Культура и человек; культура и деятельность

Взаимоотношения культуры и человека представляют собой целое проблемное поле, ибо обе его составляющих образуют диалектическое единство.

Человек создает и транслирует культуру, но и есть ее производное. Через нее он постигает самого себя, свое место и предназначение в мире. К тому же в центре сложной композиции, включающей метафизическое и мировоззренческое ядро связей и взаимодействия человека и культуры, лежит его творческая природа, бесконечно сложная по определению. Для их познания уместны методы и достижения всех отраслей науки, любых ее дисциплин, которые могут оказаться полезными в приближении к истине.

Сейчас широкое распространение получили приемы анализа, рассматривающие культуру и человека в разных аспектах: в их единстве как систему либо по отдельности — в качестве структуры или функции оной или функционирования частей структуры; как процесс деятельности; как отношения управления, руководства и подчинения; подразделяющие объект изысканий на три уровня — практический, практически-духовный и духовно-теоретический.

Взаимоотношения культуры и деятельности глубоко диалектичны. Личность реализует себя только благодаря деятельности. Это специфическое отношение к миру заключается в его автономном (т.е. таком, где она сама вырабатывает для себя пла-

192

ны и осуществляет их) целесообразном изменении и преобразовании ею.

Деятельность — субстрат культуры, ее носитель и субстанция истории человечества, ибо основа деятельности природна. У человека она отличается наличием не только повторения, но и качественного роста, а также внеприродных, общественных и культурных, факторов.

Значит, культура но отношению к деятельности представляет высшее, регулирующее и направляющее через совокупность норм начало. Она — внебиологически выработанный способ, технология деятельности. Последняя, не будучи одухотворена культурой, перестает отличаться от функционирования животных.

Но культура, в ее слитности вещественных и нематериальных продуктов, тоже выступает результатом деятельности, включая смыслы, среди которых надлежит различать рациональные и духовные. К первым относятся наука, техника, политика, право и т.д. — все, что непосредственно связано с материальными потребностями, рассудком, количественными оценками, расчетами. Ко вторым — религия, философия, мистика, художественное творчество.

Природа и культура

Сами по себе способность внесения изменений в природную среду, умение формировать у себя и закреплять в поколениях навыки приспособления окружающих природных объектов под свои нужды не являются исключительным свойством человека.

Их элементы мы встречаем уже у бактерий. Кораллы осваивают остатки кораблекрушений не менее успешно, чем естественный рельеф. У муравьев наблюдается инструментальная функция.

Бобры не только строят хатки, но и мастерски создают искусственные водоемы, приводящие, благодаря заболачиванию занятой ими местности, к полной смене экологической ниши. Каланы носят с собой плоские камни в качестве орудия для вскрытия раковин моллюсков, которыми они питаются.

193

Многие приматы не просто справляются с адаптацией веток и т.п. для добывания пищи, но и усовершенствуют их. Недаром принято говорить об их культурах. Так что никого труд из обезьяны не создал. Она не только совершает одни и те же действия, но и улучшает их уже многие сотни тысяч лет, оставаясь в пределах животного сообщества и далеко уступая человеку в универсальности умений.

Особенность человека заключается в наличии у него нравственного чувства, а его культуры — в том, что, производя ее также во взаимодействии с природой, он создает в ходе оного свой собственный, неприродный, мир. Еще одно качественное отличие — разнообразие и темп наращиваемых по мере эволюции человечества изменений по сравнению, скажем, с высшими позвоночными, и в частности, с приматами. У последних и то, и другое ограничено спецификой среды обитания и физиологическими особенностями строения каждого вида. Человек же в своем прогрессе лимитирован практически только вероятностью собственного безответственного выбора в пользу самоуничтожения, как в индивидуальной, так и в социальной форме.

Нередко цивилизации делят по принципу обращения с природой: якобы одним моделям свойственно исключительно бережное отношение к естественным ресурсам, а другим, наоборот, — потребительское. На самом деле, здесь нет никакой, раз и навсегда предопределенной, заданности. В рамках одного культурного типа уживаются разные подходы. Все зависит от конкретных условий обитания того или иного народа.

Отношения с натурой имеют во всех культурах осваивающий характер. Разница — во взаимной пропорции присваивающей и сберегающей составляющих. Наименьшее вмешательство характерно для тех, кто населяет территорию либо с хрупкой (большая часть арабских стран и Центральной Азии, области проживания народов Севера, частично Китай и Япония), либо, наоборот, буйной природой (Индия, Юго-Восточная Азия, Азиатско-Тихоокеанский регион, вообще тропики и субтропики Африки, обеих Америк и других регионов планеты).

В первом случае это связано со зримой ограниченностью ресурсов, прежде всего главных, на большем протяжении истории человечества — земли, воды, объектов охоты, домашнего скота

194

и корма для него. Любое неосторожное вторжение здесь наносит часто непоправимый ущерб сложившейся веками экосистеме, что влечет за собой резкое сокращение или даже полное исчезновение жизненно важных источников питания и ставит под угрозу жизнь племени или даже ведет к его гибели, если оно не может достаточно быстро переместиться в более благоприятный район.

