Культура первобытности

Поздний палеолит (40—10 тыс. лет до н.э.) принес с собой усложнение орудий, применяемых людьми в различных целях, и заботу о том, чтобы они были не только функциональны и удобны, но и эстетически привлекательны. Тогда же начинается бурное развитие фундаментальных духовных и специфически творческих качеств личности — мышления, воли, языка. Появляется изобразительное искусство: цветной рисунок, скульптура, гравировка. В производстве предметов обихода и художественной (культовой) продукции осваиваются такие материалы, как глина, камень, дерево, рог и кость. Героями изображений становятся, как правило, главные объекты охоты для данного племени и плодовитая матрона, успешно реализующая свою репродуктивную задачу. От этого времени до нас дошла масса статуэток «неолитической Венеры» — женских фигурок с пышной грудью, могучими животом и бедрами, обозначенным детородным органом и суммарно намеченными прочими частями и деталями тела, которые одновременно символизируют и мать (главу рода), и божество, покровительствующее плодородию как женщины, так и природы в целом. В сценах же наскальной живописи с участием животных постепенно проявляется и начинает доминировать яркая динамика движения, выраженная графическими средствами.

Мезолит (X—VI тыс. лет до н.э.) совпал с зарей современной геологической эпохи. Homo sapiens осваивает лук, стрелы, лодку, производство деревянной и плетеной утвари, одомашнивает диких животных. Наряду с традиционными уже кремневыми орудиями он изобретает их более тонкую модификацию — каменные вкладыши в деревянные держатели (ручки ножей, серпов и т.д.). Усложняются его религиозные представления, взгляды на устройство зримой вселенной и «тонкого мира» духов-

141

ных сущностей. Одновременно первичный монотеизм, отражающий исконное зимние о всевышнем безликом и управляющем всем сущим Едином, уже ранее поколебленный почитанием дублирующего его верховного женского божества, теперь сокам и надолго размыкается, Зарождаются многобожие и снизанные с ним древнейшие пантеоны, В искусстве начинает преобладать человек, Многофигурные сцены охоты и сражений становятся более схематичными и условными, но ничего не теряют в своей экспрессии, глубокое внутреннее напряжение состояния персонажей и смысла показываемых событий оттого даже возрастает. Это первый известный нам в истории искусства пример упрощения, лаконизации изобразительных средств, тот отлив, о котором мы уже неоднократно говорили выше, за которым неизбежно следует (юный прилив их усложнения и возрождения разнообразного реализма.

В неолите (VI IV тыс, лет до н.э.) на базе прежде практически единой и однородной на всей освоенной людьми территории земли образуются сначала самобытные варианты культуры, уже допускающие их этническую идентификацию, а затем и вполне самостоятельные ее разные «национальные» модели. На основе культа тотемистических предков складываются элементы мифологии, которые затем трансформируются в космогонические» религиозные и культурные мифы. Формируется понимание всеобъемлющего характера четырех природных -стихий -земли, воды, воздуха (ветра, эфира) и огня, Поэтому особое место а верованиях занимают объединяющие в себе три из них Небо и Солнце, В художественной сфере тоже осваиваются обобщения и абстракции.

Одновременно разворачивается аграрная революция. Ею завершается переход от присваивающего хозяйства к производящему и преобразующему — как в земледелии, так и в скотоводстве. Она же инициирует и появление новых ремесел, например» прядении, ткачества, гончарного дела (производства глиняной посуды), На смену матриархату приходят патриархат и неразрывно связанное с ним праве, которое вскоре станет писаным.

