* Книга пятая * Глава I

Разделение учения об использовании и объектах способностей человеческой

души на логику и этику. Разделение логики на искусство открытия, суждения,

запоминания и сообщения

Наука об интеллекте, великий государь, и наука о человеческой воле

являются близнецами, потому что просветление ума и свобода воли вместе

возникают и вместе гибнут, и во всей Вселенной не существует более глубокой

симпатии, чем та, которую испытывают друг к другу истина и добро. Тем более

должно быть стыдно ученым, если они, будучи в науке подобны крылатым

ангелам, в своих страстях уподобляются змеям, ползающим по земле, а души их

подобны грязному зеркалу.

Мы подошли уже к учению об использовании и объектах способностей

человеческой души. Это учение делится на две очень известные и всеми

признаваемые части -- логику и этику. При этом, однако, следует оговорить,

что учение об обществе, обычно считающееся частью этики, мы уже раньше

выделяли в самостоятельную и цельную науку о человеке, его связях с

обществом, и поэтому здесь речь будет идти только об отдельном человеке,

рассматриваемом вне этих связей. Логика изучает процессы понимания и

рассуждения, этика -- волю, стремления и аффекты; первая рождает решения,

вторая -- действия. Не подлежит, однако, сомнению, что в обеих этих

областях, т. е. в области суждения и в области действия, роль своего рода

посла, или посредника, или поверенного как той, так и другой стороны играет

воображение. Ведь чувство передает воображению все виды образов, о которых

затем выносит суждение разум, а разум в свою очередь, отобрав и приняв те

или иные образы, возвращает их воображению еще до того, как принятое решение

будет исполнено. Ибо воображение всегда предшествует произвольному движению

и возбуждает его, так что оно является общим орудием и того, и другого: и

разума, и воли; впрочем, этот Янус имеет два лица: лицо, обращенное к

разуму, несет на себе отпечаток истины, лицо же, обращенное к действию,

выражает добро; однако эти два лица подобны,

...как быть полагается сестрам '.

Но воображение не является лишь обыкновенным посредником, и помимо

своей роли простой передачи поручения само приобретает немалое влияние.

Аристотель правильно говорит: "Душа обладает такой же властью над телом, как

господин над рабом, разум же обладает над воображением такой властью, какая

существует в свободном государстве у выборного магистрата по отношению к

гражданину" ^ который в свою очередь тоже может получить власть. Мы видим,

что в вопросах веры и религии воображение берет верх над самим разумом и

выходит на первый план, и не потому, что божественное просветление находит

себе место в воображении (наоборот, оно располагается прежде всего в

крепости духа и интеллекта), но потому, что милосердие божье использует

движения фантазии как орудие просветления, точно так же как оно использует

движения воли в качестве орудия добродетели. Именно поэтому религия всегда

искала себе путь и к человеческому уму прежде всего, через сравнения,

образы, притчи, видения, сны. Кроме того, не так уж мала власть воображения

и в области убеждения, осуществляемого силой красноречия. Ведь если искусная

речь способна ласкать, воспламенять, увлекать в любую сторону умы людей, то

все это происходит благодаря активной деятельности воображения, которое,

приобретая неодолимую силу, не только нападает на разум, но и совершает

насилие над ним, и ослепляя его, и в то же время возбуждая. Тем не менее я

не вижу причины отступать от первоначального деления: ведь воображение по

существу не создает науки, так как поэзия, которую мы вначале отнесли к

области воображения, скорее должна считаться своего рода развлечением ума,

чем наукой. Значение же воображения для понимания естественных явлений науки

о душе мы только что отметили. Что же касается его близкого родства с

риторикой, то вполне естественно отнести рассмотрение этого вопроса к

области самой риторики, о которой мы будем говорить ниже.

Часть философии человека, которая посвящена логике, не очень-то

нравится большинству умов, и в ней не видят ничего, кроме шипов, запутанных

сетей и силков утонченного умозрения. Ибо если правильно утверждение, что

"знание -- это пища ума" ^ то не менее правильно и то, что, стремясь к этой

пище и выбирая ее для себя, большинство проявляет вкус, напоминающий о

предпочтении, выказанном в пустыне израильтянами, которых охватило страстное

желание вернуться к горшкам с мясом и отвращение к манне, хотя и небесной

пище, однако казавшейся им менее сытной и вкусной. Точно так же в

большинстве случаев людей привлекают те науки, в которых есть, если можно

так выразиться, кое-какая, более съедобная, "мясная" начинка, такие, как

гражданская история, мораль, политика, ибо они волнуют человеческие страсти,

честолюбие и затрагивают судьбы людей. А этот "сухой свет" [логики]

неприятен и невыносим для нежной и слабой природы большинства умов. Впрочем,

если уж угодно определять каждое явление по степени его достоинства, то

следует сказать, что науки, изучающие мышление, безусловно, являются ключом

ко всем остальным. И точно так же как рука является орудием орудий, а душа

-- формой форм *, так и эти науки являются науками наук. Они не только

направляют разум, но и укрепляют его, подобно тому как упражнения в стрельбе

из лука развивают не только меткость, но и силу, давая возможность стрелку

постепенно натягивать все более тугой лук.

Логика делится на четыре раздела в зависимости от тех целей, которые

стоят перед каждым из них. В процессе мышления человек либо находит то, что

он искал, либо выносит суждение о том, что он нашел, либо запоминает то, о

чем он вынес суждение, либо передает другим то, что он запомнил. Поэтому

наука, изучающая мышление, естественно, должна делиться на четыре раздела:

искусство исследования, или открытия; искусство оценки, или суждения;

искусство "сохранения", или памяти; искусство высказывания, или сообщения ^

Мы будем говорить о каждом из них отдельно.