3. § 3. Изменения в избирательном процессе

Выборы — центральный элемент в механизме представительства совре­менных демократий. Политологи предыдущих поколений продвинулись дале­ко вперед в понимании того, как избиратели принимают свои решения. Од­ной из главных тем исследований избирательного процесса становятся изме­нения относительной значимости факторов, влияющих на решение избирате­лей, Политический выбор в большинстве западных демократий традиционно определялся классовыми, религиозными и другими социальными различиями. Поскольку люди были зачастую слабо подготовлены к решению сложных политических вопросов, то в принятии политических решений они полага­лись на мнения и настроения определенных, внешних по отношению к ним референтных групп. Более того, такие общественные институты, как профсо­юзы и церковные общины, были главными действующими лицами в полити­ке, оказывая влияние как на элиту, так и на простых граждан. С. Липсет и С. Роккан резюмировали это в своем знаменитом выводе: «Партийные систе­мы 60-х годов за редким исключением отражали структуру политических кон­фликтов 20-х годов» (Upset, Rokkan, 1967, р. 50).Ранние исследования изби­рательного процесса в значительной степени подтверждали его правоту.

Когда в политологии идея стабильного голосования, основанного на суще­ствующем расслоении общества, стала расхожей истиной, сама партийная си­стема подверглась серьезным изменениям. Перед существующими партиями встали новые требования времени, которые привели к определенным измене­ниям в деятельности партий. За десять лет основная проблематика исследова­ний сместилась с объяснения устойчивости электоральной политики в сторо­ну объяснения ее изменений (Dalton et al., 1984; Crewe, Denver, 1985).

Растущее внимание к изменениям электорального поведения было связано с очевидным снижением влияния на него классовых и религиозных различий. Например, во втором издании книги «Политический человек» Липсет пока­зал снижение влияния классовой принадлежности избирателей на результаты голосования в ряде западных демократий (Upset, 1981, appendix).Такого же рода исследования были проведены в Австралии, Великобритании, Герма­нии, Японии и других передовых индустриальных странах(McAllister, 1992;

⁵ В своих последних работах Инглхарт говорит о глобальной конвергенции ценностей (Inglehart, forcoming; Abramson, fngleharf, 1995). Можно согласиться с этим утверждением, если понимать конвергенцию в смысле поддержки либеральных и демократических ценно­стей в том виде, в котором они выражены западной политической традицией. Однако кон­цепция постматериализма утверждает, что передовое индустриальное общество превраща­ется в новую форму социальной и политической организации. Здесь подчеркивается разли­чие, состоящее в разрыве между передовыми индустриальными демократиями и демокра­тиями нарождающимися.

337

Franklin, 1985; Baker et ai, 1981; Watanuki, 1991; Inglehart, Lane, Ersson, 1991). Один из главных выводов исследований избирательного процесса последнего десятилетия состоит в том, что социальное положение не определяет более политическую позицию человека, как это имело место в то время, когда социальные связи носили характер «застывших»⁶.

М. Франклин и его коллеги собрали наиболее полные доказательства в пользу этого вывода. Они проследили, насколько набор социальных характе­ристик (включая принадлежность к социальному слою или классу, уровень образования, доход, район проживания, пол и религиозная принадлежность) способны объяснить предпочтение избирателем той или иной партии. На приме­ре 14 западных демократий они выявили последовательное размывание жесткой корреляции социальной структуры с исходами голосования. Степень и скорость этого процесса различаются по странам, но направленность его везде одна. Они подытожили свое исследование новой «прописной истиной» сравнительного анализа избирательного процесса: «Сегодня стало очевидным, что практически во всех изученных нами странах заметно снижение... влияния социальной диф­ференциации на выбор избирателя» (Franklin et al., 1992, р. 385).

Во многих западных демократиях параллельно с размыванием групповых различий в поведении избирателей уменьшались возможности объяснения индивидуального политического поведения приверженностью к определен­ной партии (партийной идентификацией). В ряде западных демократий ослабла прочность партийных привязанностей на протяжении жизни нескольких пос­ледних поколений избирателей (Dalton, 1996),снизилось число людей, голо­сующих за «линию партии», и возросло непостоянство в предпочтениях, уве­личилось число избирателей, голосующих в одном бюллетене за представите­лей двух или более партий. Сильные позиции Перо на президентских выборах в США в 1992 г., крах партийной системы Японии, прорыв Берлускони в итальянскую политику наглядно показывают, насколько ослабевшие партий­ные связи граждан увеличивают возможности изменения электорального по­ведения.