142

Значительного прогресса достигают ориентация на местности,

знание окружающего растительного и животного мира, астрономические и медицинские навыки. Навсегда завоевывает свои полиции поделочная пластика. Архитектура, музыка, пение, танец, пантомима стремительно эволюционируют в сторону классических для каждой цивилизации форм. Здесь же мы обнаруживаем и зачатки литературы: древнейшие и популярные во все времена сказки, рассказы, пословицы и поговорки уходят своими корнями в новый каменный век*

Эстетизация имманентно присуща всем фазам первобытной культуры, это ее постоянный способ бытия. Искусство пронизывает ее тело целиком, будучи средством и самовыражения, и креатива, и релаксации, и передачи информации, а также способом поддержания общих для своей группы норм и ценностей. Его развитие проходит все этапы, которые отныне станут стандартными для любого его очередного витка; от натурализма через схематизм к детализации сцен и сюжетов и, в конце концов, стилизации, замене образа знаком, его имитации символом. Именно такой «маршрут» искусства позволяет нам спрашивать, не стоим ли мы и ныне на рубеже нового реализма?

«Дикарь» обладал и обладает но меньшим художественным чувствованием, чом представитель цивилизации, в в сродном — даже большим. Ведь древние (а теперь аборигены) вообще демонстрировали лучшее развитие всех пяти органов чуме ι и. Примеры остроты их олуха, зрений, обоняния, как и быстроты бога и выносливости давно отели расхожими. Глубина их интуитивных знаний о Вселен ной не перестает потрясать ученых до сих пор. Но могу не привести один пример На протяжении столетий излюбленным объектом упражнений естествоиспытателей в остроумии был рассказ о том, что философ VI β до н.э. Фалес Милетский мог предупреждать об опасности землетрясения по вкусу колодезной воды А во второй половине XX столетия был изобретен прибор, показывающий, что химический состав воды · колодцах глубокого залегания (а именно подобный служил, что отмечено в школах, подспорьем Фалесу) изменяется незадолго до ι ого. как земля начинает испытывать толчки,

Очевидно, художественность имеет биопсихологические истоки, а украшательство есть полуинстинктивная потребность человеческого существа. Во всяком случае, мы можем наблюдать, что даже деградировавшие личности — бомжи, у головни

143

ки, беспризорники — испытывают постоянную тягу к тому, чтобы вносить в свое ущербное существование детали убранства (костюма, утвари и пр.), пускай и убогие. Такова органическая потребность психики, связанная с особенностями мировосприятия и врожденными формами людской активности. Она проявляет себя по-разному, в том числе в возникших на ранних стадиях магии, мифологии и ритуалах.

Амплуа последних в первобытности исключительно. Вокруг них образуется синкретическое единство всеобщей ритмики и декоративности — орнамента, маски, пластики, росписи и рисунка, музыки, речитатива, театрализованного представления и т.д. Свойственная ритуалу слитность функций и значений делает его не самодовлеющей частью «примитивной» культуры, а универсальным средством бытия всех ее фрагментов, их объективации и прямого воздействия на человека. Благодаря этому, с одной стороны, из ритуала изначально обособляются отдельные категории творчества, с другой стороны — его монолитность сообщает ему особую многозначность, духовную напряженность, способность программировать эмоции. Это позволяет использовать его для моделирования ситуации, влияния на ее исход, обучения и закрепления навыков. Таким образом, ритуал исполняет еще и роль науки и образования.

Отсюда же вытекает и его символизм, или сознательный схематизм, направленный на усиление экспрессивности восприятия ритуального действа. Раз возникнув, он навеки приобретает всепроникающие характеристики, и в реалистичных своих формах, и в условных, к которым прибегают для отражения мыслимых, нематериальных объектов и образов. Разницу тех и других можно проиллюстрировать на примере рисунка льва в учебнике и на гербе: в первом он символизирует представителя животного мира, на втором — силу и суверенность власти.

