5. § 5. Новые определения гражданина

Как каждое направление исследований массового электорального поведе­ния разрабатывает собственные эмпирические обобщения, объединенные соб­ственной логикой и существующие в постоянном взаимодействии теории и реальности, для создания новой эмпирической модели демократического граж­данина так же понадобится невидимая руководящая рука Абигейл Смит. Мне кажется, что мы не столько заняты развитием новой модели демократическо­го гражданина, сколько изучаем, при каких условиях и обстоятельствах раз­личные категории граждан реагируют на политику, причем, понятно, каж­дый по-своему. Хотя большинство работ по философии политики и полити­ческим элитам исходят из тех или иных концепций «среднего» или «типично­го» гражданина, большинство исследований крупных общностей, к которым относится и национальный электорат, подтверждают разнородность реакций на одни и те же стимулы.

При более общем рассмотрении можно понять, что теоретические пробле­мы демократии действительно были причиной «многого из того, что стояло на повестке дня в исследованиях политического поведения за последние пять-

305

десят лет». Но это верно только при очень общем взгляде на вещи. Конечно, потребность лучше понять электоральное поведение избирателей в целом, про­исходит из убеждения, что выборы — это жизненно важный институт демок­ратической политики. Правда и то, что о значении вновь проверенного обоб­щения, касающегося того или иного аспекта нормативной философии, часто размышляют пост фактум. Однако верно и то, что лишь немногие ищут под­тверждения эмпирических обобщений для того, чтобы применить их в теории демократического управления. Обобщения обычно перепроверяются из-за того, что их подтверждение или отрицание влияет на наши теории о причинах данного поведения.

То, что сегодня известно о массовом электоральном поведении, безуслов­но, имеет значение для теорий демократической политики. Но все же часто нельзя сказать с уверенностью, какие окончательные формы она примет. Может быть, осознанный рост внимания к основам теории демократии приведет к появлению конкретных исследовательских проблем, поднимаемых этой тео­рией. Так, на извилистом пути исследований массового электрольного пове­дения чаще встречаются ученые, желающие лучше «понимать» некоторые оче­видные особенности политической топографии, чем испытывать норматив­ные конструкции.

6. Литература

Almond G., Verba S. The civic culture. Princeton (N.J.): Princeton University Press, 1963. CampbellA., Converse P.R, Miller W.E., Stokes D.E. The American voter. New York: Wiley, 1960.

CampbellA., Gurin.G., Miller W.E. The voter decides. Evanston (111.): Row Peterson, 1954.

Dahl R.A. Who governs? New Haven (Conn.): Yale University Press, 1961.

Eldersveld S.J. Political parties. Skokie (111.): Rand McNalley, 1964.

Eulau H., Prewitt K. Labyrinths of democracy. Indianapolis (Ind.): Bobbs-Merrill, 1973.

Finifter A. W. The friendship group as aprotective environment for political deviants //

American Political Science Review. 1974. Vol. 8. P. 607-625.

Hayes S.P. (jr.). Voter's attitudes towards men and issues // Journal of Social Psychology.

1932. Vol. 2. P. 164-182.

Huckfeldt R., Sprague J. Citizens, politics, and social communications. New York: Cambridge University Press, 1995.

Jennings M.K., Niemi R. G. The political character of adolescence. Princeton (N.J.): Princeton University Press, 1974.

Jennings M.K., Niemi R. G. Generations and politics. Princeton (N.J.): Princeton University

Press, 1981.

Lawrsfeld P.P., Berelson B.R., Gaudet H. The peoples's choice: How the voter makes up

his mind in a presidential campaign. New York: Columbia University Press, 1948.

Lawrsfeld P.F., Berelson B.R., McPhee W.N. Voting. Chicago: University of Chicago Press, 1959.

Merriam C.E., Gosnell H.F. Non-voting. Chicago: University of Chicago Press, 1924.

Miller W.E., Shanks J.M. The new American voter. Cambridge (Mass.): Harvard University

Press, 1996.

