11 Маркс к., Энгельс ф. Соч. 2-е изд. Т. 14. С. 176.

В 1826 г. было завершено освобожде­ние Верхнего Перу и провозглашено новое независимое государство, названное в честь Боливара Боливией. В том же году последние испанские войска были вытесне­ны с побережья Чили и Перу. Война испан­ских колоний за независимость заверши­лась ликвидацией испанского колониаль­ного строя на большей части территории Центральной и Южной Америки. В руках

Испании остались только Куба и остров Пуэрто-Рико.

Во время Войны за независимость в Центральной и Южной Америке, на Кубе возникло несколько заговоров против ис­панских властей. Наряду с креолами в них участвовали свободные негры и рабы. Но все попытки организации восстания против испанского господства закончились неуда­чей. Креолы, стоявшие во главе движения, боялись, что борьба за независимость при­ведет к ликвидации рабства и социальным преобразованиям, как это имело место на Гаити. Вспыхнувшее в 1812 г. на Кубе вос­стание негров-рабов во главе с X. А. Апон-те было жестоко подавлено. Кубинские креолы стремились лишь к проведению от­дельных реформ, отмене колониальных ог­раничений в развитии торговли и хозяй­ственной деятельности. В сохранении коло­ниального строя они видели гарантию сохранения рабства. Не увенчались успе­хом и предпринятые в 20-е годы XIX в. по­пытки патриотов освобождения Кубы изв­не, подготовка к которому осуществлялась в Мексике и Колумбии.

На месте прежних испанских владений на континенте были созданы независимые республики: Мексика, Соединенные Шта­ты Центральной Америки (впоследствии они распались на пять республик), Вели­кая Колумбия (включавшая территорию Венесуэлы, Колумбии, Эквадора), Боли­вия, Аргентина, Парагвай, Перу и Чили. В ходе Войны за независимость были лик­видированы многие препятствия на пути капиталистического развития стран Ла­тинской Америки (подушная подать, тру­довая повинность населения в пользу ис­панской короны, колониальные налоги и таможенные пошлины). Было отменено со­словное и расовое неравенство, запрещена деятельность инквизиции, установлен ре­спубликанский строй.

Но Война за независимость не привела к решению аграрного вопроса. Во всех не­зависимых государствах сохранились крупные латифундии. В ходе революции были конфискованы поместья, принадле­жавшие испанцам и их сторонникам. Но эти земли перешли в руки новой земельной аристократии, которая сформировалась в ходе Войны за независимость из числа ее руководителей, особенно из среды военных.

Сохранились и поместья старой креольской знати. Не было покончено с докапитали­стическими пережитками в деревне (отра­ботки, пеонаж и др.). В большинстве стран вплоть до середины века не было отменено рабство.

В политическом плане Война за незави­симость закончилась компромиссом между еще слабой буржуазией и новой аграрной олигархией, что крайне затруднило прове­дение буржуазно-демократических преоб­разований в латиноамериканских странах. Отдельные буржуазные реформы были проведены только во второй половине XIX в. в результате длительных и кровоп­ролитных гражданских войн. Поэтому Вой­ну за независимость в Латинской Америке можно рассматривать как незавершенную буржазную революцию.

Освободительное движение в Брази­лии. В Бразилии на протяжении всего ко­лониального периода происходили много­численные восстания индейцев и негров-рабов. Восставшие рабы разрушали план­тации, убивали своих хозяев, бежали в леса и там создавали укрепленные посе­ления. Созданная восставшими рабами в 1630 г. республика Палмарес просущество­вала до 1697 г. Слабой стороной движения негров-рабов и индейцев было то, что они сражались изолированно друг от друга.

Начавшееся в XVII в. антиколониаль­ное движение креолов и метисов также не было связано с борьбой индейского и не­гритянского населения. В XVIII в. в раз­личных провинциях португальской коло­нии вспыхивали восстания против колони­альной администрации с требованием ликвидации колониальных налогов и огра­ничений торговли и промышленной дея­тельности. Наиболее значительным был за­говор революционно настроенных креолов в провинции Минас Жераис, во главе кото­рого стоял прапорщик Жозе Силва Шавь-ер по прозвищу Тирадентис. Видную роль играл в нем выдающийся поэт-демократ Томас Антониу Гонзага. Участники движе­ния выдвигали требование отделения Бра­зилии от метрополии и создания независи­мого бразильского государства. В 1789 г. заговор был раскрыт, Тирадентис и многие другие его участники казнены.