Осмысление этой кажущейся самоочевидной зависимости тоже приходит далеко не сразу. Например, Древнее Двуречье, уже тогда относившееся к засушливой зоне, и где теперь наследники прежних «насельников» хозяйствуют весьма аккуратно, поначалу осваивалось их предшественниками нерационально. Результат: полное истребление первоначального животного мира неуемными охотниками и засоление почв от непродуманной ирригации, как следствие — упадок старых центров и переход государств под власть иноземцев.

Недаром архаичный сюжет «бродячего» охотничьего мифа гласит: алчного добытчика зверя однажды убивает вернувшаяся к нему его собственная стрела (пуля). К сожалению, новым поколениям не свойственно вникать в мораль давних легенд. Форсированное разведение овец создало (из-за вытаптывания дерна и плодородного слоя) немало пустынь не только в Австралии, но и по всему Востоку и Северной Африке. Уже на наших глазах те же результаты получены в Средней Азии, Поволжье и Прибайкалье.

Во втором случае ситуация характеризуется тем, что продукты питания как бы даруются свыше без особых усилий.

Ее хорошо описывает старый анекдот о европейце, который пытается побудить к более активной жизнедеятельности африканца, дремлющего в тени банана. «Что же ты лежишь и не собираешь плоды, — спрашивает белый. — А зачем их собирать, пока я захочу есть, несколько штук уже упадет, и я их просто подниму, даже не вставая, — следует ответ. — Как же, — настаивает первый, — они дорого продаются за морем, а здесь ничего не стоят, ты бы мог продать их мне, я бы отвез в Европу, мы оба хорошо заработали бы. — А зачем? — Ну, как же, заработав, ты бы нанял других, сам стал продавать бананы за рубеж и еще больше бы разбогател. — А зачем? — Потом ты бы смог нанять еще больше работников, а затем и приказчиков, которые торговали бы за тебя, а ты бы только богател. —

195

А зачем? — Тогда бы ты, наконец, смог ничего не делать и с удовольствием отдыхать в тени банана. — А зачем? Я и так доволен и лежу здесь без всякой твоей суеты».

Оба правы. Только один вырос там, где для получения урожая надо специально трудиться, а второй — там, где достаточно пищи дает, как первобытным людям по всему свету, простое собирательство.

Здесь действительно имеют место не просто два стиля жизни, а разные культуры: производственная и собирательская. Причем в различные периоды у одной и той же этнической группы баланс потребительского и сберегающего отношения к окружающей среде может неоднократно меняться. Пожалуй, самый яркий тому пример показывает еврейская история. Как известно, в Торе и основанной на ней традиции, относящихся к периоду пребывания народа в Палестине, много внимания уделяется предписаниям, направленным на осторожное обращение с естественными ресурсами. В рассеянии, когда большинство иудеев стали городскими жителями, занятыми в производстве и торговле, у них, как и у всех прочих буржуа, баланс присвоения природных богатств сместился в пользу их денежной формы. То же осталось и у современных израильтян, осевших в городах: достаточно посмотреть на индустриальные и муниципальные свалки, а также на груды искореженного металла там и сям по обочинам дорог (прямо как у нас). Однако занятые в сельском хозяйстве, особенно в кибуцах, вернулись к древним обычаям. Недаром Израиль славится своими новаторскими аграрными технологиями — корневого капиллярного орошения и пр.

Пример можно считать абсолютно «чистым», ибо и жители Древней Иудеи, и диаспора (еврейский атеизм — очень локальное явление, возникшее только в XX в.), и сельская алия принадлежат одному культурному типу, соблюдающему предписания Закона, данного Богом своим избранникам через Моисея. Таким образом, соотношение природосбережения и природопотребления диктуется предметными условиями жизни, а не идеальной цивилизационной моделью.

Европейцы, в основном, оказались посередине между суровой необходимостью жесткого самоограничения и «беззабот-

196

ностыо» тропического изобилия. С одной стороны, источников для поддержания жизни здесь было, применительно к численности населения, всегда достаточно. С другой — для того чтобы ими в полной мере воспользоваться, надо было основательно потрудиться. Поэтому присваивающий вектор хозяйства в Европе оказался сильнее выражен, чем в иных частях света. Отсюда и склонность к экспансии, активному вторжению во внешний мир. Впрочем, это качество тоже не стоит переоценивать.

Старинная немецкая (!) поговорка с чисто германской грубоватой прямотой гласит: «Иногда для того, чтобы сделать шаг вперед, достаточно пинка в зад». Еще один повод для исторического оптимизма: если уж немцы не всегда были аккуратны и энергичны, то и нам надо не ссылаться на то, что «мы такие», а активно учиться лучшему на чужих примерах.

