190 ЛЮБОВЬ В ИСТОРИИ

Человечество тоскует по скорости, его преследует желание проложить скоростные пути на земле, в воздухе и по воде. Оно созерцает дела рук своих, не жалея на то времени. Шумные болельщики, выстоявшие весь «Инди 500,» растекаются по улицам, празднуя окончание состязаний и буйствуя при этом не меньше, чем до их начала.

Эл Унсер и его команда отправляются на торжественный обед в Индиана­ полис, вдохновляемые тяжелым кошельком. Победитель не должен выстав­ лять напоказ огромный, светящийся серебряный трофей. Состязания «Инди 500» настолько связаны с идеей мужской силы, что фигурка, венчающая тро­ фей, предстает во всей своей наготе, с не прикрытыми даже фиговым листом гениталиями. У окошка кассы извивается длинный хвост фанатов скорости, желающих купить билеты на следующие гонки. Здесь полным-полно подрос­ тков — с обнаженными торсами, в солнечных очках, напоминающих зеркало задней обзорности. Должно быть, они согласятся с Уолтом Уитменом, заявив­ шим: «О автострада... мне самому не выразить себя так, как ты выражаешь меня!»

ЛЕГЧЕ ПУХА: СЕКС И ПОЛЕТ

Св. Иосиф из Купертино, монах, живший в XVII веке, поврежденный в уме калека, умел летать. «Иосифу приписывается не менее ста левитаций, — пишет один исследователь, — следует признать, что он был самым эфирным из всех святых». Когда Иосиф впадал в состояние экстаза, кровь начинала бурлить в его венах и он поднимался в воздух. По преданию он прихватывал с собой больных, монахов, перепуганных горожан, и даже животных, а как-то раз парил в воздухе с восемнадцатифунтовым крестом. Однажды он позволил себе облететь трапезную, но обычно ограничивался тем, что во время молитвы взмывал над верхушками деревьев, не обращая внимания на оторопевших зрителей. Покровитель воздухоплавателей, Иосиф связывал свое чудесное уме­ ние с ущербностью, но в агиографии можно найти намек на сексуальную природу этого явления, вызванного согласно этой традиции чисто плотским, чувственным восприятием Девы Марии.

Полет — это один из самых древних сюжетов в мифах, религии, искусст­ вах; одно из первых слов, произнесенных человеком; неотступная мечта при­ кованных кремле созданий. Часто идея парения связывается с чувствен­ ностью. В полете есть что-то эротическое, есть в нем отрешение от тягот гравитации, от законов физики и морали, — абсолютный, чистый восторг. В Древнем Риме женщины обзаводились бронзовым амулетом, по форме напо­ минавшим половой член, прикрепленный к птице или крыльям летучей мыши, и носили его в качестве броши, а также использовали как оберег, вешая в саду и в доме. От I века до нас дошли странные гибриды — крылатые пол­ овые члены, нечто, что может ходить и летать, что имеет крылья и ноги. В XVI веке, когда церковь объявила летающих ведьм прислужницами Сатаны,

Якоб ван Амстердам создал картину «Царь Саул и Аэндорская волшебни­ ца», на которой обнаженная женщина, сидя верхом на огненном козле, рассекает воздух, подобно ракете. Из века в век ведьмы были символом крылатого зла.

На протяжении всей истории человечества мысль о полете пугала, притя­ гивала и вдохновляла людей. Самолету как таковому всего лишь девяносто лет, но он загадочен и непостижим, как птеродактиль. Самолет раз и навсегда изменил нашу жизнь, и в частности ту ее область, которую мы называем любовью. Теперь, когда мы можем легко пересечь разные временные зоны, наши романы протекают не так, как до изобретения самолетов. Иными стали наши отношения с родителями: мы часто видимся с ними, и слово «до свида­ ния» для нас наполнено лишь своим буквальным смыслом, оно не означает «прощай», — нам не приходится рвать с ними связи, соединяя свою жизнь с кем-то, кто живет за тридевять земель от родного дома. У нас появился все­ объемлющий обзор с абстрактных воздушных позиций. Пути австралийцев, пуэрториканцев, японцев легко пересекаются с маршрутами жителей Кали­ форнии, Перу или Китая; возникают смешанные браки, генные полюсы де­ формируются. Вряд ли человечество надолго сохранит свой теперешний об­ лик. Благодаря самолетам мы научились по-новомузарабатывать себе на жизнь, растить детей, отдыхать, выбирать лидеров, воспринимать события, выращи­ вать урожай, обеспечивать безопасность людей, оказывать скорую медицинс­ кую помощь. Мы пересмотрели свои взгляды на отчужденность, соучастие и на загрязнение окружающей среды. Поднявшись над землей, люди смогли дешифровать многие тайны, относящиеся к доисторическому периоду. Изме­ нились наши представления о планете, и самые экзотические закоулки пере­ стали быть для нас загадкой. Взгляд сверху вниз из далекого пространства позволил нам увидеть в далеко расселенных народах соседей по политике и экологии. Мы по-другому стали воспринимать время. Если в ваших возмож­ ностях облететь землю со скоростью 1000 миль в час, то можно ли смириться с опозданием почты или поставок? И, конечно же, наши тела, пространство, которое мы обживаем, приобрели в наших глазах эластичность и текучесть. При желании я могу, оставив Манхэттен, поспеть к вечернему чаю в Каль­ кутту. Мы преодолеваем слабость тела, стремительно перемещаясь в простран­ стве. Влюбленные отправляются в город своей мечты, чтобы вдохнуть особой, романтической атмосферы. Понятие «паломничество» приобрело для нас но­ вый смысл. Мы переопределили «сроки».

