1. Учителю и ученику

Николай Коперник оказался не только гениальным ученым, но и весьма осмотрительным человеком. Понимая, что его сочинение в глазах церкви (как католической, так и протестантской) будет откровенной ересью, польский астроном не торопился с публикацией труда всей своей жизни. Первое издание трактата «О вращении небесных сфер» вышло лишь после смерти ученого. В последние годы жизни, готовя рукопись к публикации, Коперник обратился к издателю-протестанту, более терпимому к «небожественной» картине мира.

В свою очередь, издатель также постарался обезопасить себя, указав в предисловии, что трактат Коперника – скорее пособие, а гелиоцентрическая система мира – простой прием, облегчающий расчеты траекторий движения небесных тел.

Рис. 215 [Илл. – Система мира по Копернику. Иллюстрация из «Небесного атласа» Целлариуса. XVIII в. (Детский Плутарх, стр. 459)]

Учение Коперника нашло живой отклик среди европейских ученых XVI в. Правда, последователям польского ученого повезло меньше, чем ему. Великий итальянский математик, физик и астроном Галилео Галилей, разделявший взгляды Коперника на устройство Вселенной, попал в поле зрения католической инквизиции и был вынужден в присутствии судей отречься от гелиоцентризма. Другая «жертва» нового учения – итальянский гуманист Джордано Бруно на самом деле не имел ничего общего с астрономией. Его интересы лежали в области философии и поэзии. Однако Бруно был ярым сторонником Коперника и всячески пропагандировал новое учение. Инквизиторский суд приговорил Бруно к сожжению на костре за распространение ереси – к этому времени католические богословы успели разобраться в сложных расчетах, произведенных Коперником, и по достоинству оценили еретическую сущность его трактата, поместив «О вращении небесных сфер» в список книг, запрещенных церковью.

Рис. 216 [Илл. – Джордано Бруно. Рисунок XIX в. (Детский Плутарх, стр. 462)]

7. Время титанов

С точки зрения церковной благонадежности более-менее безопасными в эпоху Возрождения были точные науки – математика, механика. Знания этого рода широко использовались еще в эпоху Средневековья, но сами науки находились в зачаточном состоянии. Их новый подъем был связан, как и расцвет других естественных наук, с развитием гуманистической культуры, причем в случае с точными науками связь с гуманизмом оказалась довольно сложной.

Можно сказать, что своим подъемом математика и механика Возрождения были обязаны искусству. Художники Ренессанса широко пользовались новыми художественными приемами – такими, как перспектива, светометрия, изучали пространство. Недаром первые математики Возрождения были художниками. И наоборот, художники и скульпторы Возрождения были великолепными математиками.

Пальму первенства здесь, безусловно, следует отдать итальянскому ученому Леонардо да Винчи. Это был универсальный талант, раскрывшийся во всех без исключения областях знания той эпохи. Леонардо принадлежат трактаты по математике и физике, он разрабатывал механические устройства, о которых никто до него просто не помышлял. Леонардо вошел в историю культуры как великолепный живописец, один из лучших художников Высокого Возрождения. Среди изобретений Леонардо – парашют, летательный аппарат наподобие современного самолета, бронированная повозка (аналог современного танка). Баллистика и живопись, механика и химия – этого ученого интересовало буквально все.

Рис. 217 [Илл. – Военные изобретения Леонардо да Винчи. (Renaissance, стр. 112-113)]

Наследие Леонардо включает в себя множество проектов, которым по той или иной причине не суждено было реализоваться. Однако внимательное изучение показало, что с технической точки зрения расчеты всегда оказывались безупречными. Так произошло, например, с гигантской конной статуей Франческо Сфорца, известной под названием Колосс. Размерами этот памятник, заказанный Леонардо потомком Сфорца, Лодовико Моро, должен был превосходить все существовавшие на тот момент. Помимо художественной стороны, Леонардо предстояло решить нелегкую технологическую задачу: как именно произвести отливку статуи? Необходимо было не только точно рассчитать вес и распределение масс скульптуры коня. Ни одна из имевшихся в распоряжении мастеров-литейщиков того времени технологий не позволяла с должной точностью сделать громадную отливку. В рисунках Леонардо были уже после его смерти найдены схемы изготовления двух форм – внешней и внутренней, в полость между которыми должна была заливаться бронза. Леонардо настаивал на том, что фигура коня семиметровой высоты должна быть отлита целиком, а не собрана по частям – это разрушило бы гармонию. В XIX в. по этим схемам французские инженеры произвели пробную отливку. Оказалось, что все расчеты безукоризненны. Статуя могла быть отлита буквально за день. Практической реализации скульптуры, которая могла бы стать одним из величайших шедевров Возрождения, помешала война. Милан сражался, и вся бронза, которую Лодовико Моро предоставил Леонардо для скульптуры, пошла на изготовление пушек.