На ранних стадиях, когда все в значительной мере зависят от произвола природы, каждый этнос относится к ней с трепетом и осторожностью. Это мы и сейчас можем наблюдать на примере австралийских, африканских, индейских и прочих аборигенов, продолжающих жить в первобытной парадигме.

В древнейших греческих мифах земля предстает уже в двух ипостасях: в наиболее архаичных пластах она выступает еще непознанной и потому, в восприятии героя, полной таинственных опасностей, в более же «молодых» — уже окультуренной благой кормилицей. И называется она потому по-разному: χθων и γή соответственно. Таким образом, χθων — это дикая, необработанная почва. С тех пор все темные, нецивилизованные стороны человека, его необузданные страсти, инстинктивные реакции и фрейдистские архетипы принято называть хтонизмом.

Античность прошла все ступени обращения с окружающей средой — от исходно благоговейно-настороженного через присвоение в гармонии (расцвет Греции и республиканского Рима) до порицаемого виднейшими современниками-моралистами хищнического, на своем уровне, потребления в период Римской империи (когда рыбный суп, например, доставлялся ко двору с Каспия в горячем виде на специальных кораблях, позволявших

197

сохранять постоянную температуру блюд, держа их все время над огнем, и это на деревянных судах!). Средневековье, особенно раннее, в ожидании конца света склонное к религиозно оправдываемому аскетизму, было, за исключением прямой необходимости (выжигание и вырубка лесов под пашню), скорее сдержанным в эксплуатации естественного антуража.

Возрождение вернулось к упоению телесной (физической в современной терминологии) природой людей и всего сущего на основе новой интерпретации христианских ценностей. Лейтмотив XIV—XVI вв.: поскольку Божьи дела безупречны, то не только не постыдно, но и просто должно любоваться физическим миром и прежде всего человеком, совершенством его натуры, как наиболее прекрасным созданием Бога. В Россию, хоть и чуть позже, но это тоже пришло. В соответствии с данной концепцией обращение со средой обитания было тогда уравновешенным.

Новое время вместе с культом техники внесло и до сего дня продолжает утверждать исключительное значение потребления, что вызвало ограбление природных ресурсов, приведшее к их существенному истощению. Хищнический азарт уже истребил десятки и сотни видов животных и растений, резко сократил возможности воспроизводства в сложившихся экосистемах. В итоге развитые общества постепенно приходят к пониманию того, fro прежний алгоритм их поведения экономически невыгоден и вреден для их самочувствия. Отсюда — распространение во многих странах в последние десятилетия политики сбережения энергии и прочих первичных («простых», по Адаму Смиту) продуктов, экологических движений, а также интерес (в поисках восстановления благоприятного для человечества положения вещей) к юго- и дальневосточным, в том числе древним, духовным и материальным практикам, Ориентированным на бесконфликтное существование homo sapiens в дарованном ему свыше натуральном многообразии.

Применительно к человеку рассмотрение соотношения природного и культурного означает определение баланса врожденного и воспитанного. Социобиология полагает, что 80% характеристик личности дает генетика и лишь 20% — пропедевтика.

198

Думается, что следует говорить, скорее, о ключевой роли периода воспитания в утробе матери.

В настоящее время доказано, что с трех месяцев плод все воспринимает и умеет адекватно обрабатывать полученную информацию. Нельзя сказать, чтобы раньше об этом ничего не знали. В арабской традиции, например, датой рождения ребенка принято считать день его зачатия. Современник методов научной медицины тогда не было, но значительно лучше развитая у древних интуиция и наблюдательность подавали им верные сигналы, которые были приняты и правильно оценены.

Если это так, то важнейшее значение для будущего индивида имеют отношение к беременной со стороны всех окружающих, и особенно отца ее дитяти, а также ее собственное восприятие своего состояния (глубоко ли это осознанная потребность, просто радость, следование стереотипу «все подруги уже родили», слепое исполнение требований природы, компенсация комплекса, натужная обязанность либо досада по поводу пропущенной возможности избавиться от развивающейся внутри жизни) и внешнего мира. Любящая и любимая, неиздерганная женщина всегда красива в положении и, как правило, рожает здоровых детей с адекватными реакциями на действительность.

Разумные и правильно ориентированные родители, не страдающие избыточным эгоизмом, самомнением и т.п. и по-настоящему заботящиеся о благополучии своих чад, с самого начала готовят их к самостоятельности и потому воспитывают в семье не мальчиков и девочек, а будущих мужчин и женщин, до которых заранее, не только словами, но и постоянным собственным примером, доводят знания об их будущих обязанностях, ролевых функциях полов в любом сообществе, специально в браке, ведении общего дома и хозяйства, и т.д. Важно также понимать, что формирование главных показателей человеческой натуры завершается к четырем годам. После этого воспитание, помятое как лепка личности целиком, уже невозможно. В ходе последующей жизни происходит лишь корректировка некоторых се деталей.