Освободительное движение в Бразилии в конце XVIII— начале XIX в. не приняло общенародного характера, однако оно сви­детельствовало о нарастании кризиса Пор­тугальской колониальной империи.

В 1808 г. во время оккупации Португа­лии Наполеоном королевский двор бежал в Бразилию, и с 1808 по 1820 г. Рио-де-Жанейро являлся центром португальской монархии. В этот период в колонии был проведен ряд реформ, что дало толчок развитию экономики ряда районов и при­вело к некоторому подъему образования и культуры. Однако это не смогло поло­жить конец борьбе за независимость. Ос­вободительное движение вспыхнуло с но­вой силой. В ряде городов и провинций в 1810—1820 гг. была свергнута власть португальского монарха и провозглашены независимые республики. Слабой стороной освободительного движения была его ре­гиональная разобщенность и узость мас­совой базы, так как креольские руководи­тели не выдвигали лозунга отмены рабст­ва. В 1820 г. произошла революция в Португалии. Стремясь сохранить пре­стол, принц Педро был вынужден в 1821 г. провозгласить независимость Бра­зилии. Новое государство было объявлено монархией, а сам принц стал императором под именем Педро I.

Завоевание независимости открыло пе­ред молодым государством путь для разви­тия капиталистических отношений, но их становление в Бразилии происходило очень медленно в связи с сохранением раб­ства. Серьезным препятствием для про­гресса являлся монархический строй, опи­равшийся на поддержку плантаторов-ра­бовладельцев и крупную торговую буржуа­зию. Второй этап освободительного движе­ния — борьба за республику и отмену рабства — завершился лишь в 1888— 1889 гг.

Социально-экономическое развитие стран Латинской Америки в 1820— 1840 гг. В молодых независимых государ­ствах, возникших на месте разрушенной Испанской колониальной империи еще в ходе Войны за независимость, сложился союз нарождавшейся креольской буржуа­зии с земельной аристократией, представ­ленной в первую очередь военными, в ру­ки которых перешла основная часть зе­мель, принадлежавших испанцам и их сторонникам.

В первые десятилетия после Войны за независимость во всех странах Латинской Америки развернулась упорная борьба во­круг решения аграрного вопроса. В 30— 40-е годы в Колумбии, Перу, Венесуэле, Чили были изданы законы, направленные на разрушение индейских общин и насаж­дение мелкой частной собственности. Од­нако при сохранении крупных латифундий проведение в жизнь этого законодательст­ва облегчало захват земель крупными со­бственниками и экспроприацию индейско­го крестьянства. В Аргентине, где не было общинного землевладения и сохранились большие массивы целинных земель, была сделана попытка воспрепятствовать росту крупного землевладения. Передовые пред­ставители нарождавшейся буржуазии по­нимали необходимость ограничения лати-фундизма и ликвидации докапиталистиче­ских пережитков. В 20-е годы XIX в. прези­дентом Бернардино Ривадавией была под­готовлена реформа, направленная на со­здание в стране мелких хозяйств путем передачи свободных государственных зе­мель в пожизненную аренду мелким про­изводителям. Но даже эта умеренная ре­форма, не затрагивавшая традиционных латифундий, встретила ожесточенное со­противление со стороны аграрной олигар­хии и не была осуществлена. В 30—40-е го­ды передовые круги латиноамериканских стран выдвинули требование секуляриза­ции церковных земель и ликвидации не затронутых революцией феодальных со­словных привилегий церкви, а также воен­ной верхушки (так называемой фуэрос), сохранившихся еще со времен колоний. Но в первой половине XIX в. эти проблемы так и не были разрешены.

Важнейшим вопросом, вокруг которого развернулась борьба в первые десятилетия после завоевания независимости, была от­мена рабства. Еще в ходе освободительной войны требование об отмене рабства на­чертали на своих знаменах наиболее ради­кальные и последовательные руководители освободительного движения. Однако во всех странах после завоевания независи­мости аболиционисты встретились с ожес­точенным сопротивлением крупных план­таторов-латифундистов, владельцев руд­ников, духовенства. В результате упорной борьбы в 1829 г. рабство было отменено в Мексике. В Венесуэле, Колумбии, Перу, Эквадоре и некоторых странах Централь­ной Америки рабство было отменено толь­ко в 50-е годы в результате кровопролит­ных гражданских войн.