Люди часто летают во сне. В ночных кошмарах, когда за мной гонятся бандиты, мне всегда удается спастись от них в последнюю секунду, воспарив над землей и оказавшись таким образом вне их досягаемости. Не то чтобы я машу руками или же принимаю позу суперменши, — просто тело становится легче воздуха, грудь выгибается, как нос античного корабля, и я плыву, чув­ ствуя себя сильной и свободной. Мой страх бывает настолько силен, что я просыпаюсь в ужасе, мой пульс скачет, словно обезумев, и проходит какое-то

время, прежде чем я успокаиваюсь. Фрейд полагал, что полет во сне — это кодированное сексуальное переживание, и мои вечные ночные кошмары с ускользанием от сил зла, конечно же, вызвали бы понимающую улыбку у психоаналитиков, занимающихся снами.

Полет на самолете вдыхает жизнь в наши чувства, приятная вибрация массирует тело, порой вызывает прилив адреналина; ощущение спокойствия и безмятежности создает иллюзию мягкого, сладострастного танца среди обла­ ков, которой не мешает тот факт, что мы находимся в тяжелой металлической кабине. Но не только переживание восторга сближает полет и секс. И то и другое — табу. Социум накладывает табу на вызывающие формы секса. Пол­ ет является биологическим табу. Люди — земные существа. Они могут хо­ дить, бегать, плавать, но им не дана способность летать. Только во сне мы нарушаем запрет. Неудивительно, что мы тоскуем по небесному раю, мечтаем о полете и рисуем в своем воображении, как боги вальсируют в воздухе. Человек знает, что со временем ляжет в могилу и что земное притяжение будет довлеть над ним до конца его дней. Мы выпадаем на свет Божий из материнского лона; с каждым годом старости мы все ниже пригибаемся к земле. Но в сексуальном экстазе полноводные реки катят свои воды по на­ шим членам и мы испытываем восхитительную легкость, ослепление и опь­ янение, мы становимся по-шамански могущественными, свободными, спо­ собными покинуть бренную земную оболочку и полететь. Секс — это форма бесстыдного полета в открытом пространстве: мы утрачиваем связь с повсед­ невностью, сбрасываем все путы, вырываемся из тисков земли и реальности. Парадоксальным образом это происходит благодаря соприкосновению с тя­ жестью. Мужчины находят неотразимыми женщин-пилотов, таких, как Ве­ рил Маркхем. Она была настоящей сиреной — женщиной с крыльями. Ее привычка к полетам ослепляла их не меньше, чем ее красота. Им недостаточ­ но было просто дружить с ней, помогать ей, — они стремились завоевать первобытность (Африки и Вселенной), которую она для них символизирова­ ла. Несмотря на то, что этой роковой женщине, золотоискательнице, Казано­ ве в юбке, нельзя было доверить не только жизнь или сердце, но и кошелек, ее связь с ветром и стихиями, пустыней и опасностью окутывала ее покрыва­ лом чувственности, столь привлекательным для мужчин.

