2. Внешняя семантика предложения

Выявив языковую специфику предложения, его грамматическую форму и семантику, можно попытаться установить его отношения, аналогичные отношениям слова с предметом и понятием. При этом следует сделать два замечания. Во-первых, слово как языковая единица соотносится не просто с предметом, а с классом предметов, который представляет собой денотатного слова. В отдельном своем употреблении — в речи, в тексте — слово соотносится с конкретным отдельным предметом — референтом этого слова. Таким образом, в рамках данной работы понятия «денотат» и «режерент» не тождественны. Способ задания или определения денотата представляет собой сигнификат слова, его сигнификативное значение. Во-вторых, когда речь идет о соотношении слова и понятия, обычно говорят о связи между значением и понятием. В этом случае смешиваются два раз­ных понятия — «значение» и «означаемое» (содержание слова). В своих работах я исхожу из того, что «понятие» есть аналог «означаемого», поэто­му «значение» и «означаемое» никоим образом не сопоставимы: значение представляет собой «условную связь (выделено мною. — Ю. Л.) звукового комплекса с понятием, устанавливаемую человеком» [Серебрснниковг, 71]. Так называемый семантический треугольник Огдена—Ричардса (вер­шины которого были обозначены Г. Фреге) выглядит так:

П онятие

Слово

Предмет

Если в одну из вершин этого треугольника вместо слова поместить предложение, то в остальных, соответственно, необходимо заменить по­нятие на суждение и предмет на событие (ситуацию). Следовательно, внешняя семантика предложения может быть представлена как соотноше­ние (связь) предложения с суждением и ситуацией.

2.1. Предложение и суждение

Проблема связи предложения с мыслью, суждением достаточно традиционна. Она лежит в основе всего логического направления в лингвис­тике, начиная с Аристотеля. Сущность проблемы, как уже отмечалось, в отождествлении предложения с суждением, членов предложения — с ком­понентами суждения: логическому субъекту соответствует подлежащее, а логическому предикату — сказуемое.

Строго говоря, с точки зрения формальной логики возможна логическая интерпретация лишь вполне определенной разновидности предложений, » которых нечто либо утверждается, либо отрицается: Железо есть метая/Ч Всякая лошадь есть животное; Ни одно живое существо не бессмертно. Некоторые треугольники являются прямоугольными и т. п. Очевидно, 4^го подобные предложения занимают весьма незначительное место в процесс человеческой коммуникации и даже в процессе рассуждения: «Что можно подумать о человеке, который рассуждает следующим образом: Оба мои брата — учителя. Джон — мой брат. Следовательно, Джон — учитель. Д⁸¹^ самому примитивному уму будет понятно, что заключение уже содержит большой посылке, поскольку человек не мог бы знать о том, что оба его W та учителя, не зная о том, что Джон — учитель» [Jcspcrscn, 7]. В связи с этим круг предложений, соответствующих правилам формальной логики, был расширен — сюда были отнесены вес предложения, в которых что-либо ут­верждается или отрицается, т. е. повествовательные. Что же касается пред­ложений вопросительных, побудительных, вероятностных (в сослагательном наклонении), а также пресловутых «односоставных», то им было отказано в праве считаться нормальными предложениями, поскольку они «не выражают суждения». Очень долгое время подавляющее большинство логиков, а также, как ни странно, лингвистов исходили из следующего постулата:

Всякое суждение обязательно выражается предложением, но не вся­кое предложение выражает суждение.

