Мышцы. К культуре покоя

Если ты находишься в обычном состоянии рассеянности (излишнего напряжения), то музыка сильнее тебя, может победить тебя своим ритмом, но стихотворение — слабее. Его ритм только тогда овладевает тобой, если ты очень свободен. Надо учиться быть очень свободным. Это одна из основ настоящего внимания.

Если что-нибудь напряжено, например, плечо — это значит, что есть лишний объект не по существу — убери напряжение, и объект исчезнет.

Аристократизм — это ослабление мышц. Мадонна Рафаэля — это ослабление мышц. Занимаясь в повседневности ослаблением мышц — это довести себя до «Я», — до аристократизма духа, — это снять с себя автомат.

Автомат — это напряженные мышцы.

217

Ты что-то думаешь и чувствуешь — напрягись и ты выключишь всю область чувства, останется только автоматический процесс мышления — (протокольное мышление или счет) — оправдай напряжение (эстетически, как художник, исходя не от головы, а от ощущения самого напряжения) и ты снова включишь себя и плюс получишь творческую действенность.

Мы — автоматы; нашего «я», нашей индивидуальности нет.

Где же «я»? Где моя совесть? Моя правда? Моя честность?

Вот она, я начинаю ощущать где-то глубоко, за семью замками.

Но что случилось? Как только я стал «добираться» до «я», так мышцы мои стали распускаться — мой автомат начал таять.

Напряженная, но неоправданная художественно мышца — всегда преграда, всегда препятствие, всегда выключение.

Ослабление — всегда включение и начало истинного общения.

Оправдание — тоже включение, введение в творческое состояние и получение действенной задачи.

Неплохой способ освободиться от мышечного напряжения — представлять, что ты выбрасываешь за окно руки (или ноги, или что угодно), и их совсем нет.

Я — светильня, мир образов — масло; творческий процесс — огонь. Чтобы зажечь светильню — нужна тишина, нужен покой. Отсюда культура покоя.

Один революционер в течение нескольких часов выносил из-под огня раненых на баррикаде. В течение нескольких часов каждую секунду он мог быть убит. В течение нескольких часов он видел кровь и страдание. Когда, наконец, он пришел домой и прилег отдохнуть, он вспомнил всё и от ужаса упал в обморок.

218

Само наличие мышечного напряжения, мышечного движения не позволяло доходить впечатлениям до глубин сознания и подсознания. «До глубин» доходит при абсолютном мышечном покое.

У животных столбняк при смертельной опасности (всеобщий мышечный спазм) в конечном счете, служит защитным приспособлением, так и у нас, надо полагать, мышечное напряжение является как бы щитом, не допускающим до сознания или подсознания травмирующих внешних воздействий.

«Снятие мышц» — снятие щита. Пробуй быть «беззащитным» в минуты творчества, и ты будешь вдохновенным.

К культуре покоя

Случай с сестрой Станиславского, когда она чуть не попала под вагон и ругалась с кондуктором, а ночью, вспомнив и оценив бывшее, — устроила нервный припадок.

Упражнения, даваемые моим братом К<онстантином> В<асильевичем>

Ученики, спокойно сидя, своим воображением следят за медленными словами преподавателя, а он их заставляет проделывать в мыслях всякие путешествия, вплоть до лазания по крыше...

Были случаи, когда ученицы после его слов «вы сорвались и падаете на землю» — оказывались в обмороке

Неверность точки зрения Станиславского на мышцы: они канаты, а чувства — паутинки. Поэтому, чтобы порвать паутинками канаты, надо, по его мнению, сплести из паутинок такой же силы канаты... Конечно, не верно. Чувство — это свет, мышцы — это картон. Картон не пропускает луч света, но может отражать его.

Мышцы и чувства — явления разных порядков.

219