Собра­нии один из их лидеров Барнав,— она до­стигла своего крайнего предела». 17 июля 1791 г. в Париже буржуазная Националь­ная гвардия, используя «закон о военном положении», открыла огонь по безоруж­ным демонстрантам, которые по зову кор­дельеров собрались на Марсовом поле для принятия республиканской петиции. 50 из них было убито, несколько сотен ранено.

Политическое размежевание в бывшем третьем сословии вызвало также раскол Якобинского клуба. В клубе остались более радикальные буржуазные деятели, кото­рые хотели вместе с народом продолжать революцию. Из него вышли умеренные ли­бералы-монархисты, сторонники Лафайета и Барнава, желавшие прекращения рево­люции и упрочения конституционной мо­нархии. В здании бывшего монастыря фельянов они основали собственный клуб.

В сентябре 1791 г. Собрание одобрило окончательный текст конституции, приня­той Людовиком XVI. Исчерпав свои фун­кции, Учредительное собрание разошлось. На смену ему пришло избранное на основе цензовой системы Законодательное собра­ние (первое его заседание состоялось 1 ок­тября 1791 г.).

*J Деятельность Законодательного собра­ния. Углубление социально-политической борьбы. Правое крыло Собрания составля­ли фельяны, которые оказывали большое влияние на его политику. Левое меньшин­ство насчитывало 136 депутатов, в основ­ном членов Клуба якобинцев. Его наиболее влиятельными лидерами были популярный публицист Бриссо, ряд депутатов от депар­тамента Жиронды, в их числе видный ора­тор Верньо. Отсюда названия этой полити­ческой группировки — бриссотинцы, жи­рондисты; последнее окончательно закре­пилось в литературе. Жирондисты пре­обладали тогда и в Якобинском клубе. Последователи физиократов, они стояли за полную свободу торговли, предпринима­тельства, были противниками государ­ственного вмешательства в экономику (считая, однако, необходимой протекцио­нистскую защиту внутреннего рынка и вы­ступая за расширение внешнего рынка). Их главной опорой была крупная, а отчас­ти и средняя торгово-промышленная бур­жуазия: богатые купцы, судовладельцы, промышленники портовых городов Юго-

Запада и Юга — Нанта, Бордо, Марселя. Главную опасность жирондисты видели в тот момент в дворянско-роялистской контр­революции. Они были готовы на более решительные, чем фельяны, революцион­ные меры, при условии, однако, чтобы эти меры не ставили под угрозу привилегии богатства и собственности.

Открывая Законодательное собрание, один из лидеров фельянов сказал: «Вы должны, господа, все объединить и все примирить. Революция окончена». Но раз­витие классовой борьбы не позволило за­держать Французскую революцию на уров­не цензовой монархической конституции 1791 г. и половинчатого решения аграрного вопроса: попытка компромисса не удалась.

В деревнях разгоралась подлинная крестьянская война за полное уничтожение феодализма.. Весной 1792 г. она достигла апогея: громадные крестьянские восста­ния, настоящая «война против замков», поднявшая тысячи крестьян, охватила рай­оны Центра и Юга: Керси, Руэрг, Лимузен, Лангедок, часть Прованса. Вооруженные отряды крестьян (нередко — сельской На-

циональной гвардии) нападали на за­мки бывших сеньоров, уничтожали фео­дальные архивы, преследовали врагов революции. Несколько десятков замков были разгромлены и сожжены.

Одновременно, с осени 1791 г., под воздействием инфляции и дороговизны (их главной причиной была неумерен­ная эмиссия бумажных денег-ассигна-тов) развернулась народная «война за хлеб», охватившая особенно города и деревни Парижского района. Вооружен­ные отряды бедноты (порой до 6— 8 тыс. человек) устанавливали на рын­ках твердые цены, заставляли торгов­цев и фермеров продавать по этим ценам зерно. Требование установить в пользу бедняков государственный кон­троль над торговлей и твердые цены («максимум») стало с весны 1792 г. од­ним из главных в народном движении.

В то же время нарастала угроза контр­революции. Большая часть старого господствующего класса — дворянства — отвергла буржуазные преобразования 1789—1791 гг., отказалась от компро­мисса с буржуазией, вступила на путь непримиримой борьбы с революцией.

Большую опасность таил раскол ду­ховенства. Он усилился, когда в 1791 г. папа римский проклял принципы Французской революции и гражданское устройство духовенства. Почти все вы­сшее и около половины низшего духо­венства отказалось присягнуть конститу­ции; возникла опасная своим влияни­ем среди верующих клерикальная контрре­волюция, смыкавшаяся с дворянско-роя-листской. После вареннского кризиса воз­росла эмиграция. Центром ее стал погра­ничный город Кобленц. Здесь обоснова­лись братья короля граф д'Артуа и граф Прованский, было создано эмигрантское правительство, формировалась для втор­жения во Францию 15-тысячная армия из эмигрантов. В самой Франции враги рево­люции смогли вызвать в 1791 — первой половине 1792 г. на западе и юге первые вспышки контрреволюционных мятежей. В ноябре 1791 г. под давлением левых Со­брание приняло декреты, направленные на пресечение происков эмигрантов и непри-сягнувшего духовенства. Людовик XVI на­ложил вето на эти декреты.

