Опровержение

Этот софизм ложен прежде всего потому, что, как известно, в некоторых

случаях начало есть не что иное, как то, что Эпикур называет в своей

философии попытками ^, т. е. какими-то первыми опытами, которые не имеют

никакого значения, если не будут повторены или продолжены. Поэтому в данном

случае вторая ступень представляется более важной и более значительной, чем

первая, подобно тому как в упряжке цугом последний конь сильнее тянет

повозку, чем первый. Точно так же весьма метко говорится: "Ответная брань --

причина драчки". Ведь первое оскорбление могло бы остаться без последствий,

если на него не ответить такой же бранью. Во-вторых, этот софизм ложен еще и

потому, что он не обращает внимания на значение настойчивости в действиях,

которая особенно нужна для продолжения дела, а не для его начинания. Ведь

первый порыв, может быть, порожден случайностью или самой природой, но

только зрелое чувство и здравое суждение приводят к твердости. В-третьих,

этот софизм ложен еще и потому, что он упускает из виду те явления, природа

которых и обычное направление развития противоположны направлению начатого

дела, так что первое начинание постоянно кончалось бы ничем, если бы и далее

не прилагались усилия. Это как раз то, о чем говорится в известных

пословицах: "не идти вперед, значит идти назад", "кто не выиграет, тот

проиграет". То же самое происходит при подъеме на гору или когда приходится

грести против течения. Наоборот, если идти под гору или грести по течению,

то начало действия имеет гораздо более важное значение. Далее, этот пример

распространяется не только на степень начинания, т. е. перехода от

возможности к действию в сравнении с переходом от действия к росту, но и на

переход от невозможности к возможности в сравнении с переходом от

возможности к действию. Ибо переход от невозможного к возможному кажется

более важным, чем от возможного к действительному.

Софизм х

Истина важнее мнения. Действие, вызванное чужим мнением, можно

обозначить как то, чего бы человек не стал делать, если бы считал, что это

останется неизвестным.

Эпикурейцы, говоря о концепции счастья стоиков, которое те видели в

добродетели, считают его подобным счастью актера на сцене: ведь если актер

не встречает одобрения публики, он тотчас же приходит в уныние. Поэтому они

в насмешку называют его театральным благом. Иначе обстоит дело с богатством,

о котором поэт сказал:

"Пусть их освищут меня", говорит, "но зато я в ладоши

Хлопаю дома себе как хочу..." °°

Точно так же говорится и о наслаждении:

...скрывая в глубине радость,

На лице же выражая притворную стыдливость ^.

Опровержение

Этот софизм несколько тоньше остальных, хотя ответить на приведенный

пример сравнительно легко. Ведь добродетель избирают не только под влиянием

общественного мнения, но и потому, что существует известный принцип: "Каждый

должен больше всего стыдиться самого себя" ^. Так что порядочный человек

останется одним и тем же как наедине с собой, так и на глазах у людей, хотя,

пожалуй, добродетель все же в какой-то мере усиливается благодаря похвалам,

подобно тому как тепло усиливается отражением. Но все это лишь отрицает

предположение, но не раскрывает ложности самого софизма. Опровержение же его

таково. Даже если предположить, что люди избирают добродетель (особенно ту,

которая проявляется в трудностях и конфликтах) лишь потому, что за ней

обычно следуют восхваления и слава, то из этого вовсе не вытекает, что к

добродетели не стремятся прежде всего ради нее самой. Ибо стремление к славе

может быть лишь побудительной причиной или sine qua non, но ни в коем случае

не может быть действующей или устанавливающей (constituans) причиной.

Например, если из двух коней один, не нуждаясь в шпорах, вполне прилично

выполняет все, что от него требуют, а другой, если его пришпорить, намного

превосходит первого, то я полагаю, что именно этот последний одержит победу

и будет признан лучшим конем. И ни на кого, кто находится в здравом

рассудке, не произведут никакого впечатления слова: "Уберите прочь этого

коня, ибо все его достоинства зависят от шпор". Ведь поскольку шпоры -- это

обычное орудие всадника, не приносящее ему никаких неудобств и

неприятностей, то не следует умалять достоинства коня, нуждающегося в

шпорах; точно так же как и конь, который, не нуждаясь в шпорах, оказывается

удивительно послушным, становится тем самым не лучше первого, но лишь более

приятным. Подобным же образом слава и уважение служат своего рода шпорами

для добродетели; и хотя без них добродетель проявила бы себя несколько

слабее, однако, поскольку они всегда сопровождают ее, даже если их и не

приглашают, ничто не мешает тому, чтобы к добродетели также стремились и

ради нее самой. Таким образом, можно с полным основанием опровергнуть

вышеприведенное положение: "Указанием на то, что действие совершается под

влиянием общественного мнения, а не по требованию добродетели, служит то,

что человек не совершил бы этого поступка, если бы считал, что он останется

неизвестным".