В последнее время логики и лингвисты начинают изменять свое от­ношение к традиционному постулату. Это выражается прежде всего в по­пытках выявить специфику логических и лингвистических подходов к интерпретации предложения, выяснить, где — «логиково», а где — «языковедово». Основа связи лингвистики и логики заключается в том, что «любое логическое образование имеет существование только в языке и может исследоваться только относительно языка... Ментальная пропози­ция образуется не тем, что сначала мы думаем о субъекте, затем о связке и затем — о предикате. Она образуется в результате одновременной мысли об обеих частях... Аристотелевские силлогизмы были извлечены из грече­ского языка, и можно сказать, что они имеют теоретическую релевант­ность только в отношении этого языка и этой культуры. В каком-то смысле это совершенно случайное совпадение, а также результат родственных отношений между языками, что эти силлогизмы были достаточно легко переведены на латинский, немецкий, английский и французский. Мы не можем обобщить на основе этого, считая, что они легко могут быть пере­ведены на любой язык» [Dixon, 103, 106, 104].

«Логика, во-первых, есть наука гипотетическая. Она говорит: если дана Мысль, то отношения между ее элементами должны быть такие-то, а в про­тивном случае мысль нелогична. Но логика не говорит, каким путем мы дошли до этой мысли, т. е. она не есть наука генетическая, какова психоло-"•*■ Например, в суждении логика не рассматривает процесса высказывания, со своей односторонней точки зрения оцетвает результаты совершившегося процесса... Во-вторых, логика есть наиболее формальная из всех наук. Она судит о всякой мысли, относящейся к какой бы то ни было области знания, так как всякая мысль допускает одностороннюю логическую проверку: Согласие или несогласие с требованием тождества мысли с самой собой, язык есть тоже форма мысли, но такая, которая ни в чем, кроме языка, не встречается. Поэтому формальность языкознания вещественна сравнительно Формальностью логики. Языкознание, и в частности грамматика, ничуть не н'ЧЖе к логике, чем какая-либо из прочих наук» [ПотебнЯ|, 63].

«Логика — это вымышленное движение вещей, в котором не учитыва­ются дорожные происшествия и те помехи, которые вещи привносят вместе с собой, поскольку они являются вещами, а не просто идеями. В связи с этим процитирую по памяти Лейбница: „Вещи мешают друг другу, а идеи вовсе не мешают друг другу"... Логика — это идеально прямая линия, это воображение прямой линии» [Гийом, 88].

«Логика контролирует результат мышления, а не сам мыслительный процесс. Логика - это пробный камень мышления, а не его движущая сила, регулирование мысли, а не мотив се; она формулирует законы, по которым мы судим о правильности продуктов мышления, а не законы, в соответствии с которыми мы мыслим... Когда мы называем логику анали­зом мышления, то нужно понимать это выражение так, чтобы мы четко знали, что в действительности мы анализируем не сам процесс мышления Основа логического анализа — это скорее некий заместитель процесса мышления, его рациональная реконструкция» [Reichenbach, 1—2].

В связи с изложенным предлагается разграничивать два вида мышле­ния: познавательное и коммуникативное. Первое связано с процессом осмысления явлений, второе — с преобразованием уже имеющихся знания для целей коммуникации, с выбором из множества вариантов, существующих в языковой системе, того, который соответствует условиям коммуникации. Второе понимание «в сущности уравнивает логическое суждение с тем, что в конце прошлого века интерпретировалось как психоло­гическое суждение» [Крушельницкая], 411].

Логика исследует не процесс коммуникации, а правильность построе­ния мысли, строгой фиксации познанного. Предложение, построенное по всем правилам формальной логики, уместно в рамках строгого научного" рассуждения, в научных текстах и дискуссиях. В обычной же разговорной ситуации говорящий выбирает наиболее доступный для слушающего вари­ант. Ср. в этом плане: Сумма чисел два и два есть число четыре и Дважды два — четыре [Gilbert, 47]. Строго говоря, предложение, полностью соот­ветствующее суждению, должно быть обязательно не только двусоставным, но и сложным, поскольку оно должно содержать так называемые модусдиктум [Балли]. Тогда первое из приведенных предложений приобретает еще более громоздкий вид: Я утверждаю, что сумма чисел два и два еоН& число четыре. «Синтаксис совершенно независим от логики и психология-Его интересует форма, в которой выражена мысль, а не сама мысль, являющаяся его содержанием» [Теньер, 53]. Язык располагает большим арсеналом средств выражения одной и той же мысли (суждения), предлагая возможность широкого выбора для каждого случая. Ср.:

J'exige que vous sorties «Я требую, чтобы вы вышли» Je vous ordonne de sortir «Я вам приказываю выйти» Ilfaut que vous sorties «Вам нужно выйти» Vous devez sortir «Вы должны выйти» Sortiez! «Выйдите!» A laporte! «За дверь!» Ouste! «Вон!» [Балли, 49].

Из приведенных примеров очевидно, что структура предложения, на­слаиваясь на структуру суждения, определенным образом преобразует последнюю. Преобразованию подвергается как формальная, так и содер­жательная сторона. Формальный аспект преобразования заключается в сокращении, упрощении структуры: вместо исходного сложного предло­жения — простое. Семантический аспект заключается чаще всего в ре­дукции модуса. Иначе говоря, сущность семантического преобразования состоит в «вынесении за скобку» вспомогательных, строевых элементов суждения [Лсвицкий₄].

Что же касается вопросительных и побудительных предложений, то П. В. Копнин убедительно показывает, что в основе любого вопроса лежит некое утверждение: задавая тот или иной вопрос, говорящий всегда исхо­дит из какого-то предварительного знания (утверждения), недостаточность которого и требует соответствующего уточнения. Так, вопрос На какой улице в Москве находится Музей изобразительных искусств имени А. С. Пушкина? основывается на утверждении Музей изобразительных ис­кусств имени А. С. Пушкина находится в Москве. В вопросе указывается, какие именно элементы мысли неизвестны спрашивающему [Копнин, 307]. Это касается и побуждения, отличие которого от вопроса заключается в том, что собеседник побуждается не к словесному (вербальному) ответу на поставленный вопрос, а к определенному действию [Копнин, 320]. «Более правы те логики, которые вопрос рассматривают как форму суж­дения, использованную в специальных целях. Вопросительное предложе­ние является специфическим атрибутом коммуникативной техники... Та­ким же специфическим атрибутом коммуникативной техники является побудительное предложение» [Серебренников₂, 62].

Таким образом, каждое предложение независимо от его формы выра­жает определенную мысль, в основе которой лежит суждение. Однако соотношение структуры логического суждения и формы предложения дале­ко не всегда оказывается одно-однозначными. Ряд структурных компонен­тов суждения может не получить специального языкового выражения. Мы ;*^СеГЦа говорим значительно меньше того, что подразумеваем, надеясь на Догадку, на одинаковые фоновые знания слушающего.

Как уже отмечалось, современная логика со времен Аристотеля претерпела значительные изменения. В частности, помимо классической Т^ьектно-предикатной формы суждения выявлена и другая — пропози-^^Вная, или пропозициональная — форма суждения, где мысль представлена в виде некоторого отношения между несколькими

Это нашло отражение и в лингвистике, где предложение стало пониматься как способ выражения такого суждения. В целом ряде работ рассматриваются основные типы отношений и типы предложений, выражающих эти отношения. Иными словами, в центр внимания проблемы ставится не просто соотношение общего содержания суждения, его субъектно-предикатной структуры, а соотношение конкретного содержательного типа суждения и вполне конкретной формы предложения.

Одним из первых в этом плане следует, вероятно, назвать В. А. Богородицкого, выделявшего три основных типа предложения, обусловленных характером признаков, «выражаемых в сказуемом и приписываемых субъ­екту»: «1) предложения, изображающие факт (Лошадь идет); 2) ...клас­сифицирующие, т. е. зачисляющие предмет в ту или другую родовую кате­горию (Лошадь — животное); 3) предложения, обозначающие качества предмета (Лошадь пуглива)» [Богородицкийг, 213].