Снижение значимости долгосрочных факторов, основанных на социальном положении или партийной принадлежности, должно усилить влияние крат­косрочных, таких, как общий облик кандидата или его позиция по опреде­ленному вопросу. Очевидно, что новый «избирательный порядок» сделал кан­дидата центром избирательной политики. М. Уоттенберг зафиксировал возрос­шее влияние имиджа кандидата на принятие американцами решения при го­лосовании (Wattenberg, 1991).Сопоставимые данные есть и по другим западным демократиям(Bean, Mugham, 1989).Более того, налицо все признаки усиления персонализации избирательных кампаний в странах Запада: фотографии, ин­тервью, встречи с людьми на улицах и даже теледебаты становятся стандарт­ным предвыборным набором средств агитации.

Снижение значимости долгосрочных факторов увеличивает потенциал так называемого голосования по проблеме. Так, М. Франклин показал, что сниже­ние влияния долгосрочных факторов на результаты голосования в Великоб­ритании уравновешивалось возрастающим влиянием на выбор избирателей

⁶ Конечно, в социальных науках ничего не принимается на веру, без предварительного обсуждения. Ряд британских и американских ученых оспаривали доказательства снижения влияния классовой принадлежности избирателя на результаты голосования (Heart et al., 1991). Я не нахожу их аргументы убедительными.

338

отдельных предвыборных тем (Franklin 1985; Baker et al., 1981, ch. 10; Eijk, Niemoller, 1983; Budge, Farlie, 1983; Rose, McAllister, 1986). О. Кнутсен и неко­торые другие ученые связывали возрастание роли пересекающихся интересов с размыванием границ между социальными группами⁷. Черпая аргументы из своего исследования поведения избирателей при голосовании, М. Франклин делает следующий вывод: «если оценить все важные для голосующего пробле­мы и определить вес каждой из них, тогда рост «голосования по проблеме» более или менее точно компенсировал снижение роли социальных конфлик­тов»(Franklin, 1992).

Эти изменения основ для принятия решений в электоральном поведении, равно как и связанные с ними изменения форм политического участия и отношения людей к политической системе приводят к тому, что можно было бы назвать «индивидуализацией политики». Этот процесс включает в себя переход от принятия решений, основанного на социально-групповых и/или партийных связях, к более индивидуализированному, ориентированному «вов­нутрь» политическому выбору. Вместо того чтобы полагаться на партийную элиту и мнение референтных групп, граждане сегодня пытаются сами разоб­раться в хитросплетениях политики и принять собственные политические ре­шения. Складывающаяся модель принятия решения эклектична и эгоцентрич­на. Граждане сегодня более склонны принимать решения, опираясь не столько на социально структурированные относительно однородные системы личных связей, сколько на свои политические предпочтения, оценки исполнения, или по имиджу кандидата.

Взаимодействие средств массовой информации и индивида способствует развитию этих тенденций (Semetko et al., 1991).Современные средства массо­вой информации предоставляют избирателям множество источников инфор­мации и потенциальную возможность сформировать более критичный взгляд на политических акторов: партии, профсоюзы, бизнес. Доступ к разнообраз­ным средствам информации открывает возможность отдельным гражданам самим активно отбирать информацию вместо пассивного восприятия чужих политических реплик. Кроме того, возможность наблюдать кандидатов или лидеров парламента по телевидению привела к тому, что публика стала боль­шее внимание обращать на личные качества политика, такие, как честность и компетентность. Президентская кампании в США 1992 г. наглядно продемон­стрировала этот сдвиг, который заметен и в других западных демократиях, хотя в более мягкой форме.

Индивидуализация политики проявляется также в растущей неоднородно­сти общественных интересов. В странах зрелой демократии постматериальные проблемы экологического движения, прав женщин и выбора стиля жизни добавились к и без того насыщенной политической повестке. Кроме того, в соответствии с теорией схемы, разработанной в когнитивной психологии,

⁷ Ведутся споры о содержании этого типа голосования — «голосования по проблеме». Одни волнующие избирателей вопросы являются продолжением прошлых социальных кон­фликтов, но уже на другой основе. Другие — отражают политические конфликты развитых индустриальных обществ. Существует также мнение, что «позиционные проблемы» заме­щаются «валентными проблемами», которые способны объединять вокруг себя граждан раз­ного социального положения. К их числу относятся оценка деятельности правительства по достижению общепринятых целей, оценка способности партий руководить экономикой и внешней политикой. Так, распространение «голосования по проблеме» поднимает новые исследовательские, вопросы, для которых эти проблемы важны.

339

граждане объединяются в группы по своему отношению к той или иной проблеме, а не политика формируется вокруг групповых и социальных инте­ресов. Сегодня внимание граждан занимают конкретные вопросы либо сию­минутного, либо личностного характера.

