3. Ролевая структура

Основанием, базой для оформления и развития ролевой структуры служит трехсловное высказывание, выделяемое как на определенном эта­пе развития ДЯ, так и на этапе неполной инкорпорации.

Если в двусловных конструкциях вполне однозначно различаются компоненты коммуникативной структуры, то в трехсловном высказывании это уже несколько сложнее: одна из НС может оказаться, в свою очередь, состоящей из своих НС. Синтаксическая структура высказывания не­сколько усложняется. Для соответствующей маркировки компонентов вполне можно «оставаться» в рамках порядка слов, но мы знаем, что во многих языках этому служит еще и морфология — соответствующее оформление слов (словоформ). Таким образом, открываются, как уже от­мечалось, два пути: путь преимущественно синтаксический и путь пре­имущественно морфологический.

Первый путь характерен для языков аморфного или изолирующего типа. Он оказался как бы вне теории стадиального развития языка, хотя во многих случаях также приводит к образованию формально-синтаксичес­кой структуры предложения. В связи с этим целесообразно несколько под­робнее остановиться на особенностях языков такого типа.

3.1. Изолирующие языки

Их называют по-разному: аморфные, изолирующие, корневые. Опреде­ление аморфные обязано своим происхождением морфологизированному подходу к понятию грамматической формы, поскольку аморфными называ­ют такие языки, в которых «слово не имеет формы в обычном традицион­ном понимании, т. е. не делится на вещественную и формальную части» [Яхонтов, 106]. Слова в таких языках, как простые, так и сложные, состоят только из корней, отсюда и другое наименование — корневые языки. Изоли­рующими их называют потому, что в словах этих языков не выражается отношение к другим словам: «По внешнему облику слова или по его форме...! нельзя судить ни о том, в каком отношении это слово находится к другим словам в речи, ни о его роли в том или ином построении — в предложении или словосочетании» [Солнцева, Солнцев, 91].

Казалось бы, речь идет об одном и том же, но на самом деле имеются в виду несколько различные понятия. Дело в том, что по существу аморф­ных языков вообще нет [Головин, 267]. Есть и более сильное утверждение: аморфные языки невозможны [Успенский, 116]. Примером изолирующих языков можно считать современный китайский, в котором часть сущест­вительных может получать показатель числа, большинство глаголов и прилагательных — показатель вида или времени [Яхонтов, 107]. К изоли­рующим языкам можно отнести и современный английский, в котором «решительно преобладают признаки изолирующего типа... По Дж. Грин­бергу, индекс изоляции для английского языка составляет 75 %, при 15 % для англосаксонского и 16 % для санскрита» [Там же, 108]. Таким обра­зом, аморфный язык — это язык только семантических, полнозначных (лексических) элементов, тогда как изолирующий предполагает наличие определенных формальных или служебных элементов.

Было бы, конечно, интересно выяснить, могут ли существовать в полностью аморфном языке какие-либо грамматические классы слов, ко­торые можно было бы рассматривать как аналоги флективных частей ре­чи, или же всю нагрузку берет на себя лишь синтаксис. В этом плане еще Гумбольдт полагал, что в китайском языке части речи должны как-то от­личаться друг от друга [Гумбольдт, 198]. Но, как уже отмечалось, китай­ский — это изолирующий, а не аморфный язык. Однако оказывается, что если нет совершенно аморфных языков, то есть языки, где довольно ши­роко распространены аморфные предложения. Примером может служить китайская классическая поэзия, язык которой можно считать чисто аморфным [Яхонтов, 113].

Даже в чисто аморфном языке можно выделить классы слов — части речи — на основании сочетаемости слов друг с другом. Так, «из четырех слов shan „гора", gao „высокий", fei „летать", пап „юг" можно составить следующие сочетания, в которых первое слово является определением ко второму: gao shan „высокая гора", пап shan „южные горы", gao fei „высоко летит", пап fei „летит на юг". От первого из них можно образовать сочета­ние с обратным порядком слов и предикативной связью между ними: shan gao „горы высоки". Если заменить порядок элементов во втором примере, получится сочетание с иным значением: shan nan „к югу от гор". Итак, перечисленные четыре слова имеют разные свойства и входят в четыре Разных класса (части речи): существительное, прилагательное, глагол и локатив» [Там же, 775]. Полученные классы представляют собой именно части речи, а не члены предложения — каждое слово, «оставаясь одной и "Юй же частью речи, может употребляться в разных функциях» [Там же, 117]. "³ этого можно сделать следующие выводы:

1. слова абсолютно аморфного языка неоднородны по своим свойствам;

2. без знания классов слов невозможно определить структуру абсолют­ но аморфного предложения [Там же, 118].

Таким образом, в совершенно аморфном языке есть и части речи, и члены предложения. Кроме этого, нет никаких других грамматических категорий [Там же, 118].