Нельзя, конечно, не упомянуть и В. Г. Адмони с его концепцией логи­ко-грамматических типов предложения: «В каждом языке вырабатывается ряд особых типов предложения, отличающихся друг от друга как с точки зрения своего содержания соответственно различным типам „отношений вещей", так и с точки зрения грамматического оформления этих различий. Они обладают своим (особым) обобщенным грамматическим значением и своей особой формой» [Адмони₃₎ 103]. Автор выделяет ряд логико-грамматических типов предложения в зависимости от формы как подле­жащего, так и сказуемого. «Если исходить только из формы подлежащего, то все многообразные логико-грамматические отношения, выражаемые в предложении, сводятся почти целиком к одному крайне общему отноше­нию — к отношению предмета (предметного понятия, субстанции) и ис­ходящего от него действия (движения), процесса, получающего свое вы­ражение в глаголе» [Там же, 107]. При этом основным логико-граммати­ческим типом является предложение, «оформленное сочетанием подлежащего в именительном падеже и спрягаемого глагола» [Там же, /75].

Из предложений с именным сказуемым «максимальной широтой от­личается тип предложений, у которых именной член сказуемого образует­ся прилагательным» [Там же, 123]. Интересно отметить, что В. Г. Адмони обращает внимание на аналогию предложений указанного типа с предложениями, у которых сказуемое имеет форму пассива [Там же, 130]. Как Л так и другие выражают некий признак предмета-подлежащего, либо при" сущий ему (сказуемое — прилагательное), либо приобретенный или приобретаемый (сказуемое в форме пассива).

Предложения с именной частью сказуемого, представленной вительным, выражают либо связь отдельного и общего (Karl is ein [Там же, 136], либо отношение тождества (Der einzige, der am Ende nochf> uns hielt, war der Hausmeistersohn) [Там же, 144]. Помимо этих общих пов рассматриваются и особые: предложения, выражающие внутреннее состояние, достоинство, количество и т. д. [Там же, 146 и след.].

Работа Н. Д. Арутюновой посвящена поиску логико-синтаксических «начал», т. е. «тех отношений, которые, будучи непосредственно связаны со способами мышления о мире, в то же время подчинены грамматической сто­роне языка» [Арутюнова₂,17]. В качестве таких «начал» выделяются отноше­ния экзистенции, идентификации, номинации и характеризации [Там же].

«Отношение экзистенции соединяет концепт и предмет, понятие и ма­терию. В экзистенциальном предложении утверждается существование (или несуществование) в мире или некотором его фрагменте обьекта (класса объектов), наделенного определенными признаками. Ср.: В этой стране есть исполинские змеи; Леших не существует; Снежный человек сущест­вует... Мысль в этом случае движется от концепта (понятия) к субстанции, объекту, воплощающему задашгую совокупность черт» [Там же, 18].

«Инверсия мыслительного процесса, его направленность от обьекта к его признакам, набору признаков, состоянию, свойствам, действию ведет к изменению логических отношений, их преобразованию в отношения ха­рактеризации, или собственно предикации. В этом случае заранее дан­ным является некоторый объект, в котором активным актом мышления , выделяется тот или другой признак. Ср.: Море сегодня спокойно; Эта [ змея огромная... Логико-синтаксические отношения определяются, следо­вательно, не только теми категориями, которые они связывают, но и по направлению связи» [Там же, 19].

Отношения номинации соединяют объект и его имя, т. е. элемент предметного мира и элемент языкового кода. Ср.: Этого мальчика зовут Коля; Это Коля; Коля; Это дерево — сосна... Отношения именования могут соединять не только предмет и его имя, но и понятие (свойство, ка­чество, событие и пр.) и способ его обозначения в языке (слово) [Там же]. «Инверсия отношений именования, при которой мысль двигалась бы от слова (обозначающего) к его значению (сигнификату), создает отношения интерпретативного типа, которые очень близки к отношению тождества... Ср.: Печаль — это скорбно-озабоченное, нерадостное, невеселое настроение, чувство... Такие предложения используются тогда, когда адресату не­известен первый элемент равенства — означаемое интерпретируемого слова Они могут быть определены как экспликативные» [Там же].