В развитых западных странах эти тенденции могут непредсказуемым обра­зом повлиять на природу демократического избирательного процесса (Dalton, 1996; Klingemann, Fuchs, 1995).Эти изменения могут улучшить или ухудшить «качество» демократического процесса и представленность в нем политичес­ких интересов широких слоев населения. Общественное мнение становится все более подвижным и менее предсказуемым. Эта неопределенность заставляет партии и кандидатов более чутко прислушиваться к общественному мнению, по крайней мере, к мнению голосующих. Избиратели, склонные отдать свой голос в пользу решения конкретной проблемы, желают быть услышанными, даже если их мнение не будет принято. Более того, способность политиков к непосредственным контактам с избирателями может укрепить их связи с на­родом. В некоторой степени индивидуализация электорального выбора возвра­щает нас к ранним представлениям политологов об информированном неза­висимом избирателе, который характерен для классической теории демокра­тии(Popkin, 1991).

В то же время новые тенденции в избирательном процессе могут иметь и свою теневую сторону. Распространение «голосования по проблеме» ограничи­вает способность общества влиять на политические проблемы, выходящие за рамки частных интересов, такие, например, как проблема бюджетного дефи­цита в США. Стремясь угодить активным избирателям, заинтересованным в решении определенной проблемы, организаторы кампании могут лишить пас­сивных избирателей права высказываться. Слишком большое внимание к от­дельному вопросу, слишком большой упор на события дня могут привести к сужению понятия рациональности, что столь же вредно для демократии, как и «жесткие» социальные водоразделы. Кроме того, прямой неопосредованный контакт политиков и граждан создает условия для демагогии и политического экстремизма. Как крайне правые, так и крайне левые политические партии могут выиграть от этих новых условий политической игры, по крайней мере в краткосрочной перспективе.

В странах нарождающейся демократии наблюдается сходная ситуация. Воз­никающие партийные системы вряд ли будут основаны на устойчивых разли­чиях между социальными группами, особенно в тех случаях, когда переход к демократии происходил достаточно быстро, как это было в Восточной Евро­пе⁸. Новый электорат этих стран тоже не склонен долго сохранять привержен­ность определенной партии, которая определяла бы его поведение. Таким об­разом, модели электорального выбора во многих странах новой демократии могут основываться на тех же самых краткосрочных факторах — имидже кан­дидата, его позиции по какой-то проблеме, — которые в последнее время стали определяющими в странах зрелой демократии.

Однако это сходство носит поверхностный характер. Промышленно разви­тые страны переживают эволюцию моделей электорального выбора как след-

⁸ Исключение составляют партийные системы Латинской Америки и Восточной Азии (Тайвань и Южная Корея), которые, вероятно, смогут сгладить существующие социальные различия, поскольку переход к демократии в этих странах осуществлялся по-другому (Remmer, 1991; Chu, 1992).

340

ствие распада длительно существовавших политических группировок и партий­ных пристрастий, развития более «грамотного» электората и усилий по пре­одолению ограниченности представительной демократии. Новые политичес­кие силы в избирательном процессе в западных демократиях развиваются в условиях, когда традиционные регуляторы, связанные с группами интересов или партиями, продолжают оказывать значительное, хотя и ослабевающее влияние.

Перед демократическими партийными системами Восточной Европы и Юго-Восточной Азии стоит задача развития базовых структур электорального вы­бора, исследованных в свое время Липсетом и Рокканом на примере стран Запада. В случае новых демократий открывается уникальная возможность ис­следовать сам процесс их становления, изучить, как укрепляются симпатии к новым партиям, как формируются взаимоотношения между социальными груп­пами и партиями, как создаются «образы» партий, как эти «образы» доводят­ся до сознания избирателей и как граждане учатся делать выбор и учатся представительной демократии. Признанная схема Липсета и Роккана может служить ценной отправной точкой для такого исследования; мичиганская мо­дель партийной идентификации может стать основой для изучения того, как формируется новая политическая идентификация. Но создание партий в мире с кабельным телевидением и спутниковой связью, с высоким уровнем осве­домленности людей о деталях избирательного процесса среди граждан любого социального положения, с принципиально новым электоратом вряд ли пой­дет по западно-европейским образцам 20-х годов.

Для ответа на все эти вопросы необходимо рассмотреть динамику измене­ний в деятельности партий и избирательном процессе. Откровенно говоря, еще рано строить предположения о том, как политологи ответят на эти вызо­вы времени. В странах новой демократии эмпирическая база исследований уже получила впечатляющее развитие, развитие, на которое в западных демокра­тиях ушли десятилетия. Поток интересных исследований из Восточной Евро­пы и Азии вдохновляет. Но, пожалуй, действительная их ценность будет зави­сеть от того, сосредоточат ли ученые свое внимание на этих новых вопросах или же просто повторят предыдущий опыт западных школ.