Софизм VII

То, что содействует сохранению вещи, -- благо; отсутствие путей к

отступлению -- зло, ибо не иметь возможности отступить -- это род бессилия;

сила же -- это благо.

В связи с этим вспоминается басня Эзопа о двух лягушках, которые во

время страшной засухи, когда нигде не было воды, стали раздумывать о том,

что же им делать. Первая сказала: "Спустимся в глубокий колодец, ведь

невероятно, чтобы там не было воды". Вторая же так возразила ей: "Ну, а если

там вдруг не окажется воды, каким образом мы сможем выбраться оттуда?" Этот

софизм основан на убеждении, что действия человеческие настолько ненадежны и

опасны, что лучшим представляется то, что дает наибольшие возможности для

бегства. Сюда относятся распространенные формулы: "Ты окажешься совершенно

связанным"; "Ты возьмешь у судьбы не столько, сколько захочешь" и т. д.

Опровержение

Этот софизм ложен прежде всего потому, что в человеческих действиях

судьба требует всегда какого-то определенного решения. Ведь, как тонко

заметил кто-то, "даже ничего не решать -- это уже решать что-то", так что

весьма часто отказ от определенного решения ставит перед нами больше

проблем, чем если бы мы приняли какое-то решение. Эта своеобразная болезнь

ума весьма похожа на ту, которую мы встречаем у скупых людей, только в

данном случае речь идет не о страсти сохранять в неприкосновенности свои

богатства, а о страсти сохранять право и возможность выбора. Действительно,

скупой не желает пользоваться своим богатством, чтобы ничего не брать из

него; точно так же и подобного рода скептик не желает ничего предпринимать,

чтобы все его духовное достояние осталось в неприкосновенности. Во-вторых,

этот софизм ложен и потому, что он не учитывает того, что необходимость и

то, что выражается словами "Жребий брошен", придают людям решительность; как

сказал кто-то: "В остальном вы равны с врагами, но вы превосходите их,

потому что у вас нет выхода" ^.

Софизм VIII

Несчастье, которое человек навлекает на себя по собственной вине,

является большим злом, чем то, которое обрушивается на нас со стороны.

Причина этого явления состоит в том, что сознание собственной вины

удваивает страдание; наоборот, сознание того, что за тобой нет никакой вины,

дает великое утешение в несчастье. Поэтому-то поэты и стараются всячески

выделить как особенно близкие к отчаянию такие страсти, когда обвиняют

самого себя и страдают от сознания своей вины:

Провозглашает себя преступной виновницей бедствий *".

Наоборот, сознание невиновности и исполненного долга облегчает и

ослабляет несчастья выдающихся людей. Кроме того, когда несчастье исходит от

других, каждый имеет возможность свободно жаловаться на свое горе, и это

облегчает душевную боль, освобождая сердце от щемящей тоски. Ведь мы всегда

негодуем на то, что является результатом людской несправедливости, мечтаем о

мщении или, наконец, умоляем о божественном возмездии либо ждем его; более

того, если даже это удар самой судьбы, существует все же какая-то

возможность пожаловаться на наш рок:

Всех -- и богов, и светила жестокие мать призывала".

Наоборот, когда человек по собственной вине навлек на себя какое-то

несчастье, острие страдания направляется внутрь и еще сильнее ранит и

пронзает душу.