Глава четвертая высказывание

1. Понятие высказывания

Уже неоднократно отмечалось, что человеческое общение осуществля­ется посредством предложений, однако эти предложения не всегда соответ­ствуют тем образцам, которые представлены в грамматиках [Jcsperscn, 17]. Вообще человеческое общение очень редко оказывается «правильным» с точки зрения нормативного синтаксиса: слова, казалось бы, без надобно­сти, повторяются, предложения не заканчиваются, обрываются на полу­слове, одни и тс же фразы произносятся по-разному [Cherry, 122-123]. «Синтаксис пользуется тем, что выразительность теряет в пользу выраже­ния, которое вытесняет почти все. Напротив, синтаксис страдает от того, что выразительность растет в ущерб выражению... Достаточный объем выразительности позволяет одно единственное слово превратить в пред­ложение. Например: „Тишина!", „К доске!"... Но если убрать отсюда вы­разительность, то предложение пропадет» [Гийом, 88]. Наличие глаголов оказывается вовсе не обязательным, тем не менее мы можем различить коммуникативные установки: повествовательную — A very pleasant day; побудительную — Heads up!; вопросительную — Any chance of a ride home?; восклицательную — What a silly movie! [Roberts, 303-304].

Итак, повторяем вопрос: что же считать предложением — Карл едет

завтра в Берлин или Карл!

Одной из фундаментальных работ по этому вопросу является исследо­вание А. Гардинера «Теория языка и речи» (1951).Считая основной едини­цей языка слово, а речи — предложение, последнее он определял так: «Предложение — это слово или группа слов, за которой следует пауза я которая выражает понятную мысль» [Gardiner, 98]. Предложение представ­ляет собой обобщающее (родовое) понятие для высказываний типа Look at the rain [Там же, 88]. Рассматривая соотношение языка и речи — слова и предложения, автор отмечает: «Можно сказать, что предложение Rain! со­держит в себе слово rain — человек, произносящий предложение Rain! ес­тественно использует слово rain, определенным образом преобразуя его» [Там же, 89]. Предложение характеризуется соответствующей формой, и » этом плане оно представляет собой факт языка. Однако «не форма, а фу¹ ция делает сочетание слов предложением» [Там же, 184]. Итак, д. Гардинер и использует термины предложение и высказывание, основной коммуникативной единицей для него является предложение.

С. О. Карцевский различает предложение и фразу. Первое характе­ризуете определенной формой, предикативностью, а вторая есть единица коммуникативная [Karccvskij, 190]. Предложение по своей структуре наи­лучшим образом приспособлено для коммуникации в самых различных условиях, фраза — не обязательно должна иметь форму предложения [Karccvskij, 189-190].

Предлагается также противопоставлять (различать) «предложения (языка» и «предложения речи» (sentence-types — spoken sentences) [de jGroot], «предложения» и «фрагменты предложения» [Whitehall] и т. п. ЭК. Вандриес полагал, что фраза принадлежит конкретной действительно­сти и подвержена всем случайностям, которыми чревата ее реализация [Вандриес, 74]. В. Матезиус отмечал, что предложение в речи реализуется как конкретное высказывание [Матезиус₂, 237]. Таким образом, в области синтаксиса предпринимаются попытки продолжить соотнесение единиц языка и их речевых реализаций: фонем и аллофонов (вариантов фонем, звуков), морфем и алломорфов, слов и словоформ. Правда, провозглашен­ный тезис не всегда последовательно проводится: сам Матезиус, как ука-i зывалось, разрабатывал теорию актуального членения предложения.