А плотнее всего духовное и материальное, явное и подразумеваемое, земное и возвышенное, эзотерическое и экзотерическое, земное и высшее, таинство обряда и табу на отдельные изображения, осязаемое и надчувственное завязаны в один узел в

144

культе. Принцип аналогии, широко распространившийся из него в повседневную практику любых родов деятельности, в его собственных рамках имеет четкое магическое либо, в зависимости от конкретной доктрины, религиозное содержание. Существует убеждение, что изображение некоей сущности или дает власть над ней, или подчеркивает ее непреодолимое могущество. В первом случае мы сталкиваемся как с запретом (не всегда, правда, строго соблюдавшимся) воспроизводить образ Бога, а также человека и животных в иудаизме и исламе, так и с широким применением аксессуаров в виде детородных органов, например, в церемониях почитания божеств, дарующих, по мнению верующих в них, плодородие земле и людям, и в эротической магии. Характерно, что то и другое вообще тесно связано между собой в нашем подсознании: для описания состояний голода и любовного напряжения во всех языках применяется фактически одна и та же лексика. Во втором случае мы встречаем, скажем, на Востоке знак руки для маркирования обладания данной территорией или ее же схематичный контур в качестве оберега над детской кроваткой у иудеев.

Особенности архаичной культуры

Это ее древнейшая и наиболее жизнестойкая форма. Раз возникнув, она никуда от (и из) нас не ушла. В своем чистом виде она существует рядом с нами у аборигенов и лежит в подоснове всего, что с нами происходит. Она — то самое «бессознательное» , что анализировали Фрейд, Юнг, Леви-Строс и другие, и что опосредует собою как привычное, так и новаторское в повседневном бытии мира.

Архаичная культура живет в каждом и воспроизводится через память, традиции и обряды. Она есть первичная форма исторического сознания, ибо в неотделимом от нее культе предков отражена зависимость настоящего от прошлого. Из него же в конечном счете произросли и совесть, и чувство ответственности, и патриотизм.

145

Она дает о себе знать тем очевиднее, чем переломнее значение ситуации в жизни человека* Современный сдой цивилизации достаточно тонок. В критических обстоятельствах (угроза или применение насилия, голод, влечение, страх, социальный распад и массовый психоз и т.д.) через него свободно проходят фантомы первобытности, будь то мышечная реакция, агрессия охотника, «животный» ужас или «стадный инстинкт».

Диктаторы, гадалки и разномастные «терапевты» охотно апеллируют к рожденным в недрах цивилизации психическими поведенческим моделям. Манипуляция массовым сознанием тоталитарными вождями или на демократических выборах вершится по сценариям архаической культуры. Сожжение чучел, поругание флагов и пр. архетипически суть не что иное, как наказание своего или надругательство над тотемом поверженного противника.

Убийство Ицхаха Рабина повергло израильское общество в столь глубокий шок, поскольку, кроме одинаковых везде статусных обстоятельств (высокое положение жертвы, ее авторитет и любовь народа, что воспринимается весьма болезненно повсеместно, достаточно вспомнить гибель Улофа Пальме и Анны Линдг в Швеции), здесь сыграло свою роль нарушение давно незыблемого табу — пал национальный герой, да еще от руки соплеменника. А состоявшееся вскоре после того голосование, прошедшее под аккомпанемент террористических взрывов и приведшее к власти правое правительство, стало замечательной демонстрацией идеально нерационального поведения большинства избирателей, ибо в их итоге палестинские убийцы получили то, чего и добивались, — кабинет войны, а не переговоров.

Но социальный гипноз — лишь одна сторона наследия архаичной культуры. Другая ее сторона обеспечивает устойчивость индивида и группы. Весь комплекс их положительных установок, в частности, достоинство, гордость своими интеллектуальными возможностями, способность воспринять и трансформировать действительность, верность традициям, перешел к вам оттуда.

Обряды, символы, психологические установки и стереотипы, которыми обставлены подготовка к женитьбе и родам, свадьба, религиозный брак, сельскохозяйственный цикл, похороны, бо-

146

лезнь, непосредственное приуготовление человека, находящегося на смертном одре, и его близких к его переходу в мир иной и многое другое из того, что не менее значительно, происходят

из архаики.

В индивидуальном измерении внешне она проявляет себя, к примеру, в боязни темноты (ибо живущим в полном слиянии с природой таковая неведома) употреблении всякого рода амулетов, оберегов, татуировок и т.д., в причудах моды, наконец. К примеру, недавно опять всплывшие в качестве предмета дамского туалета кожаные ремни с бахромой спереди на самом деле заимствованы из монгольского мужского костюма. Таной пояс повязывался юноше после завершения его полового созревания как знак достоинства мужественности.

Проникновение во все детали первобытной цивилизации затрудняется несколькими обстоятельствами. Ее продолжительность колоссальна, древние памятники немы в общепринятом смысле, а формы чрезвычайно многолики. В чистом выражении, за исключением названных выше стрессовых ситуаций, ее можно наблюдать только в нескольких труднодоступных уголках планеты. В остальном ее первооснова многократно опосредована позднейшими наслоениями. Плюс разительные отличия эмоционального наполнения по сравнению с тем, что нам стало с тех пор привычно. Ведь, как у ребенка, первобытное сознание отличается непосредственностью и стихийностью самовыражения.

Наиболее монументальное напоминание о вкладе первобытности в наше современное бытие представлено феноменом языка, который есть, вместе с тем, и отправная точка, и универсальный признак культуры вообще. Он, повторим, воспроизводит логику ее развития, диктует принятый в ней образ мира. Его структура определяет выбор допустимых в ее рамках интерпретаций встречаемых его носителями ситуаций. Вербализация и символизация (ибо слово, как мы уже знаем, есть символ, т.е. преобразующий действительность знак явления яли идея) как таковые берут свое начало из «примитивных» эпох. Строение языков было тогда не менее сложным, чем сейчас. Даже наоборот, в ходе их развертывания многое в них упростилось. Известные нам в памятниках письменности «мертвые» модели обладают

147

более сложной грамматикой и разветвленным словарным запасом. Судя же по тому, что самые древние из языков, а также многие «аборигенные» наречия имеют глубже диверсифицированную систему именных падежей, времен и наклонений глагола, их прототипы, скорее всего, только превосходили их в данном отношении. Не забудем также, что масса оттенков содержания транслируемой информации передавалась огромным количеством междометий и частиц, различие смыслов которых иногда было безвозвратно утрачено уже тысячелетия назад. А лексическое богатство объясняется тем, что первоначально люди стремились поименовать в жизни все, избегая повторений и двойственности понимания. Но широкое пользование упоминавшимся выше принципом аналогии очень рано привело к расцвету лингвистической полисемии.

Общие свойства языков относятся к логической сфере. Неразрывная же связь их отличий друг от друга с присущей всякому из их носителей (как коллективных, так и индивидуальных) неповторимой спецификой опыта познавательных процессов постоянно воспроизводит многообразие культурных вариантов. Выделяя по-своему смысловое наполнение называемого, человек проявляет и свою собственную суть. Плюс к тому и имя живет самостоятельной жизнью. Значит, классификация, толкование и оценка опыта зависят не только от соотношения вещей, но и от соположения их определений в заданном языковом массиве, ибо любое явление и персона получают обозначенное словом место. Понятия, в свою очередь, складываются в картину мира. Так лексема порождает метафизическое творчество, духовную культуру.

Сказанное, кроме прочего, убеждает в том, что выражение «язык математики» — не голая метафора, но адекватное отражение одного из фундаментальных качеств дисциплины. Мало сказать, что любой ее значок (кстати, результат договоренности между теми, кто его использует) заменяет собой пространный фрагмент словесного текста, будучи, тем самым, концентрированным речевым периодом. Но само то или иное его понимание подвержено изменению в зависимости оттого, β каком окружении он находится. Да и творит математика и иные области знания, оперирующие ее аппаратом (физика, например), свою собственную дей-

148

ствительность. Следовательно, чтобы быть понятой и освоенной гуманитариями математика должна им преподаваться именно как язык.