С первых дней независимости в эконо­мику молодых латиноамериканских ре­спублик стал интенсивно внедряться ино­странный капитал. Для развитых стран Ев­ропы, и прежде всего Англии, находившей­ся на заключительном этапе промышлен­ного переворота, страны Латинской Аме­рики с их слаборазвитым мануфактурным производством представляли собой рынок для сбыта промышленных товаров и источ­ник получения дешевого сырья.

Важнейшим инструментом иностранно­го проникновения в экономику Латинской Америки были иностранные займы. Быс­трыми темпами возрастала внешняя задол­женность государств иностранным банки­рам. Для ее погашения правительствам этих стран приходилось заключать все но­вые и новые займы. Уже к началу 40-х го­дов выплата процентов поглощала значи­тельную часть доходов в Мексике, Арген­тине, Чили, Колумбии.

Желая сохранить свои земельные вла­дения и традиционные методы эксплуата­ции, земельная аристократия искала под­держки у иностранного капитала, который эксплуатировал природные богатства стран, способствовал деформации их эко­номического развития и формированию мо­нокультурной специализации. На своих предприятиях и плантациях иностранные капиталисты широко использовали дока­питалистические формы эксплуатации и способствовали их консервации. Одновре­менно ввоз иностранных потребительских товаров препятствовал развитию местной обрабатывающей промышленности. Инос­транный капитал устремлялся исключи­тельно в банковское дело, в горнодобываю­щую промышленность и сельское хозяйст­во — отрасли, связанные с внешней тор­говлей. Вывоз прибылей задерживал про­цесс накопления капитала в самих латино­американских странах. Интенсивное вклю­чение в мировой рынок было характерно для всех стран Латинской Америки; в свя­зи с этим в середине и второй половине XIX в. особенно возросла роль внешнего фактора в развитии экономики этих стран.

По характеру внешнеэкономических связей все страны стали разделяться на три группы: 1) страны с преобладаю­щим экспортом аграрной продукции умеренного пояса: Аргентина и Уруг­вай (пшеница и продукты животновод­ства для Западной Европы и США); 2) страны с преобладающим экспортом тропических продуктов: Бразилия, Цен­тральная Америка, страны Карибского бассейна, Эквадор, Колумбия, отдель­ные районы Мексики и Венесуэлы (са­хар, какао, хлопок, индиго); 3) страны с преобладающим экспортом полезных иско­паемых и минерального сырья: Чили, Перу, Боливия.

Таким образом, для латиноамерикан­ских стран роковые последствия имело то обстоятельство, что они добились незави­симости в условиях, когда в развитых евро­пейских странах уже полным ходом шел промышленный переворот. Отсталость ла­тиноамериканских стран, незавершенность буржуазно-демократических преобразова­ний предопределили их экономическую и финансовую зависимость от иностранного капитала.

4. Англия (1815—1850)

Экономическое положение и социаль­ная структура. К середине XIX в. в Англии завершился промышленный переворот. Все новые технические изобретения и разнооб­разные машины стали использоваться на главных стадиях производственного про­цесса во всех основных отраслях англий­ской промышленности. Хорошо оснащен­ное машинной техникой текстительное про­изводство — в первую очередь, как и рань­ше, хлопчатобумажное — занимало пере­довые позиции. Однако быстрыми темпа­ми, особенно в 30—40-е годы, росла тяжелая промышленность и ее сердцеви­на— машиностроение. Учреждались фаб­рики и специальные фирмы по производст--ву станков, целых систем машин, различ­ных механизмов. Англия не только обору­довала собственные фабрики машинами разных типов, но и стала их вывозить: за 1826—1850 гг. экспорт машин увеличился более чем в 6 раз. К середине века фабрич­ное производство машин возобладало над изготовлением их вручную.