В отечественной лингвистике (не только в русистике) понятие высказывания, точнее, последовательное различение предложения и высказыва­ния, приживается с большим трудом, хотя еще Ф. Фортунатов противо­поставлял «предложения полные» и «предложения неполные». Однако понятие «неполное предложение» не всех устраивает: его неудобство заюпочастся в том, что «неполным предложением называют иной раз жал-I кий остаток того, что является предложением, как если бы мы ручку от кувшина назвали неполным кувшином, или козырек от фуражки — непол­ной фуражкой» [Пешковский₂, 188]. Чего только не скажешь ради красного словца Можно забыть даже о том, что, во-первых, любой здравомыслящий человек не примет ручку от кувшина за ножку от стола, а козырек от Фуражки — за пряжку от ремня. Во-вторых, если ручка от кувшина не может функционировать как целый кувшин, а козырек от фуражки вряд ли заменит целую фуражку, то любой «обломок» предложения, как знает собой здравомыслящий лингвист, может прекрасно функционировать как полное предложение — в соответствующем контексте и ситуации. Это прекрасно понимал, например, Г. Пауль.

Пренебрежительное же отношение к «неполным предложениям», вероятно, и привело к появлению дву- и односоставных предложений Ахматова. Хотя, если продолжить смелую аналогию А. М. Пешковско-По1щ_тие односоставного предложения так же нелепо, как и понятие ^^н°игганинных брюк»: все прекрасно понимают, что брюки могут быть только «двуштанинными», а если одной не хватает — «значит этх>

кому-то нужно».

Следует отметить, что В. В. Виноградов, с одной стороны, выступал против противопоставления фразы и предложения [Виноградов₂, 18-~19\ а с другой — достаточно близко подошел к различению предложения и высказывания: «Можно сомневаться в том, что в каждом предложении даже в разговорном предложении резко эмоционального грамматически нерасчлененного характера вроде: Ну и ну! То-то! Вот тебе на! Аи, ац, аи! и т. п. — выражается предикативное сочетание сказуемого и подлежа­щего, но нельзя сомневаться в том, что этим выражениям или высказы­ваниям (выделено мною. — Ю. Л.) присуща интонация сообщения [Вн-ноградовз, 401]. «Во многих случаях даже фразы эмоциональной речи представляют собой предложения, видоизмененные под влиянием чувств (выделено мною. — Ю. Л.). Например, фраза Быть бычку на вере­вочке синонимична предложению Будет бычок на веревочке. Фраза, не членимая на подлежащее и сказуемое, распадается на слова, соединенные между собой по законам грамматики и объединенные общей интонацией» [Там же, 409-410]. «В речевой общественной практике разговорного об­мена мыслями в связи с конкретной ситуацией, при наличии мимики и жестов как вспомогательных выразительных средств, при большой эи> пресии, силой интонации формируются такие структурные типы предло­жений, в которых отсутствует словесное выражение каких-нибудь отдель­ных членов, ясных из контекста или ситуации, например: Нет ни одной души в прихожей. Он в залу; дальше; никого» [Там же, 422].

Уже отмечалось, что многие лингвисты считали предложение едини­цей именно речи, а не языка (Балли, Гардинер, Бснвснист и др.). В. А. Звегинцев также рассматривает предложение как единицу речи, тогда как со­ответствующую языковую единицу он именует «псевдопредложением»: «Когда мы говорим, что предложение есть единица общения, мы фактиче­ски утверждаем, что оно способно передавать мысль (или что оно наделе­но смыслом) и что это мысль по поводу определенного предмета, т. е. <& туативно привязанная» [Звегинцев₄, 173]. «Изъятие из ситуации предложения делается лишь в целях его анатомизирования — установления мо-дслей предложения и выделения единиц языка разных нижележащих уровней. Затем, располагая данными, полученными в результате такого анатомизирования, мы можем синтезировать искусственные псевдопреД' ложения, не ориентированные на потребности речевого акта, не согласованные с этими потребностями и, следовательно, лишенные смысла „Смысл" таких „правильных" псевдопредложений организуется по тем рецептам, по каким строится псевдопредложение. Это есть языковое, 8 *■ речевое образование. Именно поэтому псевдопредложение обязано быть правильным и законченным. Собственно, именно грамматическая и f-очнес, языковая правильность и законченность псевдопредложений обра­зует их „смысл" или, правильней сказать, псевдосмысл. И, кстати говоря, правильность и законченность этого порядка ставят весьма жесткие пре-i деды прокламируемому — бесконечному множеству псевдопредложений, д к предложению и его смыслу не приложимы такие критерии, или, во : всяком случае, они необязательны, так как все же... наша речь предпочи­тает использовать „наигранные" модели. Но в принципе предложение сколь угодно может быть неправильным и незаконченным и все же оставаться предложением, а его смысл не может рассматриваться как пра­вильный или неправильный или как законченный или незаконченный: ведь если смысл есть, он всегда законченный и всегда правильный» [Там же, 195-196]. В приведенном отрывке исключительно четко показаны со­отношение речевой и языковой единиц, способ «извлечения» языковых единиц из речевых. Следует только, соблюдая единообразие нашего изло­жения, заменить термины псевдопредложение и предложение, соответст­венно, на предложение и высказывание.