КРЫЛЬЯ НАДАФРИКОЙ

С недавнего времени книжные магазины наводнены захватывающими историями о роковых женщинах. Прилавки пестрят книгами о Клеопатре, Мата Хари, Мэрилин Монро, Альме Малер и других царицах сердец. Мы сгораем от желания понять, каким оружием они владели, и вот мы копаемся в их дневниках и письмах, подглядываем через глазок камеры в их спальни. Мы, словно слуги, топчемся в прихожей. Но биографии бессильны передать аромат жизни, — ведь даже букетик цветов вянет, если положить его между

щей сценой: хрупкая пожилая женщина сидит приклеенная к стулу в тесном бунгало. Она несчастлива и проводитдни потягивая водку и не замечая, что служанка сильно разбавляет ее оранжадом. На ее руке открытая рана, куски кожи висят, обнажая внутренние ткани, но ее это совершенно не заботит. Мысли ее блуждают. Она хочет что-то сказать по-английски, но вместо этого с ее губ срываются фразы на суахили. Катаракта отрезала ее от книг. Когда она отваживается подняться со стула и сделать несколько шагов, этот посту­ пок равносилен ее прошлым подвигам. Каждый день к ней приходит побесе­ довать женщина, которую та воспринимает как горничную, заставляя ее во время разговора делать ей макияж и прическу. Маркхем требует также, чтобы к ней из города приезжал парикмахер и возвращал ее седым волосам прежний цвет. Прошлое ушло. Она окружена настоящим — старостью, бедностью, фо­ тографиями былых возлюбленных, скелетами воспоминаний. Контраст между блестящей жизнью и жалким концом потрясает.

Маркхем выросла в Африке и была глубоко связана с этой землей, с животным миром этой страны. В детстве она тесно общалась с местными племенами. Ни однойдругой белойженщине не приходилось принимать участия

вохоте наравне с местными жителями. Маркхем одинаково хорошо владела копьем и винтовкой. Должно быть, в ней было что-то от Алисы, оказавшейся

вСтране Чудес, но европейское платье и длинные светлые волосы не мешали ей говорить на множестве африканских языков и сидя у костра слушать речи старейшин племен и учиться у воинов умению выживать. Мать оставила ее в возрасте пяти лет, и еще в детстве она сумела заслужить репутацию «отлично­ го парня» в отцовской конюшне, где укрощала диких, неуправляемых поро­ дистых лошадей. В шестнадцать лет она вышла замуж за фермера, который был вдвое старше ее. В восемнадцать лет, после отбытия разорившегося отца в Южную Америку, она забрала оставшихся лошадей, добилась ли­ цензии и начала тренировать их для скачек. Вдвадцать лет ее сердце пере­ метнулось от лошадей к технике. Авиация, это новорожденное чудо, ус­ тремленное в небеса, не могло не покорить ее. К тому времени она уже рассталась с фермером и успела выйти замуж за богатого аристократа. Тем не менее она вовсю крутит романы с первыми асами авиации. Она путе­ шествует по Англии и Африке в обществе самых очаровательных, титуло­ ванных, денежных и храбрых мужчин. Это была эпоха расцвета рекордов, и она мечтала о самоутверждении, о стремительном перелете от дурной известности к настоящей славе.

Маркхем была поистине дьявольски красива. Прекрасно сложенная, длин­ ноногая, с раскосыми голубыми глазами, на эмоциональном уровне она была калекой. Она росла одинокой, была лишена родительской любви, но зато в совершенстве освоила премудрость выживания, требующую порой полного хладнокровия и аморальности в отношениях с людьми. Она использовала свою красоту как приманку и оружие, выставляла ее напоказ, отдавая себе отчет в том, какой гипнотической силой обладает ее внешность, торговала ею,

обменивала на то, что имело для нее цену. Она воровала у друзей, беззастен­ чиво пользовалась их кредитом, выходила замуж ради денег и власти, не препятствуя избранникам строить себе иллюзии относительно ее чувств. Она ни гроша не имела за душой, но это нисколько не мешало ей носить роскош­ ные платья, обедать в самых шикарных ресторанах, путешествовать лучшим классом и вращаться в высших слоях общества. Красотку, Пантеру — так ее прозвали — знали все.

Маркхем не была рождена для брака, хотя то и дело выходила замуж. О ее ветрености ходили легенды. Она изменяла своим мужьям и возлюбленным открыто и не выказывала ни тени раскаяния. Всю жизнь она помнила об обиде, нанесенной ей матерью. Ей с детства не хватало старшей наперсницы, женщины, с которой можно было бы обсудить проблемы, связанные с взрос­ лением. В Африке белые женщины были наперечет, и ни с одной она не сошлась тесно. Не видя перед собой примера матери, она вынуждена была сама формировать себя. Ее представления о роли женщины в жизни явля­ лись весьма смутными, и поэтому она в своих поступках ориентировалась на образ африканца. Отец предоставил ей расти как трава в поле, но она страстно обожала его, и ни один мужчина не выдерживал с ним сравнения в ее глазах.