С развитием фабричного капитализма было неразрывно связано железнодорож­ное строительство. Паровоз был изобретен Дж. Стивенсоном в 1814 г. Строительство первой в мире железной дороги Стоктон— Дарлингтон окончилось в 1825 г., затем была построена большая дорога Ливер­пуль — Манчестер (1829), а за 1835— 1849 гг. длина путей увеличилась с 540 км до 9,5 тыс. км. Внутренний рынок страны, сложившийся в результате промышленной революции, получил прочный соединитель­ный остов. С появлением парохода (изо­бретен американцем Р. Фултоном в 1807 г.) открылась возможность активно использовать сеть каналов. Усовершен­ствованные сельскохозяйственные орудия позволили углубить вспашку, шире практи­ковать дренажные работы, чаще приме­нять удобрения и другие достижения агро­номии.

Успехи производства повлекли за со­бой увеличение экспорта. Вывоз продук­ции из Англии на внешние рынки вырос за 1830—1849 гг. бод_ее_чем в 4 раза. Знаме­нательно, что наряду с текстильными това­рами заметную долю экспорта составляла теперь продукция тяжелой промышленно­сти. Подъем экономики был тесно связан с расцветом науки. Ее крупнейшим пред­ставителем являлся физик и химик Майкл_ Фарадей.

К середине века население страны на­считывало уже 21 млн. человек, причем быстрый прирост жителей пришелся на вторую четверть века (с 1801 г. в Англии регулярно проводились переписи населе­ния). Неуклонно возрастало промышлен­ное население: к 1851 г. оно составляло Х^же^коло.43^„, Под напором крупного капитала и крупного землевладения про­текал интенсивный процесс пролетариза­ции ремесленников, мелких фермеров, уце­левших к тому времени крестьян. Лиц на­емного труда насчитывалось к середине века 5 млн., что вместе с членами семей составляло большинство населения стра­ны. Английский публицист писал в 1850 г.: «Почти каждый человек, трудящийся здесь физически, работает за заработную плату».

Экономическое процветание Англии, достигнутое в итоге завершения промыш­ленного переворота, победоносных анти-

!2 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 4. С. 372.

французских войн и колониального грабе­жа, Выдвинуло на первое место среди иму­щих классов промышленную буржуазию, связанную с передовой фабричной систе­мой. Социальное деление общества приня­ло еще более резкие очертания. «...Англия является страной, где противоположность между пролетариатом и буржуазией до­стигла наибольшего развития»,— конста­тировал Маркс в 1847 г. ¹²

Народно-демократическое движение 1816—1820 гг. Несмотря на усиление про­мышленной буржуазии, государственная машина по-прежнему оставалась в руках олигархии, в которой главенствовала зем­левладельческая аристократия. Последняя не всегда считалась с интересами промыш­ленной буржуазии. Очень ярко приоритет лендлордов в политике проявился в 1815 г. Тогда были приняты «хлебные зако­ны», которые установили высокие протек­ционистские пошлины на импорт зерна в Англию. Это сократило его приток на внут­ренний рынок и обеспечило землевладель­цам огромные доходы благодаря повышен­ным ценам, монопольно диктуемым самими лендлордами. «Хлебные законы» тяжело отразились на материальном положении народа. Аграрный протекционизм вызвал недовольство и промышленной буржуазии, поскольку возросла цена рабочей силы и вздорожало сельскохозяйственное сырье, необходимое для фабрик.

Тори оставались у власти до 1830 г. Ре­акционное правительство Роберта Ливер-пула (1812—1827) продолжало и в мирное время полицейский курс Питта, утвердив­шийся в период войн:Ч>но применяло реп­рессии против народа, а во внешней поли­тике «истинный тори» Роберт Каслри, наи­более влиятельный член кабинета (до 1822 г.), энергично проводил реакционную линию в русле политики Священного союза (А. С. Пушкин называл Англию тех лет «мрачным Альбионом»).

Аграрный кризис 1815 г., затем эконо­мические кризисы 1816 и 1819 гг. потрясли английское общество. По глубине и разма­ху кризис 1816 г. не имел себе равного в прошлом. Нищета и отчаяние охватили трудящихся. Безработные, по свидетельст­ву современников, «заполнили всю страну от края до края». Первые выступления на­рода произошли уже в 1815 г., в последую^ щие годы волнения разрастались: стачки;', усиление «преступного духа» луддизма), протесты против действия «хлебных закон­ное», «голодные» бунты, создание противо­законных тред-юнионов, брожение демоби­лизованных солдат и матросов — все эти проявления недовольства носили в основе экономический характер. Однако нередко они включали и политические мотивы. Большая часть населения промышленных районов, как свидетельствовал один из со­временников, «не просто прямо недовольна правительством, а ненавидит его смертель­ной ненавистью».