Итак, наличие частей речи в аморфном языке связано с различием общих значений слов, которые и предопределяют их употребление в речи. Общие значения по существу «являются грамматическими, поскольку они охватывают целые ряды слов с различными значениями» [Солнцева, Солнцев, 93].

Само собой разумеется, что в таких языках должны существовать достаточно строгие правила, определяющие порядок следования компо­нентов синтаксической структуры. В описанном аморфном языке можно выделить целый ряд подобных правил или синтаксических моделей пред­ложения [Яхонтов, 117]. Оказывается, несмотря на полную аморфности элементарных единиц (отсутствие грамматической оформленности в пределах слова), язык описанного типа допускает известную свободу, разнообразие синтаксических конструкций благодаря тому, что эти самые элементарные единицы обладают некоторой семантической самостоятельностью, т. е. ведут себя как «настоящие» слова. Иначе говоря, совершенно! аморфный язык предстает не как чисто синтаксический язык, а скорее кап семаптико-синтаксический.

Несколько иное мы обнаруживаем в других примерах. Так, сравнения китайских предложений ren sha hu «Человек убивает тигра» и hu shin red «Тигр съедает человека» показывает неубедительность утверждения о tomJ что в таких языках «просто по семантике слова понятно, как оно соотносится с другими» [Успенский, 116]. Для того, чтобы выяснить, кто когш убивает или съедает, одной семантики слов недостаточно — мы должны обратиться к синтаксической структуре» [Яхонтов, 114].

Аналогичная картина наблюдается и в современном английском языке, который на уровне простых (непроизводных) слов ведет себя как изолирующий язык. Ср.: glass bottle «стеклянная бутылка» bottle glass и «бутылочное стекло», The hunter killed the tiger «Охотник убил тигра» и The tiger killed the hunter «Тигр убил охотника». Если производные слова современного английского языка всегда маркированы как те или иные части речи — они образованы с помощью соответствующих деривационных элементов (словообразовательных суффиксов), то простые слова представляют собой «голые» корни: «Простые слова английского языка являются морфемами» [Глисон, 43]. «Слова типа wolf, fox, dog и т. п. — морфемы» [Блумфилд, 169]. Они могут без каких бы то ни было изменений! своей внешней формы употребляться как разные части речи, т. е. выполнять в предложении различные функции. Это происходит благодаря тому, что имеется жесткая структура (схема) предложения, синтаксические по­зиции в которой расположены во вполне определенном строгом порядке. Помимо этого простые «слова» (т. е. корни) получают дополнительное грамматическое оформление в виде разнообразных служебных слов. Рас­смотрим достаточно простой пример, может быть, несколько искусствен­ный, но вполне приемлемый и грамматичный в плане норм современного английского языка:

Back the cart back to the back yard at the back of the stable. «Сдвиньте телегу назад, на задний двор, к задней стороне конюшни».

Здесь корень, или простое слово, back употребляется несколько раз. Его общее значение — «нечто, находящееся позади, задняя часть, задний и т. п.». Как видно из примера, это «слово» без каких-либо морфо­логических изменений использовано в первом случае как глагол, во вто­ром — как наречие, в третьем — как прилагательное и в четвертом — как существительное. Именно такому пониманию способствуют следующие признаки. В первом случае — это только синтаксическая позиция, анало­гично предложениям Open the door «Открой дверь», Close your book «За­крой (свою) книгу» и т. п. Во втором случае — также синтаксическая по­зиция, а именно позиция наречия: после глагола и относящегося к нему дополнения. Ср.: Put your book here «Положи свою книгу сюда». В треть­ем — типичная позиция прилагательного: между существительным и его определителем (как, кстати, и в русском моя новая книга). И, наконец, в четвертом — типичное окружение существительного: слева стоит предлог и артикль, а справа — предлог.

Указанная особенность простых слов английского языка отражена со­ответствующим образом и в словарях, где в каждой словарной статье по­сле заглавного слова дается ряд его толкований по отдельности: как су­ществительного, как прилагательного и т. д. Правда, разные слова опреде­ляются по-разному, что отражается в порядке следования толкований и их количестве, поскольку многие из этих слов ведут себя преимущественно как существительные, прилагательные, наречия или глаголы. Однако это ии в коей мере не препятствует тому, чтобы любое из них было употреб­лено в качестве «незаданной» словарем части речи, как не препятствует такое употребление и адекватному пониманию.

В связи с изложенным — еще одно небольшое замечание. Вряд ли Имеет смысл говорить о конверсии как способе словообразования в современном английском языке (точно так же, как, скажем, в китайском). Во-первых, почти полное отсутствие форм словоизменения не дает повода считать основным показателем «перемену парадигмы», а во-вторых, именно широкая и неопределенная семантика корня и позволяет оформлять его в т или иную «парадигму». Тем более, что основные «парадигмы» существ», тельного и глагола совпадают: формант -$ маркирует как форму мн. ч. суще ствительного, так и форму ед. ч. 3-го л. глагола. Прилагательное, а тем боле наречие, никаких парадигм в английском языке не имеет.

