2. Античность, схоласты и гуманисты

Одна из главных заслуг раннего итальянского Возрождения (первой половины XV в.) состоит в пробуждении интереса в обществе к богатейшей культуре античного мира. Для Италии тяга к античности объяснялась довольно просто. Руины предыдущей цивилизации окружали итальянцев на каждом шагу. Величие императорского Рима должно было стать фундаментом, на котором возникло бы сильное итальянское государство. Античная скульптура, живопись, художественный и духовный идеал древних греков и Римлян, наконец, литературное наследие Греции и Рима вернулись в европейскую культуру благодаря усилиям первых гуманистов.

Однако было бы неверно утверждать, что на протяжении всего Средневековья культурное наследие античности было совершенно забыто либо воспринималось исключительно как источник цитат для подтверждения постулатов христианской веры (хотя отчасти верно и то, и другое). Разделительная линия между культурой Средневековья и Возрождением пролегает именно через отношение двух культурных эпох к античности. Но эта линия гораздо сложнее, нежели простое противопоставление «отрицания/преемственности».

Рис. 195 [Илл. – Титульный лист латинской грамматики с изображением «семи свободных искусств». (Детский Плутарх, стр. 469)]

В средние века христианские ценности были абсолютной основой всей духовной деятельности западноевропейской культуры. И в Темные века (преимущественно в патристике), и в Раннее Средневековье, и в эпоху Высокого Средневековья, на пике этой культуры был известен определенный круг античных авторов, считавшихся вневременными авторитетами и включенными в сферу духовных интересов без упоминания эпохи, в которой творили. Философия Аристотеля, к примеру, была полностью воспринята средневековой схоластической традицией без оглядки на то, что Аристотель был безусловным «язычником». Первые гуманисты подошли к античному наследию с совершенно иных позиций. Они четко «дистанциировали» свое время и свою культурную эпоху от эпохи античности.

Патристика – философские, теологические и общественно-политические тексты, созданные в V – VIII вв. крупнейшими христианскими теологами («отцами церкви»).

Для Средневековья античность (пусть и в «урезанном» виде) была неотъемлемой частью собственной культурной традиции. Гуманисты же, проведя границу между древним и новым временем, прибегли к греко-римскому наследию как к авторитету для обоснования вырабатываемых ими художественных, моральных и общественных идеалов. Говоря об античных авторах, человек Средневековья сделал бы упор на слове «авторы», гуманист эпохи Возрождения – на слове «античные». Первым обозначил это противопоставление Франческо Петрарка, основоположник гуманистической культуры. В средние века была очень популярна история о том, как Иерониму Стридонскому, автору первого латинского перевода библии, явился ангел и упрекнул за чрезмерное увлечение классической латынью словами «Цицеронианство это, а не христианство». Петрарка, обращая этот упрек в свою сторону, заявил, что при всей своей вере в Христа, не отвергает и Цицерона, от чьих сочинений получал только пользу. Следом за ним Боккаччо выступил в защиту тех, кто подобно ему интересовался античной поэзией, осужденной церковью как язычество. Тогда же прозвучали первые обвинения в адрес церковников со стороны гуманистов: «Они осуждают все, чего не знают». Поэзия, по словам ученых-гуманистов, интересовала их главным образом из-за своего нравственного содержания, ничуть не противоречившего христианскому вероучению.

После того, как первые гуманисты занялись изучением произведений античных авторов (особенно «языческих» философов), в Италии началась ожесточенная полемика между ними и сторонниками строгого следования христианству в его средневековой форме. Схоласты обвиняли гуманистов в пагубном интересе к древним философам, призывали христиан не читать произведения «язычников». Но это была еще не борьба идеологий, какой она стала в XV в. В XIV в. это была в первую очередь борьба двух образовательных систем. Схоласты, теряя позиции, уступая светской системе образования, пытались одолеть ее с помощью авторитета христианской церкви. Противостояние гуманизма и схоластики началось почти исключительно на почве филологии. В этой борьбе католические богословы воспринимали античную поэзию как часть античной философии, что поднимало проблему на иной уровень. Самые яростные противники гуманистической школы называли поэзию «творением дьявола». Тот факт, что гуманисты приравнивали поэтов к философам как объект филологического изучения, лишь подтверждал хитрость «врага рода человеческого», который, дабы смутить умы христиан, смешивал «язычников» с Аристотелем. Отсюда следовал вывод о необходимости запрета на изучение каких бы то ни было античных текстов, поскольку все «нужные» произведения» уже были истолкованы отцами церкви, и цитаты из них снабжены единственно верными комментариями.

Средневековая схоластика полностью решила для себя все вопросы, связанные с античностью. Гуманисты, напротив, пытались обсуждать вопросы, ответы на которые христианам уже дали авторитеты христианской культуры. Это также вызывало возмущение схоластов, не склонных сомневаться в истинности мнений, признанных церковью верными. Так филологический спор начал переходить в идеологическую плоскость. Гуманисты утверждали, что можно изучать сочинения древних, оставаясь христианином. Полемика разворачивалась по следующей схеме. Гуманисты выдвигали в свое оправдание безусловную пользу от изучения светских наук вообще (то есть, «семи свободных искусств», на которых строилось все светское образование) и античного наследия в частности. Знание наук, говорили они, приносит пользу христианскому государству вне зависимости от того, кто разработал эти науки. Христианин, как писали защитники гуманизма, может и должен находить истину повсюду и не бояться ради нее читать труды врагов веры. Отвечая на обвинения в том, что труды античных философов суть порождения дьявола, гуманисты писали, что многие отцы церкви были великолепно знакомы с сочинениями язычников. Кроме того, они показали себя хорошими знатоками богословия, утверждая, что христианство как универсальная религия легко оборачивает себе на пользу иные учения. К тому же, божественная благодать, присущая лишь христианской вере, не отвергает природу, но облагораживает ее. Поэтому науки, основанные на изучении природы (в том числе и точные науки, превосходно развитые в античную эпоху), христианство ни в коей мере не отвергает. В полемике гуманистов присутствовали и рассуждения об этической стороне вопроса, базировавшиеся опять же на тезисе об универсальности христианства.