Народная борьба послужила благодат­ной почвой для возрождения с новой силой демократического движения. В отличие от подъема 90-х годов XVIII в. деятельность радикальных демократов уже в 1816 г. сое­динилась с массовыми выступлениями. В единый поток борьбы слились социально и политически разнородные силы. Самой внушительной из них являлись, по призна­нию современников, промышленные рабо­чие — «наиболее беспокойный класс по своему положению». Однако политическая гегемония сохранялась за мелкобуржуаз­ными радикалами. Все движение объеди­нялось требованием реформы парламента, цель которой различные течения радика­лов понимали по-разному. Левые радика­лы, теснее смыкавшиеся с народом, счита­ли задачей реформы завоевание политиче­ского равенства с помощью всеобщего избирательного права (для мужчин), в ко­тором они усматривали средство коренного улучшения материального положения на­рода. Подлинным руководителем левых ра­дикалов стал Генри Хант (1773—1835), «один из лучших и храбрейших друзей, которых когда-либо имели трудящиеся классы», как с любовью говорили о нем простые люди. Страстным трибуном левых

радикалов был. Уильям Коббет (1762—

1835). Талантливый публицист, он издавал дешевую «Еженедельную политическую хронику», которая выходила небывало большим тиражом — в 60—70 тыс. экзем­пляров. Коббет от имени народа обруши вался в газете против олигархии, протш тори и вигов, призывал к борьбе за рефор му в интересах трудящихся, за народо­правство. Выходец из семьи мелкого ферм^ ра, он хорошо знал тяготы трудового люда(, бичевал социальную несправедливость, го-¹ рячо сочувствовал народу. Однако его-иде­алом было средневековье, противопостав­ляемое им индустриальной современности. Влияние Коббета на массы было огром­ным, его называли «четвертой державой» (после короля и двух палат парламента).

Правые, умеренные радикалы (Ф. Бер-детт, ветеран движения за реформу Дж. Картрайт) сдержанно относились к народным выступлениям, опасались их размаха, не связывали с реформой надеж­ды на коренное улучшение экономического положения трудящихся.

Почти все радикалы более всего упова­ли на мирную пропаганду реформы: устра­ивали митинги, создавали клубы, подавали сотни петиций в парлам-ент с требованием реформы, издавали памфлеты и газеты ану типравительственного направления («Ме­дуза», «Черный карлик» и др.). Агитация за реформу содержала частично и эконо­мические требования: против чудовищного налогового гнета и безработицы, против «хлебных законов» и церковной десятины. Однако корень всех зол радикалы видели в господстве олигархии, именуемой ими деспотической.

Волна народного движения поднялась особенно высоко в 1819 гДВ него включи­лись и женщины из трудящихся слоев. Центр борьбы все более перемещался из Лондона в пролетарский Манчестер. 16 ав­густа 1819 г. возле Манчестера, в Питерс-филде, состоялся грандиозный митинг (до 150 тыс. человек), на котором выступал Хант. На плакатах был начертан реши­тельный лозунг: «Равное представительст­во или смерть!» Власти выслали войска и учинили зверское избиение участников митинга (были убитые и сотни раненых). Кровавая бойня получила название «битвы при Питерлоо» (по аналогии с разгромом Наполеона при Ватерлоо).

Ответом народа на репрессии явились митинги возмущения по всей стране. Были предприняты неудачные попытки организо­вать всеобщую политическую стачку в Шотландии и даже поднять восстание. Массовое движение начинало перерастать легальные рамки. «Дух мятежа заметно усилился в различных частях королев­ства»,— сообщал русский очевидец, и осо­бенно, подчеркивал он, «среди рабочих, занятых на крупных предприятиях, и вооб­ще среди низшего класса народа». Однако в условиях революционного подъема 1819—1820 гг. мелкобуржуазное руковод-"Тггво'ггадикалов проявило бессилие и не сумело повести за собой массы; радикалов раздирали разногласия в вопросах такти­ки: то ли наращивать боевые действия на­рода, то ли ограничиться мирной пропа­гандой.