К титанам, бесспорно, следует отнести и другого гения итальянского Возрождения – Микеланджело. Художник, поэт, скульптор и архитектор – он оставил наследие во всех областях искусства. Микеланджело не принадлежал к гуманистическому кругу, не получил образования, которым гордились гуманисты. Но его творческое наследие тесно связано с теми идеалами, которые провозглашали гуманисты. В том, что касается пластического искусства, Микеланджело, возможно, самый яркий представитель Высокого Возрождения и эпохи титанизма.

Здесь необходимо сделать отступление и подробнее остановиться на сущности феномена титанизма, характеризующего расцвет возрожденческой культуры. Прежде всего, титанизм – явление скорее философского плана. Он связан не столько с конкретными личностями великих творцов, чьи таланты были поистине универсальны, сколько с новым восприятием человека в искусстве и в мире.

Рис. 218 [Илл. – Микеланджело. «Моисей». Фрагмент. (Renaissance, стр. 173)]

Период титанизма (конец XV – начало XVI в.) – это время, когда гуманистическое мировоззрение почти утратило лидирующие позиции в общественной мысли. Но идеи гуманизма о безусловной ценности человека, о том, что человек является венцом творения, нашли продолжение не в философских сочинениях, а в искусстве. В работах художников Высокого Возрождения человек стал поистине равным богу и красотой, и мощью, и энергией. Картины и фрески Микеланджело, Рафаэля, Леонардо да Винчи трудно описывать – их необходимо видеть. Человек отныне занимает главное место в скульптуре и живописи. Религиозные сюжеты, по-прежнему доминирующие в живописи, пронизаны духом человечности. Страдания Христа – не те отстраненные страдания бога, какими их передавали средневековые художники. В них почти не остается ничего потустороннего – лишь живая человеческая боль.

Человеческое начало вторгается в аллегорию, святая святых средневекового искусства и философии. Знаменитая скульптура Микеланджело, украшающая Собор Святого Петра в Риме – «Скорбь» (Пьета’) – совершенно человечна, в ней нет ничего неземного. Говоря о титанизме, вряд ли возможно сказать, что божественное и человеческое начало сближаются. Прежнему толкованию «божественного» и «человеческого» в новом искусстве не остается места. Даже гуманизм, с его концепцией обожествления человека, имеет мало общих черт с титанизмом. Человек, каким его понимали художники этого времени, становится богом – но не сливается с Христом, а оказывается наравне с ним.

При всем том, искусство титанизма совершенно христианское по духу. Художники Высокого Возрождения нашли в Евангелиях тот же высокий накал страсти, каким характеризовалось их собственное творчество. А размах исторических полотен Ветхого Завета вполне соответствовал размаху их собственных замыслов. Возможно, лучшая иллюстрация к разговору о титанизме – фрески Микеланджело «Сотворение мира», украшающие Сикстинскую капеллу Ватикана. В них есть и грандиозный масштаб действия, и божественное величие человека, и бесконечная человечность бога.

Другая сторона титанизма Возрождения – это точные науки и философия XVI в. Титанизм вывел человека из подчинения окружающему миру и сделал его полноправным хозяином природы, повелителем стихий. Подтверждений тому было множество – и освоение океана, и открытия прежде неизвестных стран, и духовное раскрепощение, порожденное в первую очередь гуманизмом. Именно титанизм является одной из главных причин того, что естественные науки, в средние века бывшие в числе вспомогательных, приобрели в светской науке немалое значение. Правда, в эпоху Возрождения эти науки также имели преимущественно прикладное значение – открытия в механике использовались в новых механизмах, химические опыты – в медицине. Но науки стали развиваться и как самодостаточное явление. Галилео Галилей, один из основоположников современной физики, сделал массу фундаментальных открытий, сформулировал ряд законов природы. Англичанин Фрэнсис Бэкон долгие годы трудился над классификацией естественно-научных знаний своего времени, стремясь выработать единую научную систему.

Все это имело не только чисто научный, но и глубокий философский смысл. Человек перестал бояться природы. Она больше не была для него только творением божьим, непостижимым, как и сам Творец. Природу можно было изучать, она подчинялась неким правилам, следовательно, была постижима и отчасти предсказуема. Человек утверждал свою богоравность не только в искусстве, но и на практике – познавая тайны мира.

В этом отношении эпоха титанизма была для последующих веков тем же, чем для титанов Возрождения был гуманизм – романтическим началом пути познания. Истинный расцвет естественных наук пришелся уже на XVII – XVIII вв., на эпоху европейского Просвещения, когда ученые и философы начали открыто проповедовать атеизм или политеизм – концепции, о которых и помыслить не могли творцы Возрождения. И дело тут не в боязни инквизиции. Галилей или Микеланджело могли относиться к человеку как к богоравному, но не считали богоравными сами себя, и бог для них был неотъемлемой частью мироздания, тем самым двигателем Вселенной, который, как писал еще в начале XIV в. Данте, «движет Солнце и светила».