Prothro J., Matthews D.R. Negroes and the new Southern politics. Chapel Hill: University

of North Carolina, 1966.

Rice S. Quantitative methods in politics. New York: Knopf, 1928.

Rokkan S., Upset, S.M. (eds.). Party systems and voter alignments. New York: Free Press, 1967.

Tingsten H. Political behavior: Studies in elections statistics. Stockholm; Knopf; London:

P.S. King, 1937.

Verba S., Nie N.H. Participation in America. New York: Harper and Row, 1972.

Wahike J., Eulau H. et al. The legislative system. New York: Wiley, 1962.

306

ЧАСТЬ IV СРАВНИТЕЛЬНАЯ ПОЛИТОЛОГИЯ

35. Глава 12

36. СРАВНИТЕЛЬНАЯ ПОЛИТОЛОГИЯ: ОБЩИЕ ПРОБЛЕМЫ

37. П. МЭР

    1. § 1. Сравнительная политология как научная дисциплина

Со времен Аристотеля, предпринявшего изучение различий в структуре государств и конституций и создавшего классификацию политических режи­мов, сравнение политических систем стало одним из центральных занятий в политологии (Aristotle, 1946; Аристотель, 1984, кн. II, IV)Но несмотря на то, что сравнительная политология имеет свои классические темы, такие, как политические режимы, их смена, демократия и ее альтернативы, она все же не является научной дисциплиной в строгом смысле слова со своей автоном­ной предметной областью. Отдельной субдисциплиной политологии ее делает, скорее, сама процедура сравнения — как и почему политические явления можно сравнивать. Именно в силу отсутствия у сравнительной политологии собственного исследовательского поля ее значимость и возможность исполь­зования в качестве самостоятельной субдисциплины часто оспаривались(Verba, 1985; Dalton, 1991; Keman, 1993).

Обычно в сравнительной политологии выделяют три взаимосвязанные ча­сти. Первая, наиболее простая — изучение зарубежных стран и часто в отрыве друг от друга. Так обычно определяют сравнительную политологию в целях преподавания, особенно в странах англо-американской культурной традиции, где студентам предлагаются различные учебные курсы по страноведению. Там издается множество учебников, посвященных отдельным странам, включае­мых в указанные курсы. На практике этот подход, конечно, полезен в педаго­гическом плане, но, как правило, он не содержит целенаправленного сравне­ния, за исключением тех случаев, когда исследование предполагает сбор ин­формации об отдельной стране или ряде стран. Отсутствие четких отличитель­ных признаков сравнительной политологии приводит к проблемным ситуациям, связанным с идентификацией, скажем, американский ученый, изучающий

309

политическую жизнь Италии, среди своих американских коллег обычно счи­тается «компаративистом», в то время как итальянский ученый, занимаю­щийся изучением итальянской политики, среди своих итальянских коллег таковым не считается. Все это делает такое определение сравнительной политологии бессмысленным.

Другая составляющая (возможно в силу своей специфики более значи­мая) — систематическое сравнение стран для выявления и объяснения их сход­ства и различия в отношении конкретных явлений. При этом большее значе­ние придается построению и проверке теорий, нежели эмпирическим данным (при таком подходе конкретные страны выступают в качестве иллюстрации). Такого рода сравнительные исследования стали важнейшим компонентом по­литической науки в целом и послужили источником для создания ключевых книг всей современной политологии (Almond, Coleman, 1960; Almjnd, Verba, 1965; Upset, Rokkan, 1967; Lijphart, 1977).

Третья составная часть сравнительной политологии касается методов ис­следования, т.е. правил и стандартов, пределов и возможностей сравнения на различных уровнях анализа. Именно в силу того, что акт сравнения сам проте­кает и в научном, и в обыденном опыте инстинктивно, эта третья составляю­щая рассматривается как нечто само собой разумеющееся и поэтому находит­ся на периферии научных интересов. Такое невнимание, в свою очередь, вы­зывает ряд серьезных проблем в процессе накопления знаний, с одной сторо­ны, и при построении и проверке теорий — с другой.