Народным движением воспользовалась буржуазия. Широкие ее круги, остававши­еся до того пассивными, передвинулись в антиправительственный лагерь. Напуган­ная размахом народного движения буржу--азия стремилась возглавить его и исполь-збМТБГб"своих интересах, придав ему уме­ренный характер. Это в свою очередь ускорило присоединение к действенной, на­родной оппозиции и вигов, демагогически требовавших расследования манчестер­ских событий и бурно критиковавших сво­их политических противников — министер­ство тори.

Правительство же тори устами Ливер-пула бросило клич: «Собственность страны должна учиться защищать себя!» — и из­дало шесть репрессивных законов (против ТгатйЯг'ов',~ «Мятежных изданий» и др.) с целью пресечения недовольства, выражае­мого даже в легальных формах. Законы получили в народе название «шести актов для затыкания рта». «Здесь царит только сила и сила, ничего, кроме силы!» — свиде­тельствовал один из современников об об­становке в Англии.

Перегруппировка участников движе­ния за реформу, правительственные реп­рессии и постепенное рассасывание эко­номического кризиса привели к спаду борьбы.

г Парламентская реформа 1832 г. Каби­нет Ливерпула — Каслри не допускал и мысли о каких-либо преобразованиях. Од­нако возрастание политической роли бур­жуазии, которая к тому же могла апелли­ровать к народу, вносило изменения в рас­становку сил и социальные ориентиры тори и тем более вигов. Виги в своей упорной оппозиции торийским кабинетам смелее шли навстречу буржуазии и были готовы принять ограниченную парламентскую ре­форму; они допускали расширение демок-^ ратических свобод (печати, собраний), не одобряли реакционной линии Венского конгресса и подавления освободительных движений. Знаменательно, что и в партии тори_появились «либералы», критиковав­шие официальн"уТо~полйт'йвуГ'а затем посте­пенно оттеснившие в правительстве зако­ренелых тори. «Либеральные» тори — Джордж Каннинг (в 1822 г. он сменил Каслри, а в 1827 г. был премьером) и его сторонники в новом кабинете (Пиль, Паль-мерстон) — пытались рядом уступок (сни­жение пошлин на зерно, облегчение вывоза промышленных товаров) отвлечь буржуа­зию от борьбы за реформу. Рекламируя свой «либерализм», они отменили в

1828 г. закон против диссентеров и в

1829 г. провели акт об «эмансипации като- ликов», который предоставил католикам, включая ирландцев, избирательное право (обставленное, правда, ограничениями). Равенства католиков добивались в Ирлан- дии землевладельцы во главе .с.Дэниелом О'Коннелом, поддержанные народом. Во внешней политике «либеральные» тори провозгласили «эру свободы». Они приня- ли сторону Греции в ее борьбе против Ос- манской империи, на деле заботясь о торго- вых интересах английской буржуазии в Восточном Средиземноморье. Они поспе- шили также признать в 1825 г. независи- мость Мексики, Аргентины, Колумбии, а позже Бразилии, стремясь к завоеванию рынков в этих новых государствах. Однако эра «либерального» торизма не удовлетво- рила буржуазию и не ослабила ее намере- ния добиваться реформы, приняв эстафету радикально-демократического движения и используя антиправительственные настро- ения масс.

Первый циклический кризис перепро­изводства, начавшийся в 1825 г., длился до 1827 г.; наступившая затем депрессия про­должалась до 1832 г. Резкое снижение уровня жизни народа имело своим след­ствием новый подъем массовой борьбы. Шедший в этой борьбе впереди пролетари­ат энергично использовал стачки, и в 1825 г. парламент принял акт, запрещав­ший их. В деревнях, особенно на юге, в 1830—1832 гг. распространилось движение «суинг»;.его участники досылали ненавист­ным хозяевам «устрашающие» письма, подписывая их «Капитан...Суинг». В ходе этого движения, направленного против лендлордов и крупных арендаторов, батра­ки и бедные фермеры разрушали (подобно луддитам) сельскохозяйственные орудия.