Начало войны. Революционно-патрио­тический подъем! Главные надежды эмиг­ранты и враги революции внутри страны возлагали на военное вмешательство евро­пейских монархий, прежде всего Австрии (королева Мария-Антуанетта была сест­рой австрийского императора). Посланцы эмигрантов добивались выступления дер­жав против Французской революции. Та­ковы были и тайные расчеты королевского двора. «У нас нет иных средств кроме помо­щи иностранных держав,— писала короле­ва в августе 1791 г.,— необходимо любой ценой, чтобы они пришли к нам на по­мощь». Таким образом, враждебные рево­люции дворянство и королевский двор вступили на путь измены родине, преврати­лись в антинациональную силу.

Французская революция дала во всей Европе сильнейший импульс к пробужде­нию и активизации антифеодальных сил. Борьба с ней отвечала коренным интересам правящих кругов европейских монархий, но это обстоятельство не сразу было ими осознано и стало определять их действия. Первоначально противоречия и соперниче­ство между державами, унаследованные еще от времен до Французской революции, выступали на первый план. Однако по мере углубления революции, развития под ее влиянием освободительных идей и движе­ний в других странах совершались важные перемены в системе международных отно­шений в Европе. На почве вражды к рево­люции как бы сгладились противоречия между соседями Франции на востоке — Австрией и Пруссией. 27 августа 1791 г. ав­стрийский император Леопольд II и прус­ский король Фридрих Вильгельм II подпи­сали в саксонском замке Пильниц деклара­цию, в которой заявили о готовности оказать военную помощь Людовику XVI и призвали к этому других монархов Европы. 7 февраля 1792 г. Австрия и Пруссия за­ключили военный союз против Франции. Тем самым было положено начало первой антифранцузской коалиции европейских держав. \Над Францией нависла угроза иностранной интервенции.

Начало войны (как и оформление коа­лиции) было ускорено развитием полити­ческой борьбы внутри Франции. С конца 1791 г. вопрос о войне стал в ней одним из главных. Людовик XVI и двор стремилиськ войне — они рассчитывали на интервен­цию и падение революции в результате военного поражения Франции. Большинст­во фельянов опасалось, что война с Ав­стрией и Пруссией при любом исходе опро­кинет созданный ими режим конституцион­ной монархии. Напротив, Бриссо и другие жирондисты энергично выступили за то, чтобы Франция сама начала революцион-

wj4i ^уэжчзаад»., что ъотъ

закрепит решительную победу буржуазии над дворянством и в то же время, отодви­нув поставленные народным движением социальные проблемы, позволит избежать опасных для буржуазии уступок в социаль­ной области. Ошибочно оценивая силы Франции и положение в странах Европы, жирондисты надеялись на легкую победу и на то, что народы восстанут против своих «тиранов» при появлении французских войск.

Против воинственной агитации жирон­дистов выступил Робеспьер, поддержан­ный частью якобинцев (в том числе Ма­ратом) . Понимая неизбежность войны с европейскими монархиями, он полагал безрассудным ускорять ее начало. Глав­ной опасностью он считал «внутренний Кобленц» — двор и силы внутренней кон­трреволюции. Робеспьер оспаривал и рас­четы Бриссо на немедленное восстание в странах, куда вступят французские вой­ска: «Никто не любит вооруженных мисси­онеров».

Влияние сторонников войны возоблада­ло. В конце марта 1792 г. Людовик XVI сформировал жирондистское министерст­во, 20 апреля Франция объявила войну Австрии. Хотя Франция выступила первой, война с ее стороны была освободительной, национальной, а со стороны европейских монархий — откровенно контрреволюци­онной. «... Войны великой французской революции начались как национальные и были таковыми. Эти войны были революци­онны: защита великой революции против коалиции контрреволюционных монар­хий»⁵. Отныне ход войны оказывал гро­мадное влияние на все дальнейшее разви­тие Французской революции.

Начало войны было неудачным для Франции. Старая армия была дезорганизо­вана, половина офицеров (большинство их было из дворян) эмигрировала, солдаты не доверяли командирам. Пришедшие в вой- ска добровольцы (волонтеры) были плохо вооружены и не обучены. Попытка наступ- ления против австрийцев в Бельгии прова- лилась. 6 июля в войну вступила Пруссия. Неумолимо надвигалось втоожение враже- ских войск в пределы Франции, его ожида- ла ъ^та ^еъсшахдол., та ал чл^у левский двор. Королева переслала ав- стрийцам французские военные планы. Людовик XVI отставил министров-жирон- дистов, отказался утвердить декреты о вы- сылке за враждебную деятельность непри- сягнувших священников, о создании под Парижем лагеря «федератов» (доброволь- цев — национальных гвардейцев из депар- таментов) .

Над Францией нависла опасность. Революционный народ охватил патрио­тический подъем. 11 июля Собрание приня­ло декрет, провозгласивший: «Отечество в опасности!» Спешно формировались ба­тальоны волонтеров. В Париже в течение недели записались 15 тыс. человек. Из про­винции вопреки вето короля прибывали отряды федератов. В эти дни впервые ши­роко зазвучала Марсельеза — патриотиче­ская песня революции, написанная еще в апреле Руже де Лилем и принесенная в Париж батальоном марсельских федера­тов. Патриотический подъем был одновре­менно и революционным. Народ поднимал­ся на защиту отечества; он выступал также против контрреволюции внутри страны, прежде всего против королевского двора, в котором верным чутьем угадывал средо­точие измены. Вся государственно-полити­ческая система, основанная на монархиче­ской цензовой конституции 1791 г., шла к своему падению.