3.1. Инкорпорация

Сущность инкорпорации заключается в том, чтобы «рассматривал предложение вместе со всеми его необходимыми частями не как состав ленное из слов целое, а, по существу, как отдельное слово» [Гумбольдт, 144]. «Инкорпорированный состав формально представляет co6oi слово, но по содержанию оно является предложением» [Мещаниновг, 86] Отличие такого комплекса от однословного высказывания заключается i том, что в нем уже можно выделить отдельные части (компоненты), ко торые по своей семантике напоминают отдельные слова, но употребляются они обычно не самостоятельно, а лишь только как составляющие, обязательно менее входящие в состав целого. Инкорпорирующие комплексы не имею тельные знакомых нам членов предложения — ни подлежащего, ни сказуемого ты «получается как бы последовательная цепь определителей, в конечном сче чальной те конкретизирующая стержневую часть всего комплекса» [Там же, 94].

Обратимся к примерам. В одном из диалектов юкагирского языю встречаются построения типа asayoulsoromoh, состоящие из нескольким частей, соответствующих (в данном случае) русским олень, увидеть и че-ловек.Общее значение комплекса „олене-видение-человск", т. е. Человек увидел оленя» [Там же, 86]. Построение другого типа представлено ком­плексом koriedilenbunil «волко-олене-убивание». Здесь «стержнем» явля­ется «акт убивания» (punil), характеристикой его служит «олень» (//ей), а его определителем — исполнитель действия «волк» (korie) [Там же, 87]. Различие между этими комплексами заключается в том, что в первом из них центральной частью, определяемым служит имя, а во втором — гла­гол. Однако данные комплексы не являются ни существительными, ни глаголами, так как по содержанию они выражают «и то и другое, не буду­чи в то же время ни одним из них... Имеется целое, разлагаемое на со­ставные части по нормам особой типологии» [Там же].

Подобные конструкции по форме напоминают словосочетания, одна­ко от словосочетания инкорпорированный комплекс отличается «морфо­логической целыюоформленностью. Объединенные таким образом осно­вы, хотя и являются лексико-семантическими эквивалентами соответст­вующих слов, в отличие от последних не имеют самостоятельного грам­матического оформления, заключены в одну морфологическую конструк­цию и находятся в ней в отношениях не тождественных, а лишь соответ­ствующих синтаксическим отношениям отдельно оформленных слов» [Скорик, 129].

Вполне естественно предположить, что инкорпорация может стади­ально предшествовать всем остальным синтаксическим конструкциям, образуемым с помощью более или менее самостоятельных слов — членов предложения [Мещанинов₂, 92]. Подобного рода построения сохранились главным образом в бесписьменных языках, и «весьма вероятно, что они были свойственны многим языкам мира» [Там же, 91].

Насколько мне известно, в работах по ДР отсутствуют какие-либо данные о наличии в ней инкорпорирующих комплексов. Это обусловлено, вероятно, во-первых, «ускорешшм» характером развития ДЯ, а также от­сутствием исследований именно в этом направлении; во-вторых, «вред­ным» влиянием взрослого окружения, не использующего, как правило, в своей речи подобных конструкций, поскольку в известных нам языках инкорпорирование никогда не встречается в чистом виде. В них обычно сосуществуют две системы — собственно инкорпорирование и более или оформленное предложение, в котором используются и существи-!, и глаголы, и местоимения, и различные грамматические форман-Кроме того, живые языки доносят до нас инкорпорацию не в первона-— полной — форме, а в виде так называемой неполной или час­тичной инкорпорации, где единый комплекс образует не все высказывание ^в Целом, а лишь те его компоненты, которые наиболее связаны друг с другим по смыслу. «Передавая законченное высказывание сочетанием нескольких инкорпорированных комплексов, такое предложение уже разбивается на составные части, наличие которых обязательно для полного е: построения. В первую очередь утрачивает единую схему инкорпориров ние субъект и предикат. Они выделяются, воспринимаются каждый в о дельности и привлекают к слиянию с собой те слова, которые семантически связаны с ними» [Мещанинов₃,34].

Рассмотрим пример из гиляцкого языка: урланивх чохудь «Хорош» человек ловит рыбу». Определение урла сливается с определяемым нивх, объект чо — с глаголом худь. «Прямое дополнение не выступает как о дельный член предложения, и весь комплекс складывается из двух комп< центов» [Там же, 36-37]. В чукотском языке представлен несколько инс тип: тан'к'ляволя к'оран'ы пэлянэн «Хороший мужчина оленя оставил Определение тан сливается с определяемым к'лявол, и весь этот компле! оформляется падежом субъекта к'ляволя. В целом комплексе выделякш только три члена предложения: подлежащее, прямое дополнение и сказу мое [Там же, 35-36].

Таким образом, по Мещанинову, неполное инкорпорирование выступ ет как своего рода переходная ступень к посессивному строю предложения