Буржуазные радикалы развернули аги­тацию за избирательную реформу, создав во многих городах свои политические орга­низации, в частности Национальную поли­тическую ассоциацию в Лондоне (1829) под руководством фабриканта Плейса и Политический союз в Бирмингеме (1830), который возглавил банкир Атвуд. Буржу­азные радикалы вовлекали трудящихся в легальное движение за преобразование парламента. Их программа была умерен­ной, она сохраняла имущественный ценз.

Тогда же стало нарастать движение буржуазии под лозунгом Фри[^тРедд_-Х^св°-бодной торговли) против протекционизма, за отмену «хлебных законов». Фритредеры также обращались к народу, стремясь об­рести массовую опору. В этих условиях виги чутко уловили свои возможности. В 1830 г. на чрезвычайных выборах в пар­ламент, проходивших в связи со смертью Георга IV (1820—1830), они одержали по­беду. Виги добились этого, овладев полити­ческим руководством широкого антиторий-ского блока, объединенного лозунгом изби­рательной реформы. Пришедший к власти вигский кабинет Чарлза Грея приступил к выработке законопроекта о реформе. Со­держание билля получилось крайне огра­ниченным. Тем не менее потребовалось 15 месяцев острой политической борьбы, чтобы провести законопроект через парла­мент, преодолев сопротивление лендлордов в обеих палатах. Тори упорно доказывали, что избирательная система Англии являет­ся «верхом человеческой мудрости». Опи­раясь на «давление снизу», виги сначала добились принятия билля в палате общин, прибегнув к новым выборам и обновлению палаты за счет приверженцев реформы. Затем они провели с большим трудом зако­нопроект через палату лордов, пустив в ход угрозу расширить верхнюю палату с по­мощью короля Вильгельма IV (1830— 1"83?) путем"'предоставления в ней мест своим сторонникам.

В 1832 г. избирательная реформа была завоевана. Весьма целенаправленное со­держание реформы сводилось к следую­щему: ликвидировалось большинство «гнилых», «карманных» избирательных округов; освобождавшиеся 143 места передавались промышленным городам (65 мест), густо населенным сельским районам (65 мест), а также Шотландии и Ирландии (13 мест). Избирательная система по-прежнему базировалась на высоком имущественном цензе, поэтому право голоса не получила даже мелкая буржуазия. Число избирателей увеличи­лось почти вдвое за счет крупной и сред­ней городской и сельской буржуазии, но составило всего 814 тыс., т. е. было ни­чтожно мало по сравнению с многомил­лионным населением Великобритании.

Народное движение за реформу увенчалось победой буржуазии. Таким образом, расширились социальные рам­ки существовавшего с 1688 г. политиче­ского компромисса между землевладель­цами и узкой верхушкой буржуазии. Те­перь буржуазия в целом как класс, и прежде всего промышленная буржуа­зия, возвысившаяся в ходе промышлен­ного переворота, была признана полити­чески полноправной силой, хотя веду­щее положение в управлении государством сохраняла за собой землевладельческая аристократия. Реформа 1832 г. означала расширение социальной базы парламен­тарной системы за счет более представи­тельного, но все-таки ограниченного круга собственников страны.

Рост рабочего движения. Роберт Оуэн. Социальная направленность деятельности буржуазных депутатов в парламенте обна­ружилась очень скоро. В 1834 г. реформи­рованный парламент принял антирабочий закон, отменявший налог в пользу бедных и лишавший безработных, особенно много­численных в периоды кризисов, всякой по­мощи: им оставался единственный путь — идти в работные дома, к которым рабочие "гпр!Гв1"д"лПвО относились как к тюрьмам. Новый парламент без проволочек отверг также билль о сокращении рабочего дня, которого добивался британский пролета­риат. Молодой Б. Дизраэли (будущий ли­дер тори) в порыве полемики с вигами очень верно оценил положение рабочих по­сле реформы 1832 г.: «Все последствия этой меры оказались для них или разбиты­ми иллюзиями, или причиной новых стра­даний».

Самостоятельное движение пролетари­ата протекало, как и раньше, в форме эко­номической борьбы. Росло число тред-юни­онов, которые были узаконены в 1824 г., предпринимались шаги к объединению их в масштабах страны: в 1829 г. это попытал­ся осуществить рабочий Дж. Догерти, а в 1834 г. при содействии Р. Оуэна был создан Великий союз производств, насчитывав­ший более полумиллиона членов.