Рис. 196 [Илл. – Фрагмент манускрипта из библиотеки Медичи. (Renaissance, стр. 77 верх. рис.)]

Сторонники строгой схоластической традиции проявили себя в этой полемике не с самой сильной стороны. Это вполне объяснимо. Гуманисты XIV в. были разносторонне образованными людьми для своего времени. Они прекрасно знали не только изучаемые темы, но и отлично владели богословием, были знакомы с методами аргументации своих противников. Это и помогло гуманистам вести спор со схоластами с помощью приемов последних. Схоласты не столько аргументировали свое неприятие античной культуры, сколько оказывали давление на противников тезисами о том, что: 1) божественный разум в мирских науках не нуждается, 2) изучение философов препятствует пониманию священного писания. По мнению схоластов, бог заповедал верующим в поте лица добывать хлеб свой, а не заниматься изучением философов, и именно полнота христианской веры избавила человека от необходимости постигать все прочие учения. Кроме того, они опирались на схоластическую традицию, полагавшую богословие вершиной всех наук и единственной верной философией. В рамках этого рассуждения, ни один из античных философов не попадал под схоластическое определение философа, следовательно, нет нужды изучать их. В этой полемике интересен один момент. И гуманисты, и схоласты писали трактаты на латыни. Схоласты очень широко использовали один лингвистический прием. Античную культуру и светские науки они называли «человеческими», в противопоставление «божественным». По-латыни «человеческие науки» – studia humana, что созвучно с латинским названием «свободных искусств», humanitatis. Таким образом, к язычникам как бы приравнивались и гуманисты. Разумеется, их не обвиняли напрямую в возрождении язычества – для этого не было никаких оснований. Негодование вызывал главным образом сам интерес к античным авторам и благожелательное к ним отношение. Так к началу XV в. сторонники схоластической традиции окончательно противопоставили культуру христианства культуре античности. Тем самым они уже проиграли спор с гуманистами, волей-неволей приняв предложенное теми отношение к античности.

Тогда-то стало совершенно очевидно, что спор между схоластами и гуманистами давно вышел за рамки филологической дискуссии и перешел на уровень борьбы двух идеологий. Историк католической церкви Ф. Ди Дзендзо уже в наше время отмечал, что полемика вокруг античной культуры возникает, когда гуманизм выходит за рамки чисто филологических исследований, и «становятся очевидными истинные цели гуманистического движения». Эти цели четко сформулировало еще первое поколение флорентийских гуманистов.

Петрарка и Боккаччо были в большей степени поэтами, чем философами. Для них античность имела ценность в первую очередь как источник этических и художественных идеалов. Полемика основателей гуманистического движения с оппонентами носила в достаточной степени идеалистический характер. Их сподвижник Колуччо Салютати, великолепный знаток античной культуры, был уже практиком. Он занимался государственной деятельностью во Флоренции, и его сочинения носят характер более четко оформленный с точки зрения идеологии. Салютати, в отличие от предшественников, уже обрушивался на оппонентов с довольно резкой критикой, наметившей основные направления развития гуманизма как общественно-политического, а не только филологического и литературного движения. Он первым открыто выступил против церковной монополии на образование, предлагая оппонентам-богословам запрещать «философов» «в своих обителях – … если вы в состоянии это сделать».

Колуччо Салютати (Салутати, 1331–1406) – итальянский гуманист, политический деятель Флорентийской республики.

Если Петрарка и Боккаччо отстаивали право образованного человека на изучение древних авторов, то Салютати заявлял, что знать античное наследие просто необходимо – и чтобы лучше понимать библию, и из-за безусловной культурной ценности наследия древних авторов. Выступая в защиту поэзии, он отходил от сугубо этической аргументации своих предшественников, и утверждал, что образный строй поэзии (в первую очередь античной) скрывает ту же истину, что и священное писание. Более того, саму библию Салютати называл поэзией.

Салютати пропагандировал античную литературу как обличающую пороки и прославляющую добродетель. Исходя из этого, она не могла быть вредна для христиан, а напротив, чрезвычайно полезна. Этот тезис был еще одним важным постулатом гуманистического движения, стремившегося примирить христианство и античную философию. Две благие истины (христианская и античная), согласно утверждениям гуманистов, не противоречат друг другу, а взаимно дополняют и обогащают.

И все же полемика между схоластами и гуманистами на раннем этапе гуманистического движения была в значительной степени «романтической». Гуманизм XIV в. и начала Кватроченто оставался преимущественно научным движением, участники которого занимались поиском, восстановлением и изучением древних текстов. Гораздо большую напряженность противостояние между католичеством и гуманизмом приняло в середине XV в. и в эпоху Высокого Возрождения, когда гуманизм стал едва ли не самым значительным общественно-политическим явлением не только в Италии, оплоте католической церкви, но и в других европейских странах.