«Отношения идентификации рефлексивны, т. е. обращены на один объект. Они, поэтому, в логическом смысле не могут быть инвертированы. " наиболее ясном случае эти отношения устанавливают тождество объекта (денотата) самому себе (онтологическое тождество)» [Там же, 20].

Несколько более детальная классификация логико-грамматических ^'ачал», или «концептов», содержится в работе Г. А. Волохиной и г Д- Поповой. Прежде всего, авторы отмечают, что «синтаксические по строения имеют свою знаковую природу и свои означаемые — синтаксические концепты» [Волохина, Попова, 4]. В качестве означающих выступают структурные схемы простого предложения (ССПП), представляющие собой знаки «операции предицирования, а разновидности ССПП — знаки разновидностей операции предицирования» [Там же]. Я не буду рассматривать все разновидности предложений (желающие могут обра­титься к оригинальной работе), а остановлюсь лишь на характеристике выделенных концептов. Точно так же я не буду приводить примеры всех вариантов основных типов предложений. Основными концептами, по мнению авторов, являются следующие: 1) «бытие объекта», 2) «бытие признака объекта», 3) «инобытие объекта», 4) «самостоятельное перемещение объекта», 5) «агенс воздействует на объект», 6) «речемыслительная деятельность человека», 7) «пациенс претерпевает состояние», 8) «небытие объектажя Содержание этих концептов раскрывается следующим образом.

Бытие объекта: «Концепт бытия определяется четырьмя основными смыслами, организующими пропозицию. Некоторый объект имеет бытие в пространстве и во времени: „кто/что есть где когда"... Я была нынче в гаШ лерее. Весь остаток дня лисенок провел в углу» [Там же, 19-20, 21].

Бытие признака объекта: «При постановке в позицию „область бы­тия" разного рода непространственных наименований (одежда, состояние, совместно бытующие лицо и объект и т. п.) очень естественно и плавно выражение концепта „бытие объекта" становится выражением концепта „бытие признака объекта"... Слово таверна итальянское. Волосы у нее были какие-то розовые» [Там же, 33, 37].

Инобытие объекта: «Объект проявляет себя как бы изнутри за счет своих собственных возможностей, вытекающих из его природы, устройст­ва, организации. Эти проявления обеспечивают его инобытие, т. е. бытие для других. Иначе говоря, дают возможность наблюдателю воспринять данный объект в процессе раскрытия его внутренней природы, его воз­можностей и способностей, диапазона его деятельности... Отец печально кивнул головой. Вера махнула ресницами. Медвежонок пошевелил пугов­кой-носом» [Там же, 56-57, 58].

Самостоятельное перемещение объекта: «При описании самостоя­тельного перемещения агенса (обычно одушевленного, реже — приводи­мого в движение человеком) в пропозиции присутствует пять смыслов: агенс — перемещение — пространственные ориентиры (локативы): ис­ходный пункт — конечный пункт — трасса перемещения... От остановки автобуса к вам я шел пешком. Путешественники едут в Малую Азию через Грецию» [Там же, 69, 70].

Агенс воздействует на объект: «Структурная схема „кто делает что"... известна всем индоевропейским языкам. Судя по устойчивости распространению этой схемы, действия человека с предметами были ос­мыслены в качестве концепта уже в древнейшие времена... Пропозиция „агенс воздействует на объект" содержит... не менее трех смыслов: агенс — действие — объект... Она несла большую куклу. Я вытащил свою самую острую стрелу» [Там же, 99-100, 103].