Итак, слова корневого языка могут вести себя по-разному: одн больше как «слова», другие — как чистые корни. Принадлежность слов к тому или иному грамматическому классу может быть определена либ\ семантикой, либо синтаксической позицией, либо тем и другим одно временно. Во всяком случае, однозначно и безошибочно установит грамматическую принадлежность слова можно только в синтагме — словосочетании или предложении. Английский же язык — язык «синтаксический».

Можно, конечно, считать, что ссылка на современный английский язык не совсем корректна, поскольку он стал изолирующим, но не бьы. таковым изначально. На это можно возразить, что уже в древнеанглийском периоде, когда этот язык был еще флективным, в нем сложился жесткий порядок слов, что в известной мере и способствовало утрате флективно сти [Brown, Quirk, Wrenn].

Как уже отмечалось, в трехсловном высказывании появляется bo3l можность четко обозначить все компоненты наиболее распространенной я естественной «триады»: действующее лицо (агент) — действие — объект». При этом порядок слов отражает семантическую значимость компонентов: первое место занимает обозначение агента. Это подтверждается я фактами развития ДЯ. Так, Д. Слобин отмечает, что даже в языках с развитой флективной системой, типа русского, дети сначала усваивают при вило последовательности: субъект — глагол — объект, а уже потом флейтивную, «взрослую» форму языка [Брунер, 34-35]. В этом плане важно значение приобретает опять-таки первое место в высказывании: позиция предназначенная для агента, действующего лица. Даже если семантически первое слово не является обозначением действующего лица, оно, тем не менее, воспринимается детьми именно как имя агента, т. е. действие всегда приписывается первому имени [Там же, 34].

При наличии в английском языке субъектной и объектной форм im4 ных местоимений дети могут употреблять их неправильно, используя пеш вую форму для обозначения действующего лица — ставя ее на первое ме­сто: Her curls my hair «Ее завивает мне волосы» [Слобинь 111]. Точно так же, как оказывается, часто ведут себя и взрослые: «Если предложить груши американцев исправить такие предложения, как *Ме saw Paul и *Mary sou he, большинство сделает из них / saw Paul и Mary saw him скорее, чем Рат saw те и Не saw Mary» [Глисон, 200]. Таким образом, несмотря на то, чтя субъектные и объектные формы существуют в современном английском языке только у личных местоимений, решающее значение для различения ролей участников имеет порядок слов, и предложение будет также понятно любому взрослому американцу, как и любому ребенку [Там же, 199].

При расширении состава высказывания порядок слов продолжает вполне однозначно обозначать участников события. Так, появление ком­понента перед объектом связано с обозначением адресата действия: / gave ту brother a book. Если по каким-либо причинам, обусловленным обычно коммуникативным заданием, коммуникативным членением, необходимо изменить порядок компонентов, поменять местами обозначения объекта и адресата, последнее обязательно маркируется дополнительно: Peter gave a book to Mary. He did it for me.

Очевидно, что ролевая структура высказывания получает вполне аде­кватное оформление даже в условиях изолирующего языка. Основным средством различения ролей является прежде всего тот же порядок слов, а кроме того — использование разнообразных служебных (грамматических) слов-маркеров. Наличие служебных слов — синтаксических маркеров — придает изолирующим языкам известную гибкость. Появляется возмож­ность отступить от жесткого порядка слов (неизбежного в чисто аморф­ном языке), вынести на соответствующее, коммуникативно значимое ме­сто тот или иной компонент высказывания.

Нужно иметь в виду, что ролевая структура высказывания строится не на пустом месте — она определенным образом наслаивается, накладывается на уже сформировавшуюся коммуникативную структуру. В связи с этим сильно нагруженным оказывается первое место в высказывании, которое в соответствии с коммуникативной структурой представляет собой позицию топика, а в соответствии с ролевой структурой — позицию действующего лица. Таким образом, первая позиция становится многофункциональной, многозначной. Происходит своеобразное взаимодействие двух структур, которое чаще всего выражается в нарушении одно-однозначного соответст­вия между их компонентами. Как топик, так и комментарий может соответ­ствовать не одному, а нескольким компонентам ролевой структуры. Ср. возможные варианты структурирования высказывания:

la) The boy // is reading a book. 16) The boy is reading /Ia book. 2a) Peter //gave Mary a book. 26) Peter gave Mary // a book. 2b) Peter //gave a book to Mary. 2r) Peter gave a book // to Mary.

Очевидно, что одно предложение может быть реализовано в виде не­скольких высказываний.