Властная, ослепительно красивая, искрящаяся жизнью, она приручала кон­ тинент за континентом. Хотя мужчин и шокировала скандальная беспорядоч­ ность ее жизни, их все равно тянуло к ней. Список ее возлюбленных украша­ ют имена известных артистов, искателей приключений и негодяев. Впрочем, она тоже отнюдь не отличалась образцовым поведением, — сметала все на своем пути. Дорога славы и приключений вызывала в ней зависть, — удиви­ тельным образом она не осознавала, насколько колоритной, необычной и заполненной была ее собственная жизнь.

Она одной из первых совершила в сентябре 1936 г. одиночный перелет с запада на восток через Атлантику, от подробностей которого волосы могут встать дыбом. Этот полет она предприняла, чтобы произвести впечатление на некого пилота, оставшегося равнодушным к ее чарам. Он был старше ее и напоминал ей отца. Пожалуй, более серьезного чувства ей не довелось испы­ тать, но он женился на другой женщине, и она до конца своих дней не могла залечить этой сердечной раны. Однако сам трансатлантический перелет она провела в возбужденном предчувствии славы. Все человечество должно было склониться перед ней. Когда внезапно забарахлил мотор, она совершила вы­ нужденную посадку на торфяное болото в Новой Шотландии, выглядевшее с воздуха как гостеприимное зеленое поле. Поразительным образом она полу­ чила лишь легкое повреждение головы, хотя самолет оказался сильно разбит. Вожделенный Нью-Йорк устроил ей пышную встречу, восторгу по поводу ее смелости и мастерства не было конца. Казалось невероятным, что такая кра­ сивая женщина к тому же лихой пилот. Мало кто понимал, какая обширная практика за ее плечами, как много она летала над Африкой, часто ночью и

почти всегда без радио и указателя скорости полета. Полеты над совершенно дикими местами на примитивных летательных аппаратах представляли огром­ ную опасность. В ы нуж денное приземление почти наверняка означало гибель в катастрофе, от голода, жажды или в пасти диких зверей. К тридцати одному году она имела коммерческую лицензию в Восточной Африке и, следователь­ но, умела разбирать и ремонтировать мотор самолета. Она перевозила людей, живших в отдаленных местах, выслеживала с воздуха дичь для охотников, выполняла функции службы «скорой помощи» и доставляла продукты золо­ тоискателям в Танганьику. Ей доводилось спасать пилотов, чьи самолеты потерпели аварию. Только представить, что они чувствовали, глядя, как са­ молет изящно садится на совершенно не приспособленнуюдля этого землю и из кабины появляется гибкая фигура женщины, словно сошедшей со страниц журнала мод, — в непременной белой шелковой блузе и светлых шароварах, с шелковым шарфом вокруг шеи, тщательно причесанной, с маникюром на пальцах, фляжкой бренди в руках и улыбкой на лице.

В 1940 году, соскучившись в Лондоне, она отправилась в Америку, где ее тут же пригласили работать в Голливуд — как консультанта на фильм под названием «Сафари». «Коламбиа пикчэрз» намеревалась сделать из нее киноз­ везду, находя, что она «достаточна привлекательна, чтобы вписаться в звуко­ вое кино». Ее приключения были хорошо известны, и она стала завсегдатаем партиз (вечеринок), где без устали очаровывала неотразимых мужчин. Какоето время она жила с всемирно известным исполнителем народных песен Бурлем Ивисом. Один из ее экс-мужей даже привлек члена британского коро­ левского дома в качестве советника по бракоразводному процессу. Ее сердеч­ ные перипетии были скандально известны. Однако самый захватывающий период ее жизни остался позади. Наиболее эксцентричные и емкие связи она имела в 20-е годы в Африке.

То была эпоха молодости, целомудренности, ее арена, — юных мечтателей привлекала первозданность Африки. Вырвавшись из одуряюще урбанизиро­ ванной Англии, они впитывали некоторые правила свежего для них мораль­ ного кодекса, но игнорировали другие. Независимость и свободолюбие жен­ щин являлись для них чем-то совершенно непривычным. Финч-Хаттон был не только авантюристом, но и эстетом. А Брор Бликсен — удалым, циничным охотником. В нашу не очень веселую эпоху упадка мы перестали ощущать себя первооткрывателями, — молодыми, смелыми, стремящимися к приклю­ чениям, готовыми ступить на многообещающую землю. Все стали интеллек­ туалами, но разве не ipycrao, что горячка поражает лишь мозг и чувства, не меняя наш образ жизни? Обращаясь к той, прежней жизни, мы с тоской понимаем, в какой степени утратили вкус к поиску, страсти, любопытству, излишествам.

Брор Бликсен, которого Маркхем описывала как «наиболее хладнокров­ ного и выносливого охотника, способного, целясь буйволу между глаз, об­ суждать, какому напитку отдать предпочтение в ближайший вечер — джину