6.2. Психосоматические расстройства

Психосоматические заболевания возникают во второй половине жизни чаще, чем в первой. Это происходит по разным причинам. С одной стороны, в старости увеличивается психиатрическая нагрузка с одновременным снижением способности компенсировать внутренний стресс повышением продуктивности и другими формами защиты. С другой стороны, пожилые больные склонны к тому, чтобы вместо невротических симптомов или функциональных синдромов манифестировать психосоматическими заболеваниями. Muller (1967) объясняет это тем, что "в распоряжении пожилого человека как правило имеется обусловленная износом организма соматическая патология, в которую может укладываться психическая проблематика". Благодаря этому в старости психосоматические заболевания теряют свою относительную специальность, ибо здесь не приходится создавать типичный психосоматический синдром как бы из ничего. Есть сведения о росте дерматозов в старости. У пожилых часто можно наблюдать рост случаев хронического гастрита, спастического колита и запоров. Они также субъективно более озабочены функциями своего пищеварения. Busse (цит. по Mttller, 1967) обозначает этот типично возрастной феномен как "орально-анальную регрессию". Часты жалобы на боли в области головы и позвоночника. В особенности характерным является вовлечение верхнего, психосоматического отдела позвоночника. Этим больным по большей части трудно справиться со своими внутренними проблемами. Перед лицом фрустрирующих ситуаций и нарциссических обид они реагируют направленной внутрь агрессией, которая может иметь соматические последствия. Мужчины сильно страдают, в особенности в больших городах, от функциональных сердечных заболеваний. Многое говорит в пользу того, что часто наблюдаемая у пожилых людей гипертония и ревматическая патология обусловллена не только износом организма, но и направленной вовнутрь агрессией. Переедание – с возможной связью с возрастным диабетом – и злоупотребление алкоголем относятся к саморазрушающим действиям и привычкам перед острым изломом жизненной линии. Такая, преимущественно психически обусловленная, симптоматика в пожилом возрасте значимо коррелирует со скрытым чувством страха при трудностях адаптации. Часто органные нарушения являются выражением ларвированной депрессии. Депрессивный климактерический синдром проявляется, по Bierkmeyer (1970), также в основном в ларвированной форме. Относительно симптоматики менопаузы Engel (1970) пишет, что симптомы, как правило, появляются еще до менопаузы, лишь усиливаясь с появлением последней. Появившиеся еще до начала старости симптомы решающим образом усиливаются перед обратным развитием жизни. Это в особенности относится к кризисным ситуациям. В качестве примера можно привести следующее наблюдение: Пожилая вдова, живущая уже в течение нескольких десятилетий в семье своего сына, имеет камни желчного пузыря без особо драматической симптоматики при этом. Картина меняется после обсуждения возможности переезда сына в другой город в связи с профессиональной необходимостью. Тут желчные камни "приходят в движение" и ведут к появлению не только тяжелых колик, но и к угрожающему для жизни панкреатиту. И то, и другое излечивается чрезвычайно быстро, после того, как рушатся планы переезда сына, и в этом отношении восстанавливается status quo ante. Наивысший риск в эти т.н. десятилетия закрывания ворот связан с недостатком коммуникативного резонанса. Супругам грозит отчуждение, когда "приобретен комплекс диванов с подушками, создан телевизионный алтарь, прошло новоселье в собственном доме; не существует уже сколь-нибудь значимой внешней цели, для которой пара жила бы и которая могла бы цементировать и структурировать ее жизнь" (Willi, 1975). При отчуждении супругов друг от друга маленькие симптомы часто приобретают неправомерную важность, как если бы пациентам требовалось заболеть, чтобы найти более тесный контакт друг с другом. Женщины при этом особенно часто жалуются на общую утомляемость без дефицита железа и калия. Если больной не в состоянии интегрировать старость в свою жизнь, его тело даст ему знать об этом. Если больной пытается ускользнуть от страдания, причиняемого ему старостью, отрицает или вытесняет его, тем самым он будет страдать своим телом. Пациент как бы выключает себя как личность и пластично говорит своим телом. Это безмолвное страдание. Его конфликт остается анонимным. "Это не я болен, а мое тело", – говорит он своему врачу.

Об отношении врача и больного

Какие задачи и какие возможности есть у врача? Врачи способствовали тому, что люди могут позволить себе более продленный вечер своей жизни. Если средняя продолжительность жизни в ФРГ в 1950г. была равна 65 годам, то в 1971 г. она уже равнялась 70 годам. Если в 1950 г. на 1000 населения приходилось 94 жителя в возрасте свыше 65 лет, то в 1970 г. их было уже 128, а в 1980 – 144 человека. Значительная часть нашего населения живет дольше, и число лет, свободных от симптомов, растет. В лечебной практике больной ожидает помощи от врача. Его симптомы придают выражение этим ожиданиям и надеждам. Перед врачом встает теперь трудная задача примирения пациента с самим собой, т.е. со своим старением. Врач должен, так сказать, стать средством от безнадежности. Он сам должен стать важнейшим лекарством для больного, как это установил уже Balint (1957). Перед врачом стоит трудная задача: обнаружить связь между предъявленными симптомами и жизненными трудностями пациента, перевести язык симптомов на язык диагностики его проблем. Если он займет такую "гуманистическую позицию", он сможет найти доступ и к одинокому человеку. В целом, задача врача – предоставить себя в распоряжение больного для осуществления и переработки взгляда в прошлое, о котором мы говорили. Осуществление взгляда назад, вовлечение прошлого в современность может открыть больному будущее. Возраст приобретает тем самым смысл и может вновь стать живым. Для больного будет важной помощью узнать в общении с врачом, что он должен начать свой жизненный вечер. Эта помощь врача нужна больному, т.к. вечер жизни – словосочетание, в котором сочетаются покой, хладнокровие и немного мудрости – стало почти иностранным и вытеснено из обиходной речи. Его место заняла своего рода борьба пожилых за ценность и признание, связанная с надеждой не быть выброшенным в утиль. Одни лишь разъяснения и советы врача не помогают. Пациент ориентируется на рабочие отношения с врачом, где акценты равномерно поделены между работой и отношениями. Лишь при этой предпосылке больной может ощутить коммуникативный резонанс в своих отношениях с врачом и, может быть, переработать и ощутить надежду на возрастную перспективу. Meerloo (1971) удачно формулирует задачу врача: "Следует отсылать тех к прошлому, которые сейчас думают, что у них нет будущего, чтобы помочь им принять настоящее".