Речемыслительная деятельность человека: «Концепт речемысли-телыюй деятельности может быть еще не вполне синтаксически закреплен. Он обслуживается многими ССПП. Но мы считаем целесообразным выде­лить его описание в особую главу, поскольку он четко маркируется введени­ем в высказывание словоформы „о чем/о ком". Это вполне однозначная сло­воформа, обозначающая тему речи/мысли... Марина сказала действитель­но что-то неуместное. Я говорил адрес шоферу» [Там же, 131, 134].

Пациенс претерпевает состояние: «Ситуация, в которой одушев­ленное лицо под давлением обстоятельств вынуждено терпеть то или иное состояние — физическое, физиологическое, психологическое, но чаще всего интеллектуально-модальное, предписываемое другим человеком, ситуацией или природой, передается в русском языке схемой „кому нуж­но/приходится что делать"... Для появления замысла, как и для появления молнии, нужен подчас ничтожный толчок. Ей одной подвода целая нуж­на. Мне надо иметь доказательства» [Там же, 146, 148].

Небытие объекта: «Концепт „небытие объекта" опознается благода­ря специфическим ССПП: „кого/чего нет (не было) не будет где" и „кто/что не делает чего". Схема „кого/чего нет где" четко противопостав­лена схеме „бытия объекта": „кто/что есть где". Схема „кто/что не делает чего" противопоставлена ССПП „кто/что делает чего"... Здесь ничего нет. Мне ничего не оставалось. Очков она не носила» [Там же, 158, 161].

В работе Ю. В. Копрова выявляются инвариантные семантические структуры простого предложения (ИСС), в которых выражаются основные отношения, или «типовые значения» (ТЗ). Система ИСС выглядит сле­дующим образом.

«0. При нерасчлененном кодировании ситуация реализуется одним предметным компонентом — существительным в именительном (номина­тивном) падеже; позиционная схема: ИСС в прямом значении слова "Структура" у таких предложений нет. В принципе их ИСС можно обозначить так же, как ТЗ — ситуативно-качественная репрезентация предмет-ситуаций.

I. В рамках ТЗ „субстанция и ее признак" разграничиваются следую- ИСС и выражаются их частеречные типы предложений:

1) окружающая среда и ее состояние (V),

2) субъект и его действие/состояние (N — V),

3. окружающая среда и се состояние (сор Adj),

4. субъект и его качество (N — сор Adj),

5. субъект и его „предметный" качественный признак (N — сор N),

6. субъект и его количественный признак (N — сор Num),

7. субъект и его процессуальный качественный признак (N — сор Part),

8) субъект и его „действенный" качественный признак (N — сор Vadv). II. В рамках ТЗ „отношение между двумя субстанциями" различают­ся следующие ИСС и выражающие их частеречные типы предложений:

1. субъектно-объектные отношения: субъект — действие / состояние -объект (N — V — N; N — сор Part — N; N — сор V adv),

2. отношение локализации: субъект — состояние — локализатор (N —V —N),

3. объект — качественный признак — субъект восприятия этого признака (N — сор Adj — N),

4. субъект — качественный признак — адресат (N — сор Adj — N),

5. субъект сравнения — качественный признак — объект сравнения (Nсор Adj — N).

Ш. ТЗ „отношение между тремя субстанциями" представлено ИСС:

1. субъект — действие — объект — адресат (N — V — N — N;N — сорPart —N —N),

2. субъект — действие — объект — локализатор (N — V — N — N; N Шсор Part — N — N).

ГУ. ТЗ „отношение между четырьмя субстанциями" также представ­лено ИСС: субъект — действие — объект — локализатор — локализатор (N — V — N — N — N; N — cop Part — N— N — N)» [Копров, 60-61].I

В рассмотренных работах описывается одна из сторон семантического треугольника, характеризующая связь языка и мышления, конкретизирован­ная в виде отношения предложения и суждения. Вторая сторона — это связь между языком и действительностью, предложением и событием (ситуацией).