Г. Г. Почепцов, после попытки провести различие между предложением и высказыванием, как бы испугавшись излишней дерзости, возвращается к привычному смешению двух понятий: «Вообще было бы целе­сообразно терминологически разграничить предложение как единицу языка и предложение как компонент (хотя центральный, но лишь компонент) акта речевого общения. За первым можно было бы сохранить название предложение, второе назвать, скажем, высказыванием. Предложение в этом случае может быть адекватно описано без выхода за пределы систе­мны языка, высказывание же — лишь с учетом связей и отношений, существующих между ним и другими компонентами акта общения, прежде всего адресантом и адресатом. Поскольку, однако, основу высказывания при таком понимании составляет все то же предложение, при этом не только как физическая реальность, но и в содержательном и во многом в Функциональном аспекте, термин предложение сохраним и далее, памятуя Р новом ракурсе, в котором предложение рассматривается в прагматическом аспекте» [Почепцов, 269]. Ср. также начало одного из приведенных РЗДес определений предложения: «Простое предложение — это такое вы­мазывание...» (выделено мною. — Ю. Л.). Если это предложение, то его и следует определять как предложение, а если это высказывание, то оно уже Р* обязатсльно предложение.

В этом плане необходимо проводить различие между «собственно 11ччЛ0ЖС11ием и нашим употреблением этого предложения, так как одно и _ *е предложение используется при бесконечно разнообразных употреблениях (вспомним «наигранные модели» Звегинцева!). Высказывание — употребление некоторого предложения в определенных условиях и для

^Деленной цели» [Кеепе, 34]. Высказывание представляет собой «ситуативно (контекстно) обусловленное, ситуативно связанное речевое про. явление, а предложение — обобщенную, типизированную форму выска­зывания» [Блох, 75]. Подобное противопоставление предложения и выска-зывания получило широкое распространение в зарубежной лингвистике, где уже давно отмечается, что высказывание не идентично предложению, «Предложения, строго говоря, представляют собой грамматические колет-рукты, а не эмпирические единицы. В своей языковой деятельности гово-рящий оперирует высказываниями» [Dijk, 3]. «Высказывание — это то₍ что мы слышим и читаем, предложение — результат лингвистического анализа» [Bcllert, 73]. Противопоставление высказываний и предложений «фундаментально для большинства современных лингвистических тео­рий» [Лайонз, 68-69]. «Высказывания — это производимые говорящим отрезки речи (parole), в основе которых лежат предложения, порождаемые посредством системы элементов и правил, которые образуют язьи (langue)» [Там же, 189]. «Когда мы пользуемся языком для общения друге другом, мы произносим не предложения, а высказывания» [Там же, 443]. Исходя из сказанного, мы должны квалифицировать

Карл едет завтра в Берлин как предложение,

а Карл, Завтра, В Берлин, Едет — как высказывания.

Предложение, как уже неоднократно отмечалось, не является комму­никативной единицей, это единица формальная, конструктивная. Предло­жения представляют собой всего лишь потенциальные средства общения. Они предназначены для называния предметов информации. В этом плане они номинативны [Вардуль, 119]. Реальной коммуникативной единицей выступает высказывание. Попытаемся выявить основные различительные признаки предложения и высказывания.