Деятельность крупнейшего социали­ста-утописта Роберта Оуэна (1771 — 1858) имела огромное значение для рабо­чего класса. Начав ее в качестве фабри­канта-филантропа, облегчившего рабочим условия быта и труда на своем предприя­тии, Оуэн стал социалистом, признав не­обходимость коренного преобразования капиталистического общества и создания нового строя на принципе общей собствен­ности. Современный ему порядок Оуэн считал «нерациональным» и резко крити­ковал его основы: частную собственность, эксплуатацию, религию. Появлявшиеся в печати выступления Оуэна с критикой по­роков буржуазного общества служили ве­ликолепным материалом для воспитания рабочих. «Рациональное» общество буду­щего Оуэн представлял как федерацию самоуправляющихся общин, в которых коллективная собственность и коллектив­ный труд приведут к исчезновению эксплу­атации и бедности.

Хотя Оуэн посвятил всю свою созна-, тельную жизнь пролетариату, тем не менее! он не понимал его исторической роли как(^ преобразователя общественных отноше-' ний. ^Рабочий „класс в глазах Оуэна — лишь-стр-адающий класс, которому он без­мерно сочувствовал. Освобождение проле­тариата от оков эксплуатации, создание нового общества могли произойти, по мне­нию Оуэна, лишь благодаря совершенство­ванию разума путем просвещения. Оуэн уповал на то, что имущие классы и прави­тельства сами реформируют общество. На этом убеждении основывалась практиче­ская деятельность Оуэна: создание им на началах «добра и истины» опытной трудо­вой колонии в США под названием «Новая гармония», организация безденежных «ба­заров справедливого обмена труда».

Неудачи этих опытов наглядно показы­вали утопичность оуэновского социа­лизма.

Оуэн много сил отдал развитию рабо­чей кооперации и профсоюзов, считая их полезными для пролетариата. Он настой­чиво добивался расширения фабричного законодательства, боролся за сокращение рабочего дня. В целях пропаганды своих идеалов Оуэн издавал газету «Новый нрав­ственный мир»,подчеркивая этим названи­ем проблему морального перевоспитания человека, столь важную, по его убежде­нию, для построения справедливого обще­ства. В газете Оуэна в 1843—1845 гг. со­трудничал Ф. Энгельс.

Идеи Оуэна повлияли на взгляды дру­гих современных ему английских социали­стов — Дж. Брея, У. Томпсона, Дж. Грея, произведения которых были тогда опубли­кованы. В рабочей среде появились прямые последователи Оуэна. Однако, несмотря на искреннее служение Оуэна пролетариату, он не стал его вождем в практической борь­бе, ибо его утопическая теория не имела корней в реальном рабочем движении: му­жавшее классовое сознание пролетариата направляло рабочих по пути самостоятель­ного политического действия.

Чартизм, его программа и тактика. Ан­тирабочая политика правительства, раз­очарование пролетариата итогами парла­ментской реформы, революционизирующее воздействие нового циклического кризиса, начавшегося в 1836 г.,— все эти факторы побудили рабочий класс выйти за рамки экономической борьбы. / В 1836 г. была основана JJpjgojcjgg ""ассоциация рабочих,|возглавляли которую столяр Уильям Ловетт, наборщик Генри Гетерингтон. Рабочие решили продолжать борьбу за новую избирательную реформу. ( В 1838 г. Ассоциация опубликовала про­грамму — «Народную хартию» (charter — .хартия), включавшую "шесть требований: всеобщее избирательное право (для щжА чин с 21 года), равенство избирательных^ округов, тайное голосование, ежегодноеЧ переизбрание парламента, отмена имуще-^' ственного ценза для кандидатов в депутат ты, жалованье депутатам. Это была проле­тарская, революционная по своему содер­жанию программа. Рабочие, составлявшие основную массу населения страны, рассчи­тывали получить большинство в парламен­те и осуществить социальные преобразова­ния. «Политическая власть — наше сред­ство, социальное благоденствие — наша цель»,— провозгласили сторонники хартии (чартисты). Ф. Энгельс, сам участник чар­тистского движения, считал, что победа чартизма означала бы тогда мирное завое­вание власти пролетариатом. Принятие хартии, писал он, могло бы «...смести с ли­ца земли английскую конституцию вместе с королевой и палатой лордов» ¹³.