Таким образом, сравнительную политологию от других исследовательских областей отличает то обстоятельство, что ее предмет определяется как содер­жанием (изучение отдельных зарубежных стран или множества государств), так и методом (Schmitter, 1993, р. 171).Очевидно, что такая дефиниция стра­дает неопределенностью. Так, методы сравнительной политологии едва ли от­личаются от множества инструментов, применяемых в других социальных науках. Действительно, некоторые из наиболее важных работ по сравнитель­ному методу относятся, скорее, к социальным наукам в целом, нежели к политологии как таковой(Przeworski, Тете, 1970; Smelser, 1976; Ragin, 1987). В то же время вряд ли можно отделить от политологии сравнительную полито­логию в целом по предмету. Любой цели исследования можно достичь, как используя сравнение (на основе данных о ряде стран), так и без оного (ис­пользуя данные лишь одной страны). Очевидно, например, что исследования во многих областях политологии, описываемых в других главах настоящей книги, одинаково часто проводятся как в сравнительной перспективе, так и вне ее¹. Если искать специфику сравнительной политологии, то ее можно найти лишь в сочетании содержания и метода. Отделяя их друг от друга, мы растворяем сравнительную политологию либо в политической науке, либо в социальных науках в целом.

Ввиду того, что невозможно дать обзор огромного объема общеполитоло­гических исследований и в то же время нежелательно сводить все лишь к методам сравнения — теме, которой было уделено большое внимание в пос­леднее время (Collier, 1991; Кетап, 1993а; Bartolini, 1993; Sartori, Morlino, 1991), —в настоящей главе речь пойдет о трех основных темах. Особое внима-

¹ Интересно отметить, что в ходе подготовки второго издания книги «The state of the discipline» Аде Финифтер советовали не просто усилить сравнительный характер отдельных глав первого издания, но переписать в сравнительном ключе все главы (Finifter, 1993, р. vll).

310

ние будет уделено расхождениям между заявлениями и действительным со­держанием «новой сравнительной политологии» конца 50-х и 60-х годов, с одной стороны, и 80—90-х годов — с другой (Daalder, 1993).Первая из трех тем(§ 2 наст. гл.).касается масштабов сравнения, что, возможно, в первую очередь отличает ранние исследования от более поздних. Обычно считается, что более позднее поколение ученых занималось всего лишь трактовкой ранее «забытых», а затем вновь «открытых» политических институтов и государства как основных объектов изучения. Не следует думать, что политологи 50—60-х годов пренебрегали изучением политических институтов в силу недооценки теоретического значения этой проблематики. Скорее, старшее поколение ис­следователей работало просто над более крупномасштабными задачами и, вслед­ствие этого, на более высоком уровне теоретической абстракции. Соответ­ственно, «второе открытие» политических институтов в 80—90-е годы обязано своим появлением как уменьшению масштабов сравнения и, следовательно, переходу на более низкий уровень абстракции, так и теоретической реконст­рукции дисциплины.

Вторая тема (§ 3 наст, гл.)касается современных сравнительных исследова­ний, в которых достаточно четко прослеживается сдвиг интереса к тому, что находится на «выходе», нежели «на входе» политического процесса, т.е. к результатам политики и деятельности правительства, а не к факторам, опре­деляющим политику, или обязанностям правительства(Rogowski, 1993).Это также относится к изменяющемуся масштабу сравнения. Вообще возникает вопрос: о каком значении политики, ее результатов и последствий можно говорить, когда сравнение ограничено всего лишь небольшим числом относи­тельно похожих случаев. Третья тема будет рассмотрена в четвертом параграфе. С одной стороны, она касается роли отдельных стран как единиц исследова­ния, с другой — использования, а фактически, — фетишизации эмпиричес­ких показателей. Глава завершится краткой дискуссией о нынешних и буду­щих тенденциях в сравнительной политологии и, в первую очередь, о возоб­новившемся интересе к изучению контекстов политики, а также к углублен­ному